на земле… Если бы у вас всех не висела на глазах повязка косности, то вы все давно бы признали меня предтечей самого передового революционного писателя, хотя я пишу лишь о деревьях, цветах и животных.
Мне было неловко, что Вы по поводу незначительной моей статейки написали мне два больших письма. Уверяю Вас, что слово «свобода» упомянуто было в статейке совершенно случайно, и выбросить его можно было бы без всякого ущерба. Что же касается объединения староверов 12 в. с колчаковцами, за это, дорогой А. А., я, старик, при случае как-нибудь Вас, мальчика, посеку. Поимейте в виду, что Се- лех, у которого раньше Вас была эта статья, просил меня изменить там две-три последних строчки, никакой речи у него не было ни о «свободе», ни о «староверах». Я резко спорил с Селехом, назвал его чуть ли не дураком или пробкой и сказал, что пошлю сначала Вам как третейскому судье между мной и им. К сожалению, Вы узнали, что статья была у Селеха, и это подстегнуло Вас, ревностный молодой гражданин, навернуть клубок догадок о староверах, свободе, Вам помогла еще в этом услужливая «коллегия».
Получив Ваше письмо, я немедленно написал Селеху письмо с большим извинением и просил его великодушно простить меня за неразумие. И Вы меня простите, А. А., если найдете в письме обиду себе. Я Вас считаю очень хоро-
456
шим человеком, я искренно радуюсь <приписка: есть сведениям что Вы стали во главе Союза. Прошу Вас, только не думайте, что я политически глупенький и настаиваю на какой-то личной мещанской свободе и выявляю то, что мне лично Хочется, в то время как все делают что Надо при блестящем <приписка: (говорю без подхалимства)> руководстве Сталина. К сожалению, я абсолютно не могу писать без юмора, может быть, даже чуть-чуть без юродства, вытекающего из моей чисто великорусской природы. Я очень боюсь, что эта черта моего таланта становится теперь неуместна, иначе почему же ни один из моих очерков о Выставке не был напечатан ни в «Правде», ни в «Известиях». И в то же время если я дам это в большие журналы, то всё напечатают с большой радостью и те, кто делает «Известия» и «Правду», прочитав меня, опять будут просить меня и опять, когда я им поднесу, испугаются.
Я, как русский, чрезвычайно гибкий человек и могу ко всему легко приспосабливаться, несмотря на свой возраст. Но я не вижу в современности такого литературного тона, ради какого я должен изменить себя. Напротив, пишущие мне кажутся теперь уже не писателями, с моей точки зрения, а дикторами. Я не хочу приспосабливаться к дикторам и лучше брошу навечно попытки писать в газеты, чем брошу способность смеяться. Однако есть хорошее утешение в наше время, что быстро все меняется: давно ли был Авербах. Так будет и с дикторами. На этом давайте закончим нашу переписку: обменялись нотабенками, и до приятного свидания.
От всей души желаю Вам успеха в достижении Ваших целей. Преданный Вам, Мих. Пришвин.
26 Октября. После суток дождя сегодня все еще дождь.
Одумка вследствие заминки на войне: возможно, что в таком роде война пойдет надолго, осложненная Дальним Востоком, Индией, просто до без конца так и будет. И что бы там ни кричали за мир против войны, — вся жизнь соберется около войны, и при всеобщей ненависти к ней ей только все и будут заниматься. Таким образом, величайшие миро-
457
вые события, быть может, перестройка всего Мира, с какой-то точки зрения, изнутри, будет чрезвычайно скучна.
Ужасно, что к каждому священному Надо, как в пустыне к огню, зажженному странником, собирается всякая нечисть и пользуется этим Надо, чтобы им гасить всякое священное Хочется. Напротив, всякое похабное Хочется, присоединяясь к великой Свободе, выступает против священного Надо.
Если ты себя считаешь сыном своего русского народа, то ты должен вечно помнить, в каком зле искупался твой родной народ, сколько невинных жертв оставил он в диких лесах, на полях своих и везде. Наш долг перед потомством помнить о них и до того допомнить, чтобы наше сознание получило наконец-то понимание этих… удовлетворенных.
Риббентроп сказал, что политическая дружба Германии и России «чрезвычайно популярна среди обоих народов». И это верно.
Зацепился за нитку в своем писании и начал низать и низать. Теперь едва ли замнусь…
27 Октября. Москва. Дождь.
День тоски и лишних слов, за которые тоска прибавляется. — Работать ты не можешь, когда бывает у тебя эта тоска. — Работать не могу, — сказала Аксюша. — А молиться? — Она ничего не сказала. Но, думаю, едва ли можно и молиться. Походка неверная становится, бормочешь вслух… Это, конечно, от одиночества и слабости своей в борьбе с ним. Способность бороться и побеждать это состояние и выводит нас «в люди» (иначе «Барсук»).
В словах Христа «Будьте как дети» важно «будьте», т. е. что детство это не есть просто детство физическое, а сотворенное, и что мы в нем не дети, а «как дети». В другой раз, если мне скажут, как часто говорят, «вы — ребенок», я поправлю: нет, я как ребенок.
458
28 Октября. Загорск. Дождь.
Вчера выслушал Кочеткова о мобилизации: как брали «вдруг» и шоферы все успели напиться, а это единственное, что оставалось в эти времена от «личности» (напился).
— Что же, лучше стал жить?
— Лучше: берег показался.
В последней речи Риббентропа в Данциге условием мира ставится возвращение колоний Германии, т. е., сравнительно с Гитлером, требований меньше: уступка каких-то колоний, «соответствующих новому положению Германии». Зачем же Гитлеру этот мир? Играет ли он в миротворца? Опасная игра: он поднимает против войны те элементы, которые потом выгоняют собственников и делают коммунизм. А его сжатые силы… Хорошо нам сжимать массу — сжимается, а у него — вопрос, и на этом вопросе ведь Англия строит свою победу. И не того ли боится он сам, предлагая мир?
По рассказу о мобилизации понял я, когда человеку, чтобы сохранить в себе человека, единственным выходом будет напиться, и через это вообще оправдание в иных случаях пьянства: человек спасается вином от скотского положения, от отупения через унижение через труд: тончайшая совесть иногда, чтобы не порваться, хватается за рюмочку и спасается, и человек начинает жить от рюмочки к рюмочке, от стакана к стакану, от бутылки к бутылке и так постепенно топит совесть в вине и становится пьяницей.
29 Октября. При таком тяжелом, низком небе рассвет бывает столь темный, что капли в раздетом лесу светятся, как фонарики.
Они (ученые, Петя) сознают, что всего обнять невозможно, и «всё» разбивают на классы, виды, подвиды, семейства и стараются найденное складывать в надежде, что когда-нибудь [будущее] человечество скажет всё <приписка: и стараются найти в этом «законы», заранее зная, что «всего» понять невозможное Я же ищу, чтобы [каждое отдельное] сказало о всем и даже каждая мелочь, найденная мною, говорила за всё. <При- 459 писка: Я же не расстаюсь с чувством, что «всё» во мне, только нет зеркала, чтобы его увидеть, и я ищу это зеркало и нахожу: блеснет росинка — и я внезапно чувствую, будто вижу в ней, как в зеркале, «всё».>
Скребет, как крыса, тоска, встречаясь с людьми, говорю им нелепые вещи и бываю непохож на себя до того, что потом при воспоминании становится противно, еще пуще, еще злее кусает меня за сердце моя крыса.
Но стоит попасть в лес в любую погоду, то сразу как будто в себя пришел или вернулся на любимую родину.
Найти освящение почек и про мой ручей.
Внести в рассказ: Петя предпочитает щуку поймать, чем сфотографировать, и не может слышать слова «передний план» — «задний план» и в особенности слово «разрешить» и композиция.
30 Октября. «Свобода» есть название роста личности, или «Настоящего» (сейчас, а не завтра).
Способность души русских расширяться создает нынче «героев», которые, совершив назначенное, переделываются в чиновников. Может ли такое состояние длиться, сделаться постоянным?
Лев Толстой мечтал писать так же просто и ясно, чтобы строчки его на бумаге были похожи на борозды пахаря. Ему этого так хотелось, что при разочаровании от своих попыток писать он брал соху и пахал.
Надо и свои «чудеса» проверить на пробный камень писательских затей: оттуда выходят и все «чудеса» (и, наверно, весь мой роман).
Дикторы. Плохие литераторы напишут «как все», это безликое напечатают в газетах, а перед тем как газете выходить, дикторы превратят напечатанное в устную речь и стараются по радио передать по возможности интимно, как будто передаваемые слова вот только-только что родились.
При этом тут же по радио слышится шелест гранок, которые они сердечно передают.
460
Молодежь выросла без понятия о родине, — а это надо, и вот почему «Слово о полку» и Александр Невский и др. Надо привить чувство родины, надо бессознание: создать бессознательность (NB).
Я знал, что получил право ездить не только бесплатно на трамваях, но и входить в трамвай с передней площадки. Но я не знал, что право мое входить было в моторный ва
гон. Я же входил с передней площадки в прицепной вагон, куда входят граждане с вещами и особенно те, кто рассчитывает проехать без билета, «зайцы». Однажды зайцев было так много, что, когда я нажал на них, они закричали все, набросились на меня.
— Чего вы орете, — сказал я, — я имею право входить с передней площадки.
— Нет у вас права такого, — закричали дерзко.
— Так вы думаете, что я заяц? — спросил я.
— А конечно, заяц! — ответили мне.
И все засмеялись.
А я вынул свою книжку и показал. Все зайцы так и ахнули.
— Зачем же, — спросили они, — вы ездите во втором вагоне с зайцами, вы имеете право [входить] с площадки в передний вагон.
— Мне нравится, — ответил я, — ездить [с зайцами].
И рассказал им поэму Некрасова «Мазай и зайцы», после чего все зайцы признали во мне Мазая.
Так оно вышло, [что] как раз в этот раз появился контроль, и я не мог, как настоящий Мазай, этих зайцев спасти.
31 Октября. Москва.
Петя ставит вечером свои ловушки, утром их осматривает, потом взвешивает землероек, вскрывает, что-то находит там, записывает. Ему хорошо, у него есть ключ к своему исследованию: он делает как все ученые. Но у меня при моем сочувственном исследовании силой родственного внимания все время происходит так, будто висит замок, я тружусь, подбираю к нему ключи, и когда прихожу к тому, что никаким ключом не открыть — замок сам открывается. Тогда думаешь, — вот радость какая, я теперь навсегда откры-
461
ватель чудес, я владею волшебным замком. А он опять как сам открылся, так сам и закрылся… пока вдруг опять замок сам не откроется.
