ищу.
И вот однажды слушаю, слушаю, и кажется мне: она! Вдруг пионер в барабан ударил. Я скорее в куст. Пионер отбил барабанную трель, и начали для чего-то петь, рвать цветы, орать. Оказалось, это была их натуралистическая экскурсия. Это было давно, теперь, конечно, так не делают, но я, признаюсь, с тех пор и до вчерашнего дня…
Думаешь, это растет в тебе идея, убеждение в чем-то, быть может, обязательное для всех. А потом, когда напишешь вещь, оказывается, что это не убеждение было, а леса для постройки романа. Написал роман, и все убеждение исчезло, как мираж.
С некоторого времени я понял это и один свой самый главный роман задержал в себе на год, потом на два, на три, больше. Чувствую теперь, что стоит мне засесть на месяц, два, три, и напишу. Но мне страшно остаться пустым, и я пишу что угодно, очерки, маленькие рассказы, — чего-чего только не пишу, но только не тот свой роман.
387
NB. Помнить, что писание не надо откладывать, садиться, когда пришло в голову. И еще: впечатление от чего-нибудь не надо записывать впечатлением, сюжетом, а прямо же и оформлять.
5 Августа. Собираемся на охоту, и в то же время мелькает, что поедем на охоту, а возможно, как раз тут-то и начнется та «охота» (война ведь бывает после уборки хлебов).
1) Чистый платок (два для аппарата).
2) Белье.
3) Бензин налить и шины накачать.
5) Пирамидон.
6) Йод.
Лодку подкачать.
Весла взять исправить (взять подпилок).
Байдарочные
О пчелах. Сегодня учли остатки меда.
Они отдались будущему, и оно стало их настоящим.
И у нас, у людей, постепенно все начинают понимать будущее, и оттого оно постепенно становится настоящим.
«Настоящее» постепенно, как морская скала, подмывается, и каждый при этом чувствует, что наша эта вот жизнь, обыкновенная, пуста и не очень нужна и не в этом дело.
«Медный всадник», где поставлена проблема обывателя, содержит всю современность: Евгений = солдату Керенского, сказавшего: мое будущее? могила.
Идеализм — это вера в будущее. <Приписка: Дон-Кихот — идеалиста Реализм — это вера + действие, отчего «будущее» становится настоящим. Вот некто высказал «идеальную» мысль привить современной нашей молодежи чувство уважения к <загеркнуто: Старшим> старикам: это было в идеале и казалось невозможным в действительности. Но Лебедев-Кумач написал в песне «Страна моя родная» одну строчку: «Старикам везде почет» — и вся молодежь, распевая песенку, переменила свое отношение к старикам. Каждый старик это знает по се-

388

бе, и каждый благодарит Кумача. И я, старик, послав отдаленное приветствие Дон-Кихоту, крепко жму руку своему Дон-Кумачу.

Начало: «Идеализм» — не как философия, а как этика: идеализм донкихотский есть симпатичная устремленность в будущее.

Паня всю себя уложила в прическу, в платье, в платочек. Она явилась в таком виде, что я сказал Павловне:

— Это, пожалуй, ей было не меньше, чем написать мне роман.

— Какой тут роман, — ответила Павловна, — это полное собрание сочинений.

6—8 Августа. С Левой и Петей на охоте: Нерль («Выдра») и 8-го утром «Копнино» — вечером дома. Утки еще не на крыле. Иван-чай из красного превращается в белый. Брусники урожай, но еще не созрела, кое-где красные ягодки. Несмотря на жару, урожай опоздал (из-за весны).

Миля. На утиной охоте «Семино»: в тумане проплыли охотники, за ними гончая плыла. Все время потом вой. Мы увидели, отчего эти рыдающие звуки: плывя, выла, нос погруженный, и через воду выходил рыдающий, трогающий за сердце звук. Каждый жалел, и мы (Миля — толстая). Заключение: военные плывут, на носу у них Миля. — Товарищи, ваша ли это собака? — Они приосанились. — А вам что? — Ничего… А как вы ее зовете? — Керосинка. Заключение: у всех побывала, и все дали ей название, и всем она мила была, и всем ее жалко: керосинка, сковородка, Венера и проч., но наше название Миля, т. е. что всем мила, всем ее жалко, победило. И если вы поедете на Семино и услышите рыдающий звук, кричите «Миля»!

^Приписка: Какие жестокие люди, бросили, а какая милая: Миля.>

Туманы. Утро. Спешат по реке туманы, убегают, но им навстречу из протока другие, встретились, остановились, покрутились и стали подниматься наверх.

389

Ракушка. Животное как живой башмак по береговой веточке поднимается и тащит за собой свой дом и сходит на ряску, как на зеленый луг.

Наездники. Несметные полчища скачут по воде, не оставляя следа, по их быстроте видно, что они кого-то ловят и, поймав, наверно, едят. Кажется, без следа, но если вечером смотреть, когда приходят туманы и кажется, на воде дождь идет: тогда заметны бывают следы на воде и от наездников.

Ряска. Собралась в большой зеленый стол возле ивы и накопилась тут и за иву вся держится. Течение отрывает кусочки, дробит их, и они, зелененькие, плывут, но другие пристают и накопляются. И на этом зеленом столе располагаются ракушки-башмачки, наездники, комары стоят высокие, под ними полчища мальков. (В Загорске наблюдения над ряской: следы уток, а то окошко: рыба нос просунула).

Ссора. Ссорьтесь, друзья, даже и деритесь, только не делайте выводов.

Кулики. Летели на согнутых крыльях над водой и сели на столбики, за которые держалась верша.

Журавли… трудятся, вот зато и летят, тяжело, а все-таки летят над самыми тростниками.

Дадли. Они как взялись, так и летели все прямо и далеко, будто какие межевики воздушные решили, взялись разделить весь земной шар пополам.

Философия. Соединение всего во всё (символ) выходит, если в себе самом есть чувство Целого: тогда нечего собирать живущее в классы, виды, семейства: мы изучаем не классы и виды, а Целое, и все равно, какое существо бы ни попалось, всякое существо попадает в мою зоологию и ботанику, если оно помогает мне почувствовать Целое.

Водяная курочка.

Когда мы сказали «Водяная курочка», Аксюша рассмеялась: — Скорее в русалку поверю, чем в водяную курочку. — И сколько мы ни убеждали ее, она твердила, что водяной курочки нет.

390

Водяная курочка. Крикнули, трубанули, поднялись с ночевки журавли. Тогда шевельнулись тростники, и любопытная водяная курочка вышла к воде и прислушалась. Журавли еще крикнули, и она тоже по-своему. И я впервые понял этот звук: водяная курочка пытается тоже крикнуть, как журавли.

Щука… увидела меня и шарахнулась так, что было слышно, как стучала она по тростникам, и видно было, как наверху они шевелились по ходу рыбы.

Тростники… в тишине смотрите на тростники и ждите событий: вот одна тростинка шевельнулась, кто-то ее толкнул, и другая рядом, и еще, и пошло, и пошло. Кто бы это был?

Кто может быть? Наверху: ветер, стрекоза и кто?

Стрекоза. Только голубая стрекоза может так сесть на водяную тростинку, что та и не шевельнется. А тяжелый Шмель шевелит каждым цветком.

Штыки. Туманы поднялись над рекой, и показались мокрые сверкающие штыки тростников.

Водяная курочка. И она крикнула, когда услыхала журавлей, и сама маленькая хотела крикнуть как журавли вовсе не для себя, а только чтобы лучше солнце прославить.

Трутни. Они как целое (т. е. все трутни, как весь союз писателей) созданы, чтобы оплодотворить Матку, и это их великое Надо. Но только один из всех это сделает, все остальные существуют как претенденты, и когда совершится оплодотворение, все будут заколоты. И так у трутней две правды: Великое Надо и свое Хочется, без которого жить нельзя, но которое получает оправдание, лишь когда будет достигнута цель оплодотворения.

Две правды. Цезарь грабит народы и раздает вещи, и этими вещами, охраняя их, живут люди, и им надо хранить, а Цезарю грабить все больше и больше.

Мои рабы. Мазай, Машка, Роль, ножик, лодка, велосипед, ручка и множество всего сделанного людьми, но самих

391

людей я стараюсь не обращать в рабство и обходиться только друзьями.

Иван-Чай. На каждой бровке, где чуть обсохло, встает Иван-Чай, весь розовый, и с ним рядом пышная, как невеста в кружевном наряде, Медуница (Спирея).

Гать. Когда-то давно для подвоза дров к сплавной речке люди вырыли две канавки и между ними наложили кругляку. Провезли дрова и дорогу забыли в лесу. Но после людей на осушенных бровках между канавками встал высокий лопух, розовый красавец Иван-Чай и тоже высокая белая пышная Медуница. По теплому кругляку стал между Иваном и Медуницей разгуливать глухарь. В лесу глухариная аллея.

Быстрые звездочки. Когда открылась вода из-под туманов, то даже на следах наездников сверкали быстрые звездочки.

Воспоминание. Вечером, когда внизу темным неопределенным пятном скрывался лес в туманах, я вспомнил, как то же самое видел тому назад лет тридцать и что тогда я в этом почувствовал душу всего человека: это было мне тогда не лес и туман, а весь человек и его душа.

Наездники. Велика ли волна от наездника, но когда их тысячи и смотришь на их передвижение против солнца, то вся вода покрывается от волн их быстрыми звездочками.

Иван-Чай и Медуница. Эти цветы появляются, чтобы скрыть беду в природе от человека: на вырубках возле пней, остатков столетних сосен, по бокам деланой дороги.

Трескуны. Есть трескуны, взлетающие вверх как пожарные искры, — красные, и есть трескуны голубые. Красных больше.

Кузнечики. В жаркое лето и на сухих местах кузнечики, весь воздух наполнен их музыкой.

Смородина. На Семине поспела красная и черная.

Целое. Все в природе знаменательно, если сохраняется в душе Целое.

392

…«когда мне были новы все впечатленья бытия»: человек так должен жить, чтобы эти впечатления всегда были новы. И это возможно, если сохранять в себе Целое, оставаться дельным человеком и не быть мозгляком.

Куропатки. Вышли в спеющий овес, побыли и убрались на вырубку. Тут мы их застали, и Боже мой, какой вышел у них переполох!

Талант. Талант не делается, с талантом рождаются, и это есть то же самое, что у животных называется «инстинктом». Наверно, каждый рождается с каким-то талантом. Когда я попал на свой талант, на эту способность все постигать, минуя учение, я обратился к Солнцу как к источнику жизни и прославил природу.

Штабели. От времени штабели стали клониться друг к другу, несмотря на распорки, когда-то между ними поставленные. И стали теперь, будто люди склонились висками друг к другу, а внизу паутинками соединили их пауки, и по распоркам перебегали трясогузки. И по деланой обратной дорожке роскошные лесные цветы Иван-Чай и Медуница.

Растения и вода. Растения крадутся, чтобы похоронить дело человека, еще незаметней и страшней, чем крадется прибывающая вода.

Умный гусь. Всех домашних птиц умнее гусь. Однажды я принес на свой двор злейшего птичьего врага: ястреба-тетеревятника с подбитым крылом. Индюк, не способный расстаться со своей важностью, попробовал поболтать над ним и раздуться, — так тетеревятник такого страху нагнал на него, что важность свою индюк забыл, сразу весь похудел и, тонкий, стал удирать во все лопатки. Петух после того начал было драться по всем правилам петушиной дуэли, и только над