бору сквозь черные стволы разгорается на небе утренняя заря. Кажется, будто этими черными колоннами поддерживается небесный купол. И я чувствую всей душой, какое счастье мое, что могу в этом храме читать свой «Отче Наш» и благодарить Бога за друга своего
651
и просить рассеять врагов Его, чтобы я мог полюбить врагов своих.
<Приписка: NB. Опять с этим «Отче» что-то неладное: это, вероятно, от неверного, неискреннего, непродуманного сопоставления «счастья» с «Отче».>
Вчера узнал, что Ахтырка, узнав от меня 18-го о панике в Москве, тут же и разболтал, а когда его партком прижал, сослался на меня; что неприятность миновала меня только потому, что о панике написали в газетах, значит, секрета нет. Ахтырка оправдался тем, что сам же нам все первый и рассказал. Пусть же расплатится за свой глупый язык керосином. Обещался прислать.
Старик шел за телегой, его спросили, он-то, старый, зачем с места поднялся. — Не своей волей иду, — ответил старик, -пришли партизаны, вытолкали меня и на моих глазах дом мой зажгли. Вот я и иду.
С трудом пытался вчера доказать Павлу Назарову возможность истощения немцев и нашего наступления с Кавказа вместе с англичанами. Последний аргумент мой был: — Надо помнить, П. М., что на войне, как и всюду, не всегда делается, как нам хочется. Ведь вам хочется… — А вам? — спрашивает он. — Я не судья и волю свою и желание отстраняю. Я двадцать четыре года честно служил родине и теперь жду суда: времени было достаточно, чтобы правительство наше могло подготовиться; победит — будет хорошо, если же не победит, значит, оно было плохим правительством, и я был обманут. Не я сужу теперь, я только жду решения, стараясь выключить свое желание. Вы же судите, как вам хочется. — После этих моих слов ему пришлось замолчать.
Никогда за все двадцать четыре года не показывалась так ясно сила, лежащая вне нашей воли, вне нашего разума. И сколько же раз было, что вот-вот оборвется советская власть. Но проходило время, и карающая власть обращалась против ее ненавидящих. Тогда смолкали уста, сгибались спины в труде, дробились сердца в суете. Почти четверть века русские
652
проходили начальную школу послушания до полного признания: не моя воля, а да будет воля Твоя. И вот последнее испытание — эта паника. И что же? все прошло благополучно, паника остановлена, войска собраны для обороны Москвы, наметилась возможность сопротивления, если Москва даже будет оставлена. «Все в порядке» — и продолжается «блестящее сопротивление».
<Вымарано: Те несколько патриотических дней, которыми увлек нас Рыбников, в своем роде тоже... расчет патриотов был основан на [забвении розни] между народом и партией, [признании партии] как включенной в народное дело.>
Клады. Сегодня показали листовку «Последний пропуск», в ней говорится, что в последний раз предлагается красным бойцам выбор жизни и смерти, потому что близок конец: армия Ворошилова окружена, Тимошенко сбежал, Южная армия разбита, и германская армия занимает Донбасс.
Хозяин наш 44-х лет получил повестку идти на фронт, и все вообще мужское население выбирается: сегодня для всех женщин наших тяжелый день.
Погрузил в песок три портфеля писем и дневников за все время жизни с Лялей, так что всего 5 кладов: 1) В омшанике — дневники <приписка: (2 ящика дневники и мешок с рисом-сахаром) >. 2) Под выворотнем серебро. 3) На бугорке у болотца — ружье. 4) Рядом с ружьем фотоаппараты. 5) В подполье — портфели. 6) Охотоприпасы у лесничего.
Монах и казак. Впервые очень заметил в себе: что в одиночестве мне все по плечу, а в обществе — ничего. Если же и в обществе мне что-либо удавалось, то это удавалось, когда я в общество вносил достигнутое мною в одиночестве.
А есть другой тип человека: он самим обществом и в обществе рождается как работник и вне общества — ничто. Это два типа людей (по Ключевскому, монах и казак) — основные типы деятелей человеческого творчества.
30 Октября. На рассвете пришел Пав. Мих., и Дуня началапо-бабьему рыдать о нем, как по покойнику. Ну и воин Пав.Мих., воин из Болота!
653
Ну и трудно же теперь нашему хозяину с такими «новобранцами».
К Московской панике 17-го: я ехал спасти архив, N. определиться в Начальстве, жена его — купить отрез.
Вчера вечером теща <зачеркнуто: во всей наивности ограниченного человека> спорила с Лялей, выставляя ей, как реальность, свою неудовлетворенность этой жизнью беспорядочно-неряшливой. Ляля, напротив, освещала эту жизнь как переживание, как движение к радости. — Какая тут радость, сплошное страдание: тебе просто самое страдание нравится. -Нисколько: я просто чувствую радость. Представь себе, что теперь пришел бы отец и у него были бы грязные руки, и ты сама в грязи, разве бы ты не забыла эту грязь и беспорядок? — Я бы, конечно, обрадовалась, но не забыла бы немедленно привести все в порядок. Вы же как будто ищете беспорядка в текущем моменте жизни, чтобы извлекать себе радость для будущего. — Не беспорядка, а борьбы за порядок: посмотри вокруг себя, всякая вещь у меня на месте. — В узлах! — А хотя бы в узлах: мой порядок имеет целью движение, как в путешествии, а твой для собственного личного удовольствия. — Нельзя же, мамочка, исходить из личного удовольствия: такая точка зрения погубила Римскую империю…
Помню, еще в году 37 я сказал Ставскому, что нельзя всерьез говорить о литературе, требующей личности, в то время как мы все, даже и самую личность должны отдавать для войны. — Я вас сейчас положу на обе лопатки, — сказал он, — госуд. издательство выпустило Пушкина многомиллионным тиражом -это для войны? — Конечно! — ответил я. — Пушкин же теперь не пишет стихов, издается не сам по себе, а как средство для воспитания чувства родины, необходимого для воина.
Вспоминая этот разговор, представляю теперь выдвижение попов и архиереев: тоже, конечно, в государственных интересах. Итак, весь лично-кустарный строй старой России переделывался на социалистический, все понятия, возникшие в отношении личности, теперь, сохраняя свое прежнее имя, прилагались к обществу. Взять хотя бы Правду как дело совести,
654
превращенную в газету «Правду». Личнику эта правда общественная казалась ложью, и так эта ложь все росла и росла <вымарано: и в ней-то и была революция, непобедимая никакими средствами>
Может быть, именно оттого и развилась ложь вместо правды, что вождям коммунизма пришлось с ремесленно-феодального берега прыгнуть прямо на этот берег коммунизма без промежуточной опоры на буржуазно-промышленный период истории. Вот почему, вероятно, так удался нэп и так хорошо его вспоминают.
Но, вероятно, все это было известно, а расчет был на промышленную и моральную катастрофу в мире и [на] нашем победном выступлении… Между тем промышленная катастрофа, как показывается сейчас, приводит в этом смысле к реакции, иначе разве возможно было на глазах всего мирового пролетариата немцам расстрелять коммунистов.
Вся катастрофа состоит в разладе личного начала человека и общественного: лично никто не хочет войны, а общественно должен воевать. Так что человек служит обществу против воли своей без любви. Во всем мире в этом отношении великий разлад, и отсюда великая слабость, у одних немцев осталось какое-то Pflicht как мост между личностью и обществом, и этим они побеждают.
Это немецкое Pflicht развилось, конечно, в ущерб личности, и вот почему немец при всем своем знании, умении, храбрости, честности не только французу, но и русскому кажется человеком, как личность, ограниченным. Отсюда, из этой личной ограниченности наше какое-то юмористическое отношение к немцу в домашней жизни и бесспорное уважение к его хозяйству и службе, мастерски выполняемым за счет личного развития.
Даже это откровенное влечение к господству нам, не только русским, но, наверно, и всем народам в мире (не знаю японцев) кажется свойственным только немцу, потому что для всех наверно это «господство» не сладостная цель как для немца, а скорее злая необходимость.
655
Правда ли, что плановое хозяйство может устранить промышленный кризис и войны? Если это правда, то кому же, как не немцам, ввести в экономическую жизнь план. Англичане с своими владениями вынуждены думать о себе, им не до плана, а немцы со своими планами могут послужить для всех. Но ведь это самый скучный в свете отдел мирового творчества: дело принудительного обеспечения плана, представляющее сущность так называемого господства. Бывало, на майских демонстрациях я смотрел на портреты Ленина и других вождей с чувством жалости: «нигде-то им бедным покоя не дают». А немцев в таком положении почему-то не жалко: им хорошо.
Сегодня после вчерашнего вечера лунно-прекрасного, морозного, определилось утро невозможно-ненастное: хлещет дождь, свирепый ветер, гололедица. Немцы, наверно, хвост поджимают.
31 Октября. Вчера явился на моей машине N. За это время он успел уже много наездить на моей машине, крылья помяты, мотор как-то хрипит. Он подписал со мной договор о том, что я предоставляю машину учреждению, уверяя меня в том, что у него, директора, машину не возьмут и он ее мне сохранит. Теперь же сам говорит, что ему приходится с ней прятаться, ссылаться на меня. Недавно он ездил на ней в Ростов, теперь едет в Москву, чтобы успеть деньги обернуть в золото. Одним словом, жулик первостепенный.
N. небольшой человечек, блондин с узким лицом и светлыми грустно-симпатическими глазами, растительность на лице такая слабая, что думаешь, он дня три не брился, а это у него всегда такие небольшие рыженькие волоски. Сразу видишь что-то нерусское и принимаешь за еврея, но он еврея в себе отрицает и ссылается на поляка. Он чрезвычайно находчив на ходу, энергичен, умен, но стоит ему остановиться, как оказывается, в нем просто нет ничего. Он не партийный, но служил в НКВД, как сам говорит, по хозяйству. Однако он и не просто беспартийный, потому что беспартийность есть некоторое
656
отношение к партии, отчасти моральное состояние, у него же нет морали, и существо его — компромисс, и цель его — так устроить дело, чтобы и овцы были довольны, и волки сыты. Однако в этом искреннем его намерении он столько находит себе клиентов, что угодить им всем бывает невозможно. Вот почему одним он удачно услужит, других надует. Тут, однако, это разделение на получающих от него дары и обманутых происходит не случайно: получающие всегда посильнее. Свои приемы подхода к человеку, способность влезать он, вероятно, взял из практики НКВД. Так вот он взял мою машину на ремонт в гараж и привел мне ее чистенькую, исправленную. Задушевным голосом сообщил, однако, что на машину мою охотятся и неминуемо отнимут. Но ее можно поставить у него в гараже для временного пользования… И вдруг получилось
