человеком, боящимся же- ны ~ порочно. «Жена да боится мужа» — это условие здоровья. И во времена матриархата, наверно, хозяин приказывал: «Ну, я пришел, стели стол!»
Обе собаки меня понимали как своего великого, всемо- гУЩего бога, но Травка понимала как единственного своего:
117
я Травкин бог. Но Лада меня понимала как бога для всех собак, и каждый человек был для нее лишь лицом человека и каждый мог ей приказать как бог. Так что если бы обе собаки молились, как люди, то Травка бы молилась «Боже мой!», а Лада бы: «Отче наш!»
Собрать детские рассказы и напечатать.
21 Июня. Дождь.
Бывали и ошибки: человек попадал и пропадал ни за что, становился жертвой ненависти. Глубоко залегала обида. Но проходило время, и обидчик сам понял: перегиб. Обиженный встречался с обидчиком. Становилось еще хуже: обижаться больше уже было не на кого.
Ввести Тарасиху рядом [с] Гепеусихой.
22 Июня. Что по воде плывет, того не переловишь, а что народ говорит, всего не переслушаешь.
Незнайка лежит, а Знайка по дорожке бежит.
Вчера был конец Ставского, единственным пороком которого было, что он в литературе ни бе, ни ме.
Такие женщины, как Караваева или Герасимова, могут за правду постоять, и я всегда в их общении со своей литературной индивидуальностью сплющиваюсь, как будто сознаю, что в основе индивидуальности заключен порок. А Крупская!
Возможно ли непорочное зачатие индивидуальности (от Девы)?
— Самое главное в наше время — это что от нас требуется сознание Правды (Караваева).
— Да, — говорю я, — это служение Правде вовсе забывает индивидуальность (положение Ставского).
— Легко служить Правде, когда нет в себе индивидуальности (такой Ставский).
— Отче Наш! — это молится Правда.
— Боже мой! — молится тонущая в сознании своей порочности индивидуальность.
118
— Да, конечно, возможно и непорочное зачатие индивидуальности, но рядовые служители Правде (Отче наш) — это враги искусства.
И Горький вот отчего двоился…
О Павловне (крестьянке)… она, как крестьянка, при малейшей возможности схватиться за что-нибудь материальное схватывается за него и служит ему, забывая, что это материальное же является по существу своему средством, а не целью. Довольно завести десяток гусей, чтобы она забыла нягтояшее (т. е. самого человека) и служила в лице гусей будущему (детям?). Она хороша бывает, когда нет ничего в доме беречь для будущего, а что есть, то надо съесть, и тут, на минимальных дозах, она героиня.
Начало журнальной статьи: — Когда я сказал в «Детги- зе»: — Напечатаем в общем журнале, и пусть там выскажутся о моих рассказах, — мне ответили: — Какая цель, это для нас будет необязательно.
Я доложил в Правлении Союза, что всех деятельных охотников Охото-рыболовного кружка посадили, совсем нет охотников: остались одни рыбаки. — Остались рыбаки! — подхватили Иванов, Федин. И все очень смеялись, что остались одни рыбаки. А кто-то еще заметил, что у рыбы холодная кровь. — Так стоит ли огород городить? <заъеркну- то: спросил я>
По телефону я сказал Перовской, что у Травки замечается некоторая щипцовость, т. е. нижняя челюсть несколько короче верхней и чутье от этого торчит, как у щуки. — Велик ли этот порок? — спросил я. — Конечно, порок, — ответила она, — но для охотничьих целей такой порок даже на поль- Зу: без порока же и не может быть индивидуальности.
~ Как нет! — воскликнул я, — так значит, вы не верите н непорочное зачатие?
Что-то мучит, а что? — забыл. И долго не можешь даже д пРнпомнить, только чувствуешь себя отчего-то нехорошо.
к°гда наконец-то припомнил — необходимость ремонта
119
машины — то неприятное чувство почти уничтожилось от готовности действовать. Так вот сколько на свете людей, постоянно волнуясь, всё ждут какого-то несчастья и сами не в силах опомниться и собраться в себе для борьбы.
И. А. Новиков посредством своих книг «Пушкин в Михайловском» и «Слово о Полку Игореве» стал современным писателем и таким влиятельным, как никогда. В соответствии с этим он сбрил свою бородку интеллигента, отчего лицо его стало много хуже, неприятным даже, но современным.
Слепой дождь. Молодой, еще тоненький грач кричит из березовой кущи, сам в полдерева сидит, скрытый, на тонком сучке.
За пасьянсом можно думать о чем-нибудь совсем другом, а если не думается, то и так без думы часами незаметно проводится время. И так один старик отдался, что раскладывает весь день, с утра и до ночи.
Охотник, старея, ушел в лес и бил белок очень много, потом стал меньше, меньше и бить совсем перестал. А когда пришли к нему в избушку, то застали его на дереве, и он оттуда сказал, что он теперь сам — белка. И зацокал оттуда по-беличьему.
Настоящее — это сам-человек, какой он есть, отцы, матери и дети тоже ни в коем случае не будущее: дети-то, может быть, и есть самое наше близкое настоящее. И так у нас все повелось, что это живое настоящее служит будущему, которого нет, все целиком находится в нашем представлении. Так вот нельзя ли заставить это «будущее» служить настоящему?
Источником «греха» я до сих пор считал обобщение (с последующим уничтожением индивидуальности). Это показывает, что я индивидуалист, личник и молюсь: «Боже мой».
Между тем тот, кто молится «Отче наш» и служит Правде, тот, наоборот, должен источником греха непременно считать все личное. И ценность личного он считает, лишь
120
поскольку оно полезно общему делу и за него умирает, вот именно, что все личное должно умереть и сделаться общим (Реомюр — физик и термометр).
‘ Так вот откуда у нас гордость большевиков: он весь насыщен служением Правде и на художников, ученых смотрит как на «спецов», чтобы выжать лимон для общего дела (Правды) и бросить.
Итак, все это насилие происходит от Правды, которой служили наши деды «нигилисты», Чернышевский и др.
«Рлиным человеком грех в мир вниде» — и есть порочное явление индивидуальности: размножаясь, человек стал размножать свою индивидуальность, которая есть порок.
Правда (общее дело) и Личность в отношении общества людей похожи на два способа соединения электрических элементов: «Личность» есть соединение элементов анод с катодом так, что во всей батарее каждый элемент остается самостоятельной единицей; напротив, соединение всех анодов в Анод и всех катодов в Катод (последовательное соединение) дает Социализм, Общее Дело, Правду и т. д., т. е. такое соединение, в котором элемент является простым слагаемым…
Так был спор иностранца со Сталиным: иностранец говорил, что в социализме не будет личности. Сталин — что личность в социализме и будет настоящей личностью. Иностранец говорил о соединении, в котором сохраняется элемент как таковой, т. е. в человеческом обществе личность, а Сталин о другом соединении, в котором элемент исчезает, но остается число [батареек], и эти отдельные [батарейки] (стахановцы) Сталин и понимал как усиление личности.
Если «Правда» есть «Отче наш», то и я лишь постольку • поскольку могу своим способом свидетельствовать 0 Правде.
^ Июня. Эль Регистан сказал, что на место Ставского оюзе, наверно, станет теперь Кольцов. — Вы что на это g ажсте? — спросил он меня. — Что я скажу? — ответил я. — оыло со мной, подарили знаменитого пойнтера Черно-
121
го, а как от двух собак жена отказалась, я Ладу-свою подарил Новикову-Прибою (Силычу). Пришло время охоты, Черный оказался никуда, я соскучился по Ладе и послал Леву к Силычу со всеми аттестатами Черного, а Ладу, если он может, просил вернуть мне. Силыч, услыхав Леву о Черном, нахмурился и сказал: «Ну, что же, Черный, так Черный». Вот и я на это, что Ставский уходит и Кольцов приходит, отвечаю: «Черный, так Черный».
Видал я лес на севере, прошел сотни верст лесами, и все больше это были болота, и весь труд был в том, как бы лучше обойти непроходимые болота. Редким счастьем, как милое видение, были высокие боровые места, точно такие, на которых под Москвой живут обыкновенные дачники… И я думал: — Сколько надо в лесах пройти, потрудиться, чтобы отдохнуть на боровом местечке, за что же дачникам даром, и дачники еще ворчат и ссылаются на девственную природу.
Известно, что Правда не может быть моя — твоя Правда, и не может быть Правда Московская или Ленинградская, как именуют себя газеты, не может быть буржуазной Правды, и если существует пролетарская Правда, то лишь потому, что пролетарий идет по ее пути: правдив пролетариат, но Правда не может быть пролетарской, как не может быть Ленинградской.
Набродокурил (внук).
24 Июня. Дождь все не унимается, не помешал бы опылению ржи.
Прочитал вчера, что 22-го умер писатель Огнев. Так быстро осыпается интеллигенция, будто лес в октябре.
Но я все стою и совсем не унываю: по всей вероятности, мне предстоит еще что-нибудь хорошее сказать.
Ночью вернулся к мысли о служении настоящему, т. е. чтобы, напр., в детях видеть детей, а не будущих граждан, и чтобы взрослым бы служить детям, а не будущим гражда* нам. И это у меня не «идея», а практика всякой хорошей, счастливой семьи.
122
Своего читателя я узнаю раньше, чем он рот раскрыл, поэтому тех, кто чтит во мне лишь «марку», а притворяется, что он меня читал и любит, я тоже сразу узнаю.
Время такое, что любви и внимания спрашивать нельзя ни с какого человека: время как быстрый поток, и каждый переходит поток по своему камешку, на котором может стать только одна его нога, по жердочке, по бревну. Идет, держится, качается, прыгает, и кто свалится, о том не помнят и не хотят помнить, все подошло так, чтобы хоть как-нибудь самому перейти.
И на войне так, и на массовых всяких парадах пусть все рядами или в ногу идут, но каждый только о себе самом думает, и чем больше масса, чем плотнее она, чем теснее людям, тем дальше они друг от друга и тем у каждого меньше становится простодушия.
Это сваривает людей, и они создают пирамиду, плотину.
Человек необратим: это значит, что горбатого могила исправит, что нельзя обратить одну индивидуальность к другой: каждый хочет быть сам по себе и сходится не по любви друг к другу, а как сходятся капли дождя, сплываются в общем движении своем в океан. Так и люди сходятся между собой в деле, а по пути некоторые спознаются и вместе текут по любви, и им Хочется вместе плыть, а другие, огромные массы, вместе плывут, потому что так Надо. Вот некоторые так сделать хотят, чтобы все плыли по жизни как Хочется, но это сделать невозможно: человек необратим и должен делать как Надо.
Прислали альманах памяти Горького, и там статья Маршака «Горький и его маленькие наследники». Несомненно, что Маршак пускает стрелу в меня, но я спрятал альманах, не читая, подальше и так от стрелы
