что рассказ «списан» с собак, что собаки есть сущность, а рассказ есть мое представление о сущности, и ценность его — в приложении к сущности.
Наоборот, писатель, который на собаку смотрит как на материал его произведения, точно так же, как фабрикант смотрит
618
на хлопок, этот писатель никогда не напишет такого живого рассказа, как я. Ему помешает «рационализация», вносимая в его «производство» рассказа. Вот это и есть самое трудное на пути художника: 1) удержаться от рационализации своего дела, т. е. не дать творчеству своему стать производством, 2) преодолеть случайное вдохновение и найти его природу, и законы этой иной природы.
5 Октября. Начинаю ходить по лесу с собачкой, боюсь, что страсть моя былая к охоте теперь связана любовью к Ляле: из леса тянет домой, как раньше тянуло из дому на охоту. И только теперь я понимаю, что какой-нибудь фазан — есть образ, манящий выйти из себя, из своего дома и найти себе удовлетворение где-то вне себя, на стороне. Этим чувством открываются неизвестные страны, полюс, народы, делаются великие открытия в области науки. Вся цивилизация осуществляется на этом пути.
Наоборот, стремление домой направлено к себе самому, к духу, к личности, потому что дом есть лишь оболочка или пленка, обнимающая в единство духовную личность самого человека. Вероятно, и вся культура сложилась на этом домашнем пути человека к себе самому. Вместе с Лялей сложился у меня дом как центр моей духовной личности, и вот почему не удовлетворяют меня больше поиски фазана в лесу и постоянно тянет меня из лесу домой.
Но я думаю, что образ фазана шире образа цивилизации, понимаемой нами в противоречии с культурой. Поиски фазана свидетельствуют о юношеском состоянии души, уверенной в существовании счастья за границами своей души в бесконечно широких пространствах мира. Все, кто идут за фазаном, верят, что находка чудесной птицы является счастьем не только для себя, но и для всех (для всего мира), эти люди верят вообще, что усилием для всех (общественная деятельность) можно изменить жизнь людей к лучшему.
Но эта юношеская вера в фазана, это центробежное устремление, предоставленное себе самому без контроля домашней центростремительной силы внутренней культуры, превращается в одностороннее господство над личностью человека, и даже само государство, созданное как будто и для охраны личности
619
человека, превращает личность в какую-то шестерню государства-машины. И вот это бездушное господство техники над личностью человека и называется цивилизацией.
Однако, охота за фазаном, как юношеское состояние души или «языческая» религия, никак не исчерпывается и не заканчивается с гибелью цивилизации. Социалисты, напротив, в предпринимаемой ими борьбе с цивилизацией именно и стремятся охоту за фазанами в чистом виде сделать движущей пружиной человечества.
Христианская религия личности — это стремление человека внутрь себя самого, почему-то в разладе с центробежной силой охоты на фазана; культ бессмертия личности противопоставлен языческой религии как религии смерти.
Огромные массы людей, именно как массы, вырвались из обаяния церковной легенды, христианство, как сила, управляющая массами, провалилась и стала понятием только для особых личностей.
Вместе с тем померк иллюзорный путь охоты на фазанов и открылся путь не более как улучшающей благополучие для масс цивилизации. И это именно так, потому что цивилизация страшна не бедствиями войн, а именно грядущим благополучием масс и утеснением личности.
Продумать причины падения влияния церкви на массы и возможности новой церкви, обнимающей центробежное и центростремительное движение человечества.
Лялина жизнь152.
Родилась: 1899 г.
Образы страдания в болезни.
Смерть отца.
Смерть Олега.
Колпашево.
6 Октября. Снег валом валил весь день и таял, дорога раз-дрызгла, и по такой-то дороге я с тещей ездил в Переславль дрова покупать и купил 20 кубометров на всю зиму.
620
Теща моя, разбирая всех людей на свете, ни в ком не находит человека по себе, всегда хуже себя. Помню, как трудно было мне с Ефр. Павл., когда ко мне приходили титулованные и вообще породистые люди. Ефр. Павл. своим каким-то особым демократическим чутьем сразу причуивала «господ» и соответственно этому чутью и держалась, подозревая в каждом из них, даже самом хорошем, злое начало господина, подобное тому «пролетарию», которого теща видит во всяком представителе простого народа.
Та и другая позиция, и тещи, и Павловны, мне глубоко ненавистны, потому что в людях единственной ценностью считаю личность, независимую от класса, сословия, профессии и образования. Я могу об этом писать, потому что всю жизнь свою исповедую это словом, делом и помышлением.
Существо Ляли то же, как и мое, в этом отношении, но ужасные личные несчастья и влияние матери сильно повредили ее истинную природу, наследованную, верно, от отца, как я наследовал это величайшее богатство души от матери. Надо спокойно и вдумчиво бороться с этим загрязнением души у Ляли.
Первое средство для этого, возражать против осуждения простых людей и выставлять со своей стороны хорошее. А так как за женской чуткостью ко злу никогда не угонишься с добром, то в решительных случаях просто делать по-своему, не обращая внимания на «советы».
7 Октября. Вчера весь день валил снег, и очень трудно было по грязи съездить в Переславль. Я не устал, как никогда не устаю от автомобиля, но пришел в то особенное состояние духа, которое, по Исааку Сир., свойственно дьяволам: «дьявол не дает от себя света, свет у дьявола заменяется скоростью».
Начались долгие страшные ночи с кошмарными просыпаниями, когда мысли, будто брошенные камни, летят и падают. И мне чудилось, будто некогда гигантский человек впервые встретился с тьмой, и от этого мысли его стали падать камнями, и весь он распался на камни. И так произошли на земле камни.
Потом я развивал эту тему в полусне, считая, что камни можно мельчить так сильно, что они становятся питанием
621
растений. Но если размельчить и эту пыль современными способами до величайшей тонкости, то эта пыль, представляющая собой раздробленную мысль, может стать любовью или питанием души человека. Выходя из кошмарного к более ясному сознанию, я стал думать о Христе как источнике мысли, но никак не любви: Христос в Евангелии Сам страдает, но никак и ничем не проявляет сострадательной любви. Это женское чувство, сострадательная любовь, дробит камни — мысли Христовы и превращает в духовное питание человека153.
После целой недели пропуска времени прочитал газетку (Англо-америк. комиссия) и почувствовал впервые возможность длительной войны при поддержке Америки. Может создаться состояние мерзкой необходимости неволи, обусловленной не нашим русским, а мировым состоянием.
Вчера было сообщение в газетах о том, что Рузвельт на вопрос поляков о свободе совести в России, сослался на соответствующую статью конституции Сталина и сказал, что эта статья в точности соответствует США.
Все понятно, потому что Америке надо поддерживать нашу войну с немцами, а поддерживать можно, лишь поддерживая правительство. Если же дать по-настоящему свободу, то это значит обеспечить мир с немцами.
Американцы должны были убедиться, что ничего другого для нас не может быть лучшего, как наше советское правительство. Но потом, несомненно, будет полегче, и церковь в ближайшее время станет в государстве чем-то вроде пикантного театра для престарелых людей и простого народа.
Ляля больная, перечитывая мои ранние письма к ней, радовалась трепетности чувства моего и шутя сказала, что я ее теперь разлюбил. Я ответил, что любовь моя к ней переменилась по форме, но пройти не могла: если моя любовь к ней пройдет, то от меня ничего не останется, и как тридцать пять лет жизни с Ефр. Павл. были зачеркнуты нашей встречей, так и…
И вот ночью представилось мне, что очарование мое кончилось, Лялю больше я не люблю, и во мне — больше ничего нет, и вся душа, как пустая земля в октябре: деревни разоренные,
622
скот угнали, поля пустые, где черно, где снежок и по снежку следы кошек.
Наступает страшное время, надо собираться на борьбу самую грубую за жизнь и самую тонкую за смысл ее, надо быть мудрым, как змий. (При слове «змий» вспоминается почему-то Саргиджан на Тверском бульваре: он был не как «змий», а «змей»).
8 Октября. Мы любовь свою с Лялей определили в Боге, и это значит, что любовь эта неразрывна, и если мы друг друга когда-нибудь перестанем любить, это будет значить — мы нарушили свое обещание перед Богом. Мы по совести в Боге сходились, и вот почему наш брак должен быть крепче брака, определяемого только церковным обрядом.
Мне кажется, что и во всем так, и везде Бог и церковь — это прежде всего наше личное состояние души: Бог — это дается по вере нашей, церковь, как дело веры нашей. Начало всего в нас: без веры нашей и без дел церковь и Бог — все мертвое.
И так же народ наш русский, который любил я всю жизнь и которому служил всю жизнь словом, делом и помышлением -этот народ — не дворяне, мужики, пролетарии, интеллигенция и т. п., а то собрание лиц, которое каждый из нас собирает сам и поминает о здравии или за упокой. Как и в брачном союзе, источником нашей нравственной связи является наша уверенность в себе перед Богом, так и связь с народом происходит именно из этого самоопределения среди любимых людей, живых и мертвых.
Ляля была капризной, самовольной девочкой*, чуть не с колыбели начала она чудить и мучить мать свою необычайными выходками; можно точно определить направление всех ее странствований по градам и весям русской земли: пошла за крестом без креста. В конце концов, измученная неудачами своих дерзновенных попыток, она крест свой нашла в уходе за
*Неправда, откуда он это взял? Я была очень тихой и послушной. -Приписка В Д Пришвиной в машинописи 1943 г.
623
больной матерью. Тут, в этом месте скрестились все ее неудачи и стали ее крестом. Тут ручки ее несчастные прибиты гвоздиками к древу креста, текут капельки крови, и капают слезы из глаз. Птичка попалась, довольно игры в любовь и религию: повиси на гвоздиках, прими в себя эту необходимость, оглянись вокруг: все порядочные люди висят.
Когда мы с ней робко и трепетно сошлись, она, сливаясь со мной душой своею, озиралась вокруг и так тихо, чтобы даже сам Бог не слышал, поверила мне свою величайшую тайну: она ненавидит крест, на котором распята: она научилась любить на кресте, но самый крест ненавидит. Она изобразила крест свой чертами характера своей матери, предупредила меня, и я в порыве любви своей обещал ей помогать втайне нести этот крест. Она не сомневалась в моей готовности и говорила: — Что значит для тебя, сильного и великодушного, помощь какой-то больной старушке.
Однажды в лесу мы с Лялей начали спорить и в споре так горячо кричать, что даже наступившая гроза не могла нас
