многое такое меня теперь оставили. Когда поднимается в душе неприятность, я вспоминаю, за кого война, и снова возбуждаюсь, как бедный рыцарь, поражая мусульман.
Неправда это, что Валерии нельзя всего говорить и что речь идет о чем-то внешнем, если приходится утаивать. Ничего внешнего, в смысле причины, для нее не существует: пусть буду я даже гол как сокол. И нет ничего тайного, что ей нельзя было бы открыть. Единственное нельзя в отношении к ней, это нельзя приходить к ней с душою смятенной, вялой и пораженной,
122
к ней приходить надо с победой. Ай-ай-ай, как хорошо напи-салось!
Вижу, я не угас, отрешаясь от былого обожания природы: все, что было прекрасного в этом моем чувстве природы, теперь пойдет на чувство к Валерии и останется в нем навсегда. И гигиеной этого чувства будет правило, что к Валерии приходить можно только с победой.
За что ты меня сколько-то еще и тогда — как давно это кажется! — могла полюбить, такого глупого и беспредметно рассеянного в счастливом благодушии писателя. Вот только теперь, во время войны, собранного для жестокого и умного действия, ты меня полюбишь и…
2 Апреля. Куй железо пока горячо: сговориться с Дмитриевым о гараже. Письмо сыновьям.
Аксюша вгляделась утром в меня и сказала:
— М. М., вы теперь стали не таким, как прежде.
— Каким же?
— А детство свое потеряли.
— Как так?
— И глаза у вас не такие, как прежде, и сердце ожесточенное. Теперь вы не будете как раньше любить природу.
— Довольно, Аксюша, природы: вот она, матушка, сама видишь, как она наколошматила, еле жив остался. То время прошло, теперь я иду к душе человека.
— Я знаю. Только если бы не Валерия Дмитриевна, вы, может быть, так бы в простоте и прожили, и хорошо, сам Господь сказал: будьте как дети.
Сердце мое сжалось от этих слов и… Но таков путь сознания, хочешь двигаться вперед, расставайся с пребыванием в детстве. И, во всяком случае, «будьте как дети» есть движение сознания к идеалу детства, но не покойное в нем пребывание.
Теперь я, кажется, разгадал план Е. П., внушенный ей Кожевниковой. План состоит в том, чтобы дом в Загорске продать, внедриться в мою квартиру, получать от меня пособие и с деньгами от продажи дома спекулировать. Немедленно
123
найти поверенного и предупредить. А что зло засело в ее голове…
6-го к 11 у. в Загорск приедет Дмитриев за «Мазаем»89.
Разговор с Чувиляевым. Переговоры с адвокатом Орловским.
Вызвал А. М. Коноплянцева. Е. П. ответила ему: «В Загорск не поеду. Как я могу допустить, чтобы она вошла в эту квартиру и всем моим завладела: я жила 30 лет и все мое, а не ее».
3 Апреля. Ночью проснулся с отвращением. Я и так-то иногда ненавидел созданное рукою губернаторши мещанство своего ампира. Теперь же эта война за мебель с человеком, прожившим со мною долгую жизнь, возбудила во мне дремлющее отвращение к чужим вещам красного дерева. Острая боль пронзила меня насквозь, и первой мыслью моей было освободить землю от себя. Но я перечитал письмо Валерии и отказался от мысли освободить всех от себя: сделать это — значит, обмануть Валерию (она мне сказала: «прими мою веру»); сделать это, значит, обрадовать всех претендентов на мои вещи (красное дерево).
Я залежался в кровати при открытых дверях. Е. П., проходя по коридору, вдруг завернула ко мне, поцеловала в лоб и сказала: «Прощай!». И ушла. Через несколько минут она повторила это, и я понял, что хочет мириться. Пил с ней чай, согласилась, что она уедет в Загорск, будет получать от меня 500 р. в месяц, а комнату получит от Раттая. Я сразу выздоровел, но Аксюша мне шепнула: «М. М., не уверяйтесь, это хитрость». Разумник тоже: «Очередной обман?». Но я не думаю, потому что ей же, если она нормальна, больше и выхода нет.
Вечером был у Ляли. Почти решено уезжать 10-го. Маленькая ссора непонятно из-за чего. Но когда мать вышла и 15 минут за дверью грела чайник, мы успели помириться. Фазис войны за Валерию подходит к концу.
В нашем романе интересна та часть, в которой любящий человек должен превратиться в жестокого воина. И как в первой
124
части состояние влюбленности самый организм переменяет, точно так же, как организм всех животных ко времени тока, так во второй части тот же организм готовится в драку вступить.
Чувствую, что на основе пережитого можно понять идею происхождения войны.
И еще можно написать 2-ю книгу «Жень-шень» о том, что пришла настоящая женщина.
Вспомнил обвинение меня в том, что я столько лет возле семьи без любви… А вот А. М. Коноплянцев служит в Наркомате Легпрома, и вообще все люди, кроме горсти счастливых, разве тоже не привязаны и не живут без любви? Я хотел разделить участь всех людей…
Заметить: в этой войне за Валерию сама Валерия мало-помалу при ожесточенном сердце превращается в принцип. Если бы не наши свидания, восстанавливающие живую связь, то, может быть, после войны и не узнал бы ее, и не захотел, и подивился: из-за чего же кровь проливал?
Проследить у Ляли борьбу черного бога аскетов с богом светлым и радостным (а имя тому и другому Христос).
Первый вопрос — «святая блудница».
Ляля скажет «люблю» не в порыве: вот пришло и охватило всю. Нет! она скапливает чувство, и когда бывает довольно,’то усилием воли заключает его в форму и уже не то, что есть, а то, что должно быть говорит «люблю» или «верю».
Я сказал:
— Она (Ефр. Павл.) дала мне народность.
— Ничего этого нет, — ответила Ляля, — все вздор: есть лицо, но не народ.
4 Апреля. Вечером после чая иду к Чувиляевым, от них в 8 веч. к юристу (хотя как будто и не нужно, а все-таки лучше узнать о своих правах). 5-го утром в Загорск, 6-го обратно в Москву.
Дела: 1) Пионер. 2) Трусову. 3) Детиздат «Неодетая весна».
125
У юриста (Николай Петрович Орловский): «Плохо вы дела свои устраиваете, но я сам, юрист, всем устраиваю, а себе не могу, вот сейчас дачу строю: если бы вы знали, как я ее строю, не пошли бы со мной советоваться».
И как глубока эта примета-поговорка, что «сапожник без сапог» и т. д.: словом, что производитель не делается потребителем своего товара. Писатель в особенности является производителем не для себя: написал и больше книга не нужна, и написанная книга его не интересует. Его интересует лишь книга ненаписанная. Вот на этой отчужденности производителя от потребления лично для себя своего товара возникла и семейная драма Л. Толстого, равно как и моя. На фоне этого разделения «духовного» (интерес к производству) и «материального» (потребления и заботы о будущем) и появляются такие существа, как Соф. Андр. или Ефр. Павловна.
5 Апреля. Загорск. Складываю вещи, налаживаю машину, увожу «Жень-шень», покидаю Загорск, семью, быть может, и навсегда. А весна задержалась так сильно, снег и лед, холодный ветер. Нет-нет, и рванет тоска, но тут сейчас же встает Ляля во всей своей внутренней красоте, и тогда показывается Е. П. — это дитя в 60 лет, огорченное, с атавистической жаждой мщения и захвата, и опять ожесточается сердце.
Представляю себе, как счастлива будет Ляля, как наполнится ее жизнь, если нам удастся так полюбить друг друга, чтобы явилось на свет дитя — не случайное, а желанное. При ее уме она не стала бы самкой-собственницей, и в то же время вся ее психология и половина мыслей, стремящихся сгустить мысль в плоть, получат иное назначение.
Александр Васильевич абсолютно бездарен в любви.
Дай Бог мне не остановиться на чем-то своем… и любить с вниманием, потому что любить значит быть внимательным. Впрочем, виновата сама Валерия, после небесной любви к Олегу христианская любовь к А. В. была чистейшим падением и отсюда вытекает все дальнейшее. Вот теперь только и стало понятно, почему, не разделавшись с прошлым, она не смела сказать мне «люблю». Потому что в ее «люблю» входит и самое
126
дело любви, но как любить-делать, если руки связаны, если душа в плену.
Со мной это часто бывает, что от всего сердца хочешь чем-то обрадовать, а потом, когда сделаешь что-нибудь, как задумал, вдруг поймешь, как я это сделал неловко, и чем больше проходит времени, тем становится стыднее вспоминать. Так вот я, предлагая свой брачный договор, написал, что беру обязанности по обеспечению средств существования — это еще ничего, — но вот «чего»: тут же предложил 500 р. на переезд! Это уже, конечно, из далеких купеческих недр: купчик влюбился и швыряет деньгами. Ляля чуть-чуть дернулась, чуть-чуть сконфузилась, но взять не отказалась, чтобы не пристыдить меня. Сейчас вспомнишь и покраснеешь. Одно утешает: пусть смешно, да не худо, и самое главное, что я сознаю. А вот когда, как у Ефр. Павл. из древней глубины ее крестьянского рода, приходит хищник-собственник кремневой эпохи и при том во всей натуре и без всякой поправки сознания — вот худо!
Новый документ из любви Ляли и Олега мне прочелся, как глава из романа о нерожденном младенце и мадонне без младенца Христа на руках. Но «Песни Песней» тут нет и быть не может, потому что «страсть бесстрастная» не может ее напитать.
Ночь на 6-е Апреля. Все рассказал Яловецкому и ужаснул его, и он, как все хорошие люди, схватился за мое здоровье.
— Разве не видите вы, — сказал я, — что я выгляжу лучше?
— Вижу, вы стали на вид совсем молодым.
Яловецкий открыл мне, что собственническое чувство на отца вообще присуще детям, и потому объединение вокруг матери сыновей, с точки зрения психологии людей кремневого века, вполне понятно. Это собственническое объединение прикрывается заботой обо мне, как бы я не попал в руки такой же собственницы, как они.
Какая же это революция — наш советский свободный брак!
Человек, построивший себе дом (в Рыбной слободке), и адвокат, плохо построивший дачу себе. Так вот тот-то, кто
127
построил для себя дом, и есть образ капиталиста, а тот, адвокат, работающий для всех, — коммунист. Отсюда раскрывается война капитализма против коммунизма. Все, что для других, — это серьезно, все, что для себя, — решается легкомысленно.
6 Апреля. Снега крепко лежат. Морозно-солнечный день.
Анализ: «уверчив» (может быть очень хитрым приемом аванса, с тем чтобы лучше подсмотреть за человеком). С другой стороны, «уверчив» бывает и действительно при слишком поспешных действиях, и часто в смысле «авось».
Яловецкий требует удаления Аксюши (нельзя доверяться).
С утра работаю и разрушаю все без сожаления и без упрека себе и даже без грусти: пришло время.
Собственники. Если бы они могли, эти «любящие», личность мою, как источник
