как нищий мысли. И так все… Взять хотя бы разобрать, почему это неловко Лялю, нельзя назвать простой женой: потому что «жена» в отношении Ляли — это все равно, как верующий со свечкой в отношении того мудреца>

Есть и у большевиков какая-то правда, и вот отчего ненавидящие их при задержке наступления немцев смущаются больше, чем следует: они смущаются возможности той правды, которую они в злобе своей пропускают…

4 Ноября. Господи! рассей врагов Твоих от лица моего и освободи всю любовь мою ко всему Твоему миру и даже к врагам своим.

Искал врагов своих личных и не мог назвать ни одного, все мои враги, как мне кажется, являются врагами Бога. Так можно и о грехах говорить: их тоже просто нигде не чувствуешь, а надо открыть.

Молитва должна быть своей, даже если слова ее в точности сохраняются как у отцов. Ты же в эти слова неминуемо должен вкладывать свою мысль, волю и желанное исполнение. Если же ты можешь и слова изменять согласно времени, то делай это,

662

ничего не страшась, потому что новое вино лучше вливать в новые и более надежные мехи. Ничего не надо страшиться, если ты это делаешь для Бога, а не для себя, своей славы и прихоти. <Приписка: NB. Все хорошо, но пахнет поповством, и хочется сказать: не учи и не судим будешь.>

Искал врагов личных своих и не мог назвать себе ни одного, все, кого я считаю врагами своими, являются врагами ведущего меня Бога. <3ачеркнуто: Когда же я вообразил себе личного врага, как, например, Ефросинья Павловна в отношении неведомой ей Валерии Дмитриевны, то мне представилась простейшей истиной, почти даже вежливостью и опрятностью, необходимостью моя любовь к ней.>

Итак, читая отцов, располагавших мысли свои вокруг греха, я часто искал в себе такого греха и почти горевал о своей бедности в этом отношении. Полноценным человеком в этих книгах признается какой-то вроде разбойника, признавшего Христа160 на кресте.

Но человек, по природе своей любящий людей, славящий Бога, в учении отцов церкви обходится. И Достоевский предлагает Алешу последствием греха161, т. е. дурной испорченной природы своей карамазовской. Так все герои христианской церкви, кроме единственного Христа, распятого за свои мысли, за ненависть свою к «греху», непременно исходят от греха.

Исторически все понятно: от «языческой» (бессознательной) прелести природы надо оттолкнуться, чтобы принять в себя новую, Христом освобожденную от греха природу. Но ведь уже 2000 лет официальных исторических люди воспитываются церковью, и, наверно, много воспиталось хороших людей, которые детей своих крестили в святой воде и воспитывали.

Так почему же теперь-то уж современного христианина надо представлять, исходя из дурной языческой греховной природы162, а не преображенной, безгрешной природы Христовой. Почему истинному христианину вменяется прежде всего непременно мучиться своими грехами, а не первейшей его обязанностью считается молитвенная благодарность за избавление от греха?

663

Мне кажется иногда, что от прежней далекой страстной борьбы языческого мира с христианским после официальной победы христианства сложился особый тип языческого развратника (вроде Тернавцева и Розанова)163, открывавшего в христианском учении удовлетворение своей извращенности. (Тернавцев: «Не могу любить народ: он сморкается двумя пальцами».)

И отсюда была навязана современному человеку необходимость (смакование) греха, равно как и безусловное разделение всего Божьего мира на «здесь на земле» и на «там за гробом».

Ляля хочет, чтобы я понял жизнь свою с Е. П. как жизнь «языческую», в которой не было «Слова», жизнь «Пана», как изображал ее Разумник164.

Я это признаю лишь со стороны внешней формы, особой кокетливости охотника своей оригинальностью в мещанском обществе. Все это было отчасти извне и мне теперь просто смешно. В существе же своем все мое поведение определенно было требованием христианской природы, созданной поколениями русских людей.

Я жил с Е. П. не как язычник, в свое удовольствие, а жил, обходя грех, по необходимости, как живет поп с попадьей или Афанасий Иванович с Пульхерией Ивановной, не смея отдаться постоянно живущей в глубине души, влекущей к себе «прелести». Хочется какому-то неведомому другу сказать слово своей переполненной души, а друга этого нет. И вот поп, отдавая свою обыкновенную любовь попадье, несет свое задушевное слово к Богу и от Бога к людям.

Точно так же делал и я, жил с попадьей и писал неведомому далекому другу. И так жило множество хороших русских людей, и среди попов, и дворян, и купцов, и крестьян… Где тут грех, где тут язычество?

А разве не так жил Л. Толстой и просто «все»?

Так что вывод: мы имеем налицо в «природе» христианскую природу, созданную из простой природы трудами христиан на протяжении 2000 лет. Не в «природе» причина моей перемены, а требовании Слова, которому я скромно служил. Слово это, обращенное к «другу», неминуемо должно было воплотиться. И никакого противоречия с природой не вышло бы, если бы не

664

дурацкий каприз Е. П. Весь скандал простая случайность, но не борьба между языческой природой и Словом.

И так еще, если «природа» не есть только природа Пана, а и Христа (как, напр., весь художественный «пейзаж»), то и Алпатов мог в природе Пана брать для себя христианский слой человека, отстраняя языческий. Гораздо новее и глубже изображать фазы жизни Алпатова не как борьбу язычества с христианством, а как жизнь, согласованную с жизнью Слова: это Слово, если служить ему по правде, освобождаясь от пут природы, ищет нового воплощения, новой «природы».

Надо противопоставлять теперь не «язычество» христианству, а наш родной большевизм и социализм с их верой в знание как силу человека, а не как волю Божию.

Приехал N., и мы ждем его с новостями. Уже знаем, что разбомбили в Москве дом ЦК и сбили с Большого театра коней. Надо ему протереть очки на возможность организации длительного сопротивления — раз. Второе — что машину можно продать.

5 Ноября. Вчера вечером приехал N. и посвятил нас в дела на фронте на подступах к Москве: будто бы на Западном направлении немцы в 30 кил. от Москвы. Все сопротивление исходит от коммунистических дивизий. (Молоко вполне отстоялось: сливки наверху и простокваша внизу. Оттого нам и кажется непонятным наше сопротивление, что мы имеем дело с одной простоквашей.) Выезд из Москвы запрещен всем без исключения. Бухгалтер, посланный в Москву неделю тому назад, пропал. Единственный выход из Москвы, обе восточные <(г железные дороги на Ярославль и на Горький каждый день посыпают бомбами. По-видимому, наступление немцев идет берегом Московского моря на Талдом, и оттуда, вероятно, слышится у нас весь [день] орудийная пальба. Вчера Ляля ходила на Болото и достала 4 кило мяса по 6 р. (в частной продаже 25 р., а свинина 45 р.), мешок картофелю, луку, через несколько дней обещают масло. 665 Вот надо взять у себя и у Ляли для изображения встречи Валерии Лиорко и Алпатова следующий психологический материал. Как она, так и я, при внешнем кажущемся здоровье на самом деле слабоваты. Здоровье берется изнутри. Особенно это у Валерии. Цветущий вид держится на здоровье духа. Пусть здоровье духа и будет одним из планов романа. Помню, что когда я 48 лет тому назад вдруг поверил в марксизм, то именно вдруг явилась решительность, смелость, бесстрашие и жажда борьбы. Тут все как у сектантов: сомнения, колебания отбрасываются, круг идей фиксируется, и за этот счет остановленной мысли освобождается огромная энергия. Этот психический процесс выписан на лицах коммунистов, особенно у женщин. Этой энергией и двигались все Днепрострои, и этой энергией, ныне превращенной просто в борьбу за существование, оказывается сопротивление немцам. 6 Ноября. Завтра в Усолье престол «Всех скорбящих». - То-то у нас, - говорит Агаша, - и хорошо было, что наш праздник «Скорбящей» вместе был с их праздником (советским) и мы празднуем про свое, а они свое. Конечно, многое за это время помешалось, и Сталин и образа, все вместе. Иные образа выносили, а теперь начинают Сталина выносить. У меня же как стояли образа, так и сейчас стоят. (Агаша - тип православной язычницы.) Ляля весь день стирала белье, а мать весь день ей соболезновала, и в ответ Ляля весь день огрызалась. А чуть мать прихворнет или даже вид покажет, Ляля начинает ей соболезновать. Стирала по-настоящему, как прачка, упивалась трудом и выстирала, и это по результату было настоящее дело. И все-таки смотришь на этот труд и все время думаешь, что это не настоящий труд, а будто «барышня-крестьянка» работает себе в утешение, всем на удивление и матери на соболезнование, -какой-то спектакль! Поглядел на лесничиху, как она картошку чистит: ни одного лишнего порывистого движения, ни малейшей торопливости, спокойно сосредоточена и во всякое время готова, если понадобится, говорить о чем угодно без помехи 666 своему труду. Наверно, как Ляля, все нервные люди работают, и я такой был, пока не занялся тем, к чему способен. Но я понимаю, что Ляля теперь упивается домашним трудом: она должна это делать, она теперь как все. Какой-то парень у лесничего говорил: - Ничего не знаем и не можем знать. Тот, кто знает, не скажет, а кто говорит - врет. Кончится все через неделю? возможно. Провоюем со всем миром пять лет? возможно. Ночи начинаются длинные, керосину мало. В темноте лежишь, лежишь, начнешь мечтать, и вся мечта впустую: ничего не выдумаешь. Но по воздуху чуешь, что события движутся, нарастают. Вот пришло 25 военных автобусов, ремонтная мастерская. Собрались, постояли. Вышел военный, махнул рукой, все тихонько двинулись и стали на опушке нашего леса, почти рядом с нашим домиком. (Неприятное соседство.) Подгоняли Ив. Вас. дрова возить, пробовали зерна купить, мешок картошки достали. Заготовка психически распределяется на две: одна заготовка, чтобы пережить какое-то переломное событие, не поддающееся точному определению. Сказать «оккупация» слишком грубо и просто, нет! это событие, о котором каждый думает, буду я жить после того или нет, это какой-то порог жизни. Пусть это и будет называться «Порог». Так вот, одна заготовка для Порога, а другая по ходу времени. Острая нужда в керосине, например, на три месяца: с февраля свет бывает раньше, а ведь утро, утро нам дорого. До Порога жизнь неизвестная, страшная, без расчета, без мечты, после же Порога опять можно будет рассчитывать свою жизнь по ходу времен года, с надеждой и радостью дожидаться весны. Мы ездили в Переславль. В Госбанке пытался наладить получение денег и пенсии. Бухгалтер М. С. Троицкий рассказывал, как он жил эти дни в Москве: «3 часа живешь, а 3 сидишь в убежище». Есть нечего, только по карточкам. Много разрушенных домов, много убитых. В «Известиях» передовая о решительном бое (последнем) за Москву. В связи со слухами этой статье придают