свое устремление и не оглядываться на падающих людей.
«Остров спасения» («Рай плоти» и «Песня Песней»).
Резиновые сапоги. Керосин. Матрасики. Керосинка. Термос. Пирамидон. Элект. фонарик. Ружье 24 кал. Ящик патр. Лекарства. Бритва. Бумага. Договор Гослитиздат. V том: Лисичкин хлеб, Падун и проч. с собой. Пиш. машинка. Чернила. Письма Олега. Лейка. Темная комната.
Финансы: 1) октябрь — 8 тыс. 2) Пионер — 12 т. 3) Дружные ребята — 3. Гослитиздат — 27. Итого возможны 50 тыс.
Значит, можно долго ничего не писать.
Дневник: такая же весна, как всегда, но только все в отношении к Ляле (я ей все показываю) к ее детской идее: «рай плоти». Будем идти к этому, а если это нельзя, то в опыте будет ясно, почему нельзя.
Мое: физический плен и освобождение через Лялю, только через Лялю, потому что с другой, пусть разумной, но невдохновенной, нельзя и нельзя в одиночество (искажение духа).
На остров спасения попадает только то, что на Страшном суде не сгорит.
117
Разумник нашел запись в 1916 г. о том, что я построю дом в Хрущеве и покину эту семью87 (так и сделал в 18 г., но на стороне ничего не нашел и вернулся). Разумник нашел в 16 г. запись о фацелии88 (26 лет вертелось, как бы написать рассказ).
Пройдет скоро время, когда все мое любимое от меня побежало к ней, скоро мы с ней вместе выйдем к ним, и они опять будут как прежде, только мы теперь двое и все покажется по-иному. Вот в этом-то и будет один из планов «Острова спасения»: мир глазами одинокого Адама и глазами, какие открылись у Адама, когда Бог создал ему жену.
Сегодня Ляля наконец-то поверила в меня и написала мне об этом, что поверила, и на этом основании предлагает теперь строить дом нашей брачной жизни. «Прими же теперь, — пишет она, — мою веру, как раньше принял любовь, и с этого дня я считаю себя твоей женой». Так что на мое предложение брачного договора она ответила согласием через десять дней.
Удинцев, узнав о нашем романе, сказал, что я из Ляли сделал себе кумира, после чего наше равенство будет нарушено и Л. опять будет не удовлетворена.
Эта мудрость, однако, не имеет никакого значения, потому что на второй же день знакомства с Лялей она мне сказала, что Удинцев знает ее 20 лет, а даже такого разговора, какой был у нас на другой день знакомства, с ним она не могла бы иметь.
Оба мы вчера признались друг другу, что к своим близким людям, с которыми теперь нам предстоит прекратить отношения, в смысле жалости к ним — чувствуем себя чурбанами.
Она не могла полюбить никого после Олега, потому что не находила никого себе равного. Только меня она познала, как равного, и полюбила «навсегда и до конца». Основа любви нашей — равенство.
Снежная вершина — моральная чистота и моральная красота, и моральная воля, — вот перед чем я робею немного, отступаю первый момент, но, подумав, опять подхожу как равный к своей снежной вершине и говорю себе: «Я не оттого робею, что
118
не могу подняться до нее — я могу. Но я робею лишь потому, что я постоянный житель долин, и мне трудно подниматься на высоту снежной вершины. Но сил у меня много, и поднимусь, и мы поравняемся».
Е. П. беседует с Аксюшей о хозяйстве… Все это показывает начало выздоровления. Лева покорен, но не окончательно, и думает лишь о том, как бы ему устроиться на мое место в Загорске. Совершается то, что есть и быть должно: я уже давно живу сам по себе и к ним только езжу. Вместе с тем мне возвращается спокойствие и сознание победы, самой большой в своей жизни, больше чем все мои добрые дела, больше чем «Жень-шень» и все рассказы остальные и даже для детей.
Ляля говорит, что, не пережив смерти близкого человека нельзя приобщиться к духовной жизни, что, напр., мне надо пережить ее смерть. На это я ответил, что прежде, чем смерть пережить, надо полюбить и что если сильно полюбить, то можно обойтись и без смерти: при такой любви мне, может быть, довольно ее увидеть в горе или просто усталой, чтобы вообразить себе полную утрату. Нет, для духовной жизни нужна не смерть, а только любовь.
Разумник Вас. нашу пару сравнивает с парой Бугаевых (Андрея Белого). Борис Николаевич и Клавдия Николаевна (антропософы «большого чина»). Но я думаю, что мы — Калерия-Валерия и я с ней — мы ни с кем несравнимы и, главное, мы без чинов.
31-го 1) Гослитиздат: договор. 2) Узнать в «Октябре» о переводе денег. 3) Взять деньги в «Мол. гвардии» 4) Гараж. 1-2/IV — Загорск. Машина. 3/IV — Москва.
Наши чувства собрать в отношении нас двух и в этом наше все: мы стремимся друг к другу через всякие препятствия, — человек это, или пусть даже бог, — это не бог, если он нам мешает, и не человек. Наш настоящий Бог и наш настоящий человек мешать нам не будут, потому что наше дело правое, на этом вся
119
жизнь стоит, и без этого вся жизнь на земле просто бессмыслица.
Начинаю себя чувствовать в этой любви как сахар в горячей воде или как воск на огне. Чувствую, что весь как-то плавлюсь и распускаюсь. Так, наверно, еще много будет всего, пока все во мне переплавится и выкристаллизуется.
В ее «брачном письме» от 30/111 выставлено обвинение против того, что можно любить всех (Пан), безлико (напр., просто бабу, самку). Она же сама любить может только личность. На самом деле она жила не с «личностью», и моя беда от несознания, ее же беда от сознательного преступления. Теперь мы сошлись равные, но в прошлом оба жили с неравными, и я ее упрекать могу много больше, чем она меня.
31 Марта. Сегодня к вечеру врач, лечивший Е. П., вызвал меня… Когда же я рассказал историю агрессии Е. П. и причину «травмы», он сказал, что необходим психиатр, который установит возможность ей жить и работать, или же… так или так. Осталось пока впечатление от слов врача, что может быть здесь и тяжелое заболевание, а может и симуляция.
1 Апреля. Созерцая Ладин живот («Неодетая весна»), я растворяю свою личную тоску в общей радости жизни, как египтянин радуется о священном быке Аписе.
Ляля, представляя себя в положении Лады, возмущается этой радостью, питающейся исчезновением личности в Ладе-Ляле. Она этого не испытывала, потому что не любила мужа, не испытывала сладость расставания (умирания, жертвы) с личностью своей ради Целого. Напротив, она уничтожала свое радостное производящее жизнь начало и сохраняла тем самым «личность» обезжизненную, потому что для сохранения этой личности она должна была плоть свою (священную) вывести из священной связи Целого и сказать о ней «че-пу-ха!»
Выходит так, что я, лишенный естественного общения с женщиной, увидал эту женщину в священно-жертвенном состоянии мира (плоть). Напротив, она, как естественная женщина,
120
лишенная естественного общения с мужчиной, увидела это мужское личное начало (побеждающее сознание).
Итак, мужчина возвеличивает женственное жертвенно-производящее начало, а женщина мужское личное.
Вступая теперь в брак, мы вернемся на свои естественные места: я возвращу ей природу, она вернет меня к человеку. Мы разменяемся.
Вчера доктор, взглянув на меня, сказал: «А вы тоже больны, нельзя не быть больным в этих условиях!» Буду лечиться своим способом, т. е. бороться за близость с Лялей. На этом пути помогают силы природы. Я уже чувствую, что могу быть жестоким как надо: война так война!
Ефр. Павл. довела свой накал злобы до последнего: вот-вот и что-то случится. Она притворяется, лжет, когда говорит, что отпускает меня и скоро уедет. Она сознательно хочет и ведет к тому, чтобы разрушить мою жизнь и, может быть, довести до суда. Теперь все зависит от того, как скоро удастся отправить ее в Загорск.
И еще в этом романе выдался убойный день и такой трудный, такой тяжелый. Самое плохое было то, что, вспоминая в то время о друге своем, из-за кого и происходит у меня эта война, я чувствовал, что и у нее на груди нельзя мне отдохнуть. Мне ведь и прошлые разы было стыдно, что я заставляю мать и дочь переживать эту подавляющую грязь. Я еще тогда дал себе слово следующий раз промолчать… И в то же самое время думаешь и так: а какой же это друг, если стесняешься поделиться с ним своей бедой! Хочешь, не хочешь, а так оно есть: друзья мы, конечно, большие! — оба расписались в состоянии брака. А в то же время так мало жили и во всем у нас больше хочется, чем есть.
Еще было во время этого бедственного дня, — вдруг мелькнула мне во время езды где-то на бульваре березка. Тогда из человеческого мира, в котором сейчас я живу и так страдаю, через березку эту я перенесся в мой прежний мир поэзии природы, и мне поэзия эта показалась бесконечно далекой от меня, и мне удивительно было представить себя снова, как
121
прежде, мальчиком, играющим в охоту, фотографию. Похоже стало, как было на войне: увидел я во время боя какие-то деревья, обитые, умученные снарядами, и вся красивая природа для меня исчезла.
Я очень мучился и особенно, когда убедился, что и болезни-то нет никакой, а все симуляция.
Из всего этого видно, какая это у них «любовь», какие это «любящие». Следовательно, надо оградить себя от таких вторжений и, если придется судиться, — суда не бояться. План действий: дождаться ее отъезда, стараясь не раздражать ее… А после, в течение лета ликвидировать отношения и добиться свободы жить и работать в своей квартире.
Настоящая война и такая же разрушительная сила, и такая же очистительная. И так же, как при войне — и воевать-то не хочется и тоже вовсе не хочется вернуться к спокойствию порядка до войны.
Вся эта война, все это разрушительное переживание входит в состав того сложного чувства любви к Валерии. Это настоящий переворот, переход от «счастливой» и глупой, застоявшейся жизни к серьезной. Пусть от всего переживания останутся только муки, — эти муки лучше мне, чем то прошлое счастье. Пусть даже и смертью все кончится — эта смерть моя войдет в состав моей любви, значит, не смерть, а любовь.
Весь этот последний период нашего замечательного и быстрого романа будет называться Война за Валерию.
Я чувствую, как весь во всем своем простодушном составе переделываюсь в этой войне за Валерию. Поэтическая лень, страх перед возможным беспокойством, особенно чего-нибудь вроде суда и
