нужен. Частный интерес, устраненный от общего дела, стал просто мелкой корыстью…

…А я и на птичку смотрю, клюющую зернышко, с тем, что не всё в этом у ней, чтобы клюнуть, что она в Храме природы живет.

Каждая пчела в молодости полетала немного на полной свободе и нашла свой интерес в том, чтобы служить общему пчелиному делу. <Приписка: NB. Два дня этой свободы в отношении к пчелиной жизни как раз будет то, что и мы, люди, для себя считали лучшим временем, а в дальнейшем — [мы пчелы и все], кроме антисоциальных людей.>

364

Встреча со скамеечкой, и тут вот опять этот свет: в этом много значит, что оно или Он (точка чувства) рождается при всяких условиях, Он может явиться везде и во всем, и себя можно подготовить, но для Него нельзя создать условий, Он приходит Сам (из этого вышел Мережковский).

Сутулый как новый в России тип государственного деятеля взаправду.

Как поползень бегает по березе такой занятой, что и смотреть на тебя не хочет. Когда на той стороне, подходишь и думаешь, что вот он не видит… а он видит, да ему некогда (а трясогузка любопытна). Поползень и трясогузка.

Какая-то крупная птица принесла кусок войлока и положила на пне. Тут она его потрепала, взяла на гнездо и оставила. Прилетела трясогузка и себе потрепала, а потом и поползень: сошлись с трясогузкой.

Повилика оплела все дороги белыми цветочками прямо на земле.

Поющий весенний куст ранней ивы теперь густо оделся, и в нем в густоте поселилась семья подкрапивников. Так густо, что даже маленькой птичке, подкрапивнику, трудно вылететь, и он пырхает, пырхает, пока выбьется.

Канал: к таким техникам, как Дехтерев, подходили, стараясь узнать их душу, то, что им Хочется, чтобы в любимом деле они могли бы забыться.

Снимал омут и думал о старом: Ласточки летели, и тени их неслись в глубине, и тени голубых и зеленых стрекоз, и наездники скакали, — но кто же это взволновал воду, и все отражения исчезли, частые, частые волны, кто же это? (бабочка, щуренок).

Весь белый берег в пышно-розовых громадных соцветиях медуницы.

Школа Толстого. Детям хотелось, каждому из них хотелось для себя пользы, и родители ждали чего-то необыкновенного. Но ничего эти дети не получили: Толстой, глядя на этих детей, думал не о судьбе каждого из них, он думал о всех детях и работал для всех.

365

Учитель же думал о детях ясно-полянских: две правды, большая для всех и малая для каждого в отдельности (Медный всадник).

Не видно в лесу ни одной липы, но аромат невидимой липы наполняет весь лес.

17 Июля. Празднуем Левино рождение (сам он поправляет, если скажешь «именины», — рождение! «Некрещеная Русь»).

Полный расцвет липы и спиреи (медуницы) на берегу речки.

Отчего Иван Степанович не приходит? Оттого, что завел коровку (под нее дали в Райзо 1000 р. с расплатой на 7 месяцев). Коровку завел, надо сено накосить. Сошлись все шоферы, имеющие коров, и выпросили луг. Теперь надо скосить: самому-то не управиться, самому-то [надо] всех туда свести, все наладить. Согласился, что за него кто-то скосит. Спрыснул сенокос на лугу, перехватил много лишнего: на другой день пришлось опохмелиться, с похмелья на казенной машине проведал сенокос, там неполадки, пришлось и всех опохмелить. Вот так и завертелся Иван Степ., и все потому, что и корова при шоферском положении, и сенокос, и найм рабочего, все это не заведенное, а заводится вновь. И так у всех и всё, все тратят время на первоначальное устройство.

В нормальной жизни земля сама заботится о посеянном, поставленная на место вещь ждет, чтобы ее взяли: приди и возьми. На этом и весь быт людей построен, и в этом его смысл, чтобы освободить человека от суеты расстановки вещей и поисков необходимого. Чуда нет в том, что земля сама родит: там, в земле, когда-то давным-давно заведено и поставлено на свои места, все готово.

Раньше пчелой пугали, что вот будет у вас пчелиная жизнь. А теперь представили пчелиную жизнь, кое-кто пригляделся к ульям и рассказывает, что не так-то уже и худо будет, если собственность заменится взятком. А что касается личной свободы, то каждая молодая пчела, прежде чем взяться за работу, некоторое время странствует возле улья

366

по ройным взяткам без всякой работы, и это время облёта местности в отношении к сроку пчелиной жизни, пожалуй, не короче счастливых юношеских лет человеческой жизни.

18 Июля. Гуси прямо и родятся смелыми. У нас на дворе курица Пиковая Дама высидела гусей и водила их. А утка охотницкая Клеопатра вывела утят. Однажды гусята стали порядочные до того, что Пиковая Дама временами стала к ним приглядываться с немым вопросом: «Что же это такое?» Клеопатра из-за чего-то сделала короткую шею, раскрыла широко доски клюва и, страшная до ужаса, бросилась на Пиковую Даму. Тогда один из гусёнков, конечно, во множество раз слабейший, чем старая утка, бросился на Клеопатру и, защищая Пиковую Даму, загнал ее под Мазая. Он гнал ее, потому что и в крови у него было, что гусь должен быть сильнее утки, а кроме того, это был и сам по себе смелый гусёнок и гусиное свое достоинство понял раньше других. Те, пятеро, всё видели, и ни одному из них не вздумалось броситься на защиту Пиковой Дамы.

Из беседы с Левой и Вейнбергом вывел заключение: 1) что молодому коню выгодней, пока молод, самому по шее выбрать хомут, чем использовать золотую юность до тех пор, пока наденут другие какой-то хомут и отведут на работу.

2) Для воспитания детей необходимы Старшие, потому что старшие знают такое, до чего дети не дожили. Всякое сопротивление Старшим во имя Неизвестного (Непонятного) есть бунт со всеми его последствиями.

Начать собирать рассказы с фото:

1) Трясогузка и поползень (в Мазай). 2) Омут Кутора.

19 Июля. Вчера ездили в поле и попали в дым горящего болота, так что жара и сушь, как всегда у нас, переходят в пожары.

Так что в состав того, что мы называем бунт, входит частично (всегда ли?) восстание против Непонятного, Неизвестного, Неизведанного, т. е. той силы, которой держат в руках Старшие молодежь. И бунтует именно молодежь. И отсюда, конечно, апелляция к Разуму.

367

«Медный всадник»: Евгений — религия, Петр — Разум (и так можно все понимать в поисках происхождения Бога и Разума).

В Евангелии Разум на своем месте: он подчинен Отцу и есть в Отце и в Человеке. В Революции и последующей Цивилизации Разум господствует.

N. сказал: — Хотя наша современная внутренняя политика в отношении предшествующей политики в точности характеризует контрреволюцию, но все-таки нельзя и назвать ее контрреволюцией до тех пор, пока все делается во имя принципов коммунизма. Мало ли что вам не нравится лично… — А как же, если без-лично. — Найдите же сами тоже принцип Личного и действуйте: а то ведь нельзя же выступать голеньким личником против Принципа. В этом и есть сила и правда принципа жизни для всех (общего дела), что этот принцип вызывает из души обывателя, т. е. жизненной особи, принцип Личности. Так в «Медном всаднике» Петр делает шаг, навстречу ему должен сделать шаг свой Евгений. Что сказал Евгений, нам неизвестно, но заслуга Пушкина, что он дал нам понять, что рано или поздно Евгений скажет… И мы ждем от Евгения Принципа (не остается ли ему единственное: «Смертию смерть поправ»). Христос и Антихрист.

Диалектика приспособлена к политике в том смысле, что революция пользуется средствами контрреволюции: если, напр., грабеж населения полезен контрреволюции, то давайте себе пограбим и лишим тем [самым] их силы; а если у них «чти Отца» и они тем соблазняют, то введем у себя законы «Чти» и похвалим Александра Невского. Нечто вроде Эндосмос и Экзосмос при изготовлении наливки. Зато уж и вкусно! То есть: вытягивание из жизни настоящей всех соков для пользы всех в будущем. — И так дошло до Меня, и Я дал им вытянуть из себя такой деготок, что одна ложка этого дегтя испортила всю бочку меда.

Леву обманули своей любезностью внешней евреи: заманили и ожгли. А Петю в «Лесной газете», а чуть-чуть не то же с Мазаем. Против такого разумного коварства у русского нет средств, и отсюда погромы. У евреев… это можно на-

368

звать теперь диктатурой способа: все, даже самого Господа, можно этим способом использовать. Пробуя участвовать в этой системе, русские разлагаются. (— Зачем же вы хвалитесь своим здоровьем, нет! больше пишите, печатайтесь, но пусть все звонят, что вы больны.)

(Снять передним планом, второй план речка с кувшинками, 3-й стена леса, 4-й высокая единственная ель, пятый облако.)

Палочка. В лес я хожу всегда с палочкой, она мне большие услуги оказывает (там обопрусь, там взберусь, там что- нибудь покопаю). Мою большую привязанность к палочке хорошо понял Бой, и когда ему захочется идти со мной, подбежит к ней, понюхает, и ко мне, и так обратит мое внимание, а когда я пойму, то он опять к палочке и опять понюхает.

Можно бы, конечно, ему и проще обращать мое внимание, просто схватывать костыль зубами и тащить. Но Бой знает, что палочка эта не простая, а связана тесно с самим Хозяином, — и что и так может случиться: Бой возьмет палочку в зубы, а хозяин возьмет палочку и… Раз было, одна Наташа так рассердила меня, что я жестоко наказал ее и сказал: — Этого я тебе никогда не прощу. — После того я, рассерженный, взял палочку, кликнул Боя и вышел. Бой, как всегда, шел рядом со мной, точно рядом, чуть сунется вперед — я преграждаю путь ему палочкой. Скоро поняв в этот раз, что [я] сердит и рассеян и на него не смотрю, Бой начал соваться: раз — я отозвал, два — отозвал, в третий раз я рассердился и палочкой задел по передним ногам. И вдруг от этого передняя нога у Боя повисла. Я до того испугался, что палочку бросил, а Боя обнял и стал ему говорить: «Бой, милый, прости меня, это не я, это Наташа виновата, злая девчонка. Но если только нога у тебя пройдет, честное слово, я Наташу прощу».

Пока так я говорил, нога у Боя прошла, я же вернулся Домой и простил Наташу <приписка: и объяснил ей, почему я ей прощаю>. Вот почему теперь Бой, когда хочет позвать меня на прогулку, никогда не позволит себе палочку взять зубами, а только понюхает и на меня поглядит.

369

Евгений и неизреченное слово, которого именно-то и боятся все властелины. В том-то, может, и есть сила Евгения, что его проклятие не переходит