девушка», и это еще что, взамен пустоты настоящего создается мечта.

Я болею, я мысленно пишу:

— Из меня вот вышел этот рассказ, и люди говорят о [рассказе] и будут долго говорить: «Это очень хорошо!» Но почему из Вас навстречу этому ничего не вышло, и Вы <зачеркнуто: не только> даже не пожали мне руку, даже забыли у меня на столе подаренную Вам рукопись? Почему же именно Вы, ради которой это и было написано, ничем не ответили мне. Неужели то лучшее, что я открыл и взял себе для рассказа, уже стало моим, и Вам нечем мне ответить?

18 Января. Голодный повар — как это может быть? А вот бывает же: <зачеркнуто: голодный повар - это поэт> поэт похож на голодного повара, он, создающий из жизни обед для других, сам остается голодным.

16

Черты из жизни Пепко — это поэма о голодном поваре жизни. И что ужасно: как будто оно в отношении писателя так и быть должно <приписка:. мои первые книги> сытым писателем так же трудно быть, как голодным поваром. Сытые писатели -все-таки есть, голодные повара.

К записанному 15-го/1: в 14 году крестьяне стремились к помещичьей земле и видели в этом выход из малоземелья. Ныне крестьянин едва ли верит в возможность…

Моя первая запись жизни была в 1902 году в Марте (или Апреле?) в поезде из Парижа в Берлин. На клочке бумажки, обливая ее слезами, я записывал этапы моей первой любви20 к девушке, с которой почему-то решил навсегда расстаться. Этот клочок бумажки приблизительно такого содержания: 1) Встреча и розы. 2) Розы в холод не пахнут. 3) Розы в комнате запахли и т. д. — этот клочок и был моим первым произведением. И самое замечательное в этом романе, это что я сам по собственному желанию сделал ее Недоступной для себя, как будто эта недоступность необходимо нужна мне была для того, чтобы сделаться настоящим писателем, о чем, конечно, в то время я вовсе не знал. Стремление выйти <зачеркнуто: из себя путем> из мучительного состояния путем записи было совсем бессознательным, совсем «ни для чего».

Материалист не тот человек, кто утоляет свой голод, поедая хлеб, а тот, кто голодный, не имея куска хлеба, понимает <зачеркнуто: солнечную природу> солнечную материю хлеба.

Писатели из дома на Лаврушинском живут во много раз [в] лучших условиях, чем писатели из дома в Нащокинском пер., но пишут-то в Лаврушинском ничуть не лучше, чем в Нащокинском.

А между тем я сам помню, когда шла жестокая борьба у писателей за квартиру в Лаврушинском, в одном из таких бурных собраний выступили два друга. Один, выступая в защиту своего права на квартиру в Лаврушинском, перечислил свои заслуги в отношении составления сценария одному знаменитому кинорежиссеру.

17

И когда он кончил, выступил его друг и рассказал, в каких ужасных [квартирных] условиях этот его друг пишет свои работы. И закончил: — Можете себе представить, какую творческую деятельность разовьет мой друг, если получит приличную квартиру в Лаврушинском переулке.

Поэзия документа (Бонч-Бруевич).

Победа будет: я знаю, что для этого надо. Для этого надо вперед исключить себя от обладания благами этой победы: я не для себя побеждаю…

19 Января. -20 (потеплело).

«Дурь» проходит окончательно и показывается дно души, похожее на дно мелкой городской речки: среди камешков лежит чайник без носика, эмалированная кастрюля с дырочкой, разбитый урыльник и всякая дрянь. И когда это показывается, то и мучительная «дурь» становится так хороша! И эта дурь и дно с урыльником и составляют всю «любовь».

Самое близкое мне повествование Мамина — это «Черты из жизни Пепко», где описывается «дурь» юности, и как она проходит, и как показывается дно жизни, похожей на мелкую городскую речку с ее разбитым чайником и дырявыми кастрюлями и всякой дрянью. И как, когда показывается дно, является оторопь от жизни и хочется вернуть себе «дурь». Делают серьезные усилия, и «дурь» становится действующей силой, поэзией писательства. В «Пепко» вскрывается внутренняя двигательная сила всего написанного Маминым; «Пепко» есть свидетельство, что Мамин — настоящий поэт, независимый от внешних условий.

20 Января. Мороз сломило (-15).

Напряжение на полюсах на + и -, угрожающее разрядом большой силы, от которого, вспыхнув, гаснет свет (короткое замыкание). Корректив спасительный — «Неодетая весна».

Вчера читал «Весну» Разумнику и был доволен собой.

18

Как «недоступность» является составной частью поэтической любви, так точно и «неизбежность расставания» заполняется перипетиями. Неизбежность расставания не устраняется, даже если влюбленные живут в одной комнате: когда это понадобится, влюбленные надуются и не будут между собой говорить.

Валерия Дмитриевна в тот мороз отморозила себе ноги и не пришла на работу: вот не везет с дневниками. Не утопить ли их в Москве?

Не надо закрывать глаза, что В. Д. и мое выступление относятся к «неизбежным» маневрам романа.

И то относится к «неизбежности», что «плюс» читает мысли «минуса», питается и сладостью догадок и горечью внезапно освещающего сознания, что «минус» совсем ничего не чувствует.

Говорят, что Мамин — это русский Золя, и в этой книге он так и назван по шкале Золя: писатель-натуралист. Натурализм: это берется золото — лирическое волнение, к нему прибавляется механическая лигатура. А у Мамина: блудный сын из богемы, больной, измученный, возвращается к отцу на родину и восстанавливает родственную связь со своим краем.

Каждый из нас в лице своем гений, единственный в своем роде: один раз пришел и в том же лице больше никогда не придет. В лице своем каждый гений, но трудно добиться, чтобы лицо это люди узнали. Да и как его узнать, если не было на земле еще такого лица.

И вот почему критики, если появляется на свете оригинальный писатель, прежде всего стараются найти его родство с каким-нибудь другим, похожим на него писателем. Бывает, удачно сравнение, бывает совсем хорошо, если критик того или другого гения будет измерять силой изображения чего-нибудь для них общего. Более неудачного определения Мамина как русского Золя я не знаю. Мне грозит лицо Тургенева, Чехова…

Почему же у нас Мамина не узнали в лицо? Я отвечу: потому не узнали, что смотрели все в сторону разрушения, а не утверждения

19

родины. Тогда патриоты были не нужны и даровитому русскому писателю наклеили чужое лицо французского писателя. В то же время как писателю почти что французу наклеили русское лицо (Тургенев).

И теперь же из настоящего: патриотизм.

Заключение: исследование от настоящего, потому что в настоящем содержится все прошлое. Если писатель жив и движется, надо брать его последнее лучшее и освещать им прошлое. Если он умер, но живет в своих произведениях, то в настоящих [и] надо искать смысл… Не надо гоняться за Александром Невским и притягивать, все это есть в Мамине: [откроют] книги Мамина, о Невском и Игоре сами поймут.

Не верь, что свободен от этого ненужного чувства, если даже обнажится самое дно души: это временное, а душа снова наполнится. Сегодня впервые только показалось равнодушие -и вот это есть начало настоящего конца и начало обычной свободы.

Только вижу по этому примеру, как же мало взял я у жизни для себя, как дал этому чернильному червю насквозь иссосать свою душу.

Это была женщина не воображаемая, не на бумаге, а живая, душевно-грациозная и внимательная, и я понял, что настоящие счастливые люди живут для этого, а не для книги, как я, что для этого стоит жить и что о нас говорят, потому что мы себя отдали, а о тех молчат, потому что они жили счастливо: о счастье молчат.

И вот захотелось с этого своего мрачно-высиженного трона сбежать…

Как прыжок косули в лесу, — прыгнет и не опомнишься, а в глазу это останется и потом вспоминаешь до того отчетливо,что взять в руки карандаш и нарисовать. Так вот и пребывание этой женщины в моей комнате: ничего от нее как женщины не осталось, это был прыжок. Но… как же счастливы те, кто не пишет, кто этим живет. А и вполне возможно, что это «соблазн»,что это путь не к себе, а от себя.

20

Газета. Кино: Новосибирская киностудия. Сегаль Семен Яковлевич.

Революционеры все это хорошее — любовь к отечеству (Мамин), откладывали на будущее, а Мамин был в настоящем. А символисты связаны с революционной интеллигенцией отрицанием: те [революционеры] — боги, эти: я — бог!

Мамин же был органически здоровый человек, был «дома», а не искал его: дом у него был.

К началу лекции: в 14 году жизнь за перевалом, а не здесь: перевалим и жить будем. Теперь дальше идти некуда, и лучшее разовьется из того, что есть, что под ногами и вырастет из-под ног, как трава. Мамин же и тогда стоял на своих ногах, на своем уголке земли, на Урале.

Почему Мамин не сомкнулся с движением новой литературы и почему Ремизов, Окулич, все сошлись с революцией?

21 Января. И вот еще со мной как бывает, что я хочу поступить как все и начинаю так, но по пути оказывается, что я и не могу «как все» и что это худо и стыдно мне. Одним словом, что о себе я думаю хуже, чем я сам.

Иные люди о себе думают хуже, чем они есть и, рассудив, что в чем-нибудь все поступают вот так-то, начинают делать «как все». И тогда оказывается, что натура им не дозволяет поступать как все, и они со стыдом отступают. (Мать моя, и во мне есть страх перед этим.)

Подлинная любовь не может быть безответной, и если все-таки бывает любовь неудачной, то это бывает от недостатка внимания к тому, кого любишь. Подлинная любовь прежде всего должна быть внимательной, и от силы этого родственного внимания зависит сближение.

Интеллигенция и Мамин: Мамин дома, и я — блудное дитя.

Писатель должен обладать чувством времени, когда он лишается этого чувства, он лишается всего, как продырявленный

21

аэростат. Это чувство времени входит в состав его таланта. Как это ни странно, а часто бывает, что люди очень близкие к жизни бывают несовременными…

Мамин чувствовал органичный строй русской жизни, от которого уходят и к которому возвращаются блудные дети его21. Это чувство и отличает его от интеллигенции и писателей, кроме Льва Толстого.

N. сказал: — Если бы можно было всех сделать умными, то можно бы сделать и всех сытыми, а как умных немного, то всех дураков и не накормить.

22 Января. Мой выбор: интеллигенция — это вожди, и народ. Как писатель, я народ. И мой народ без народничества.

О Мамине и себе: писатель и народ.

Вчера была вторая встреча с новой сотрудницей: Валерия Дмитриевна, фамилии не знаю.

23 Января. Загорск. -22.

К. Б. Сурикова — ее характерная черта, что она побаивается высказываться и всегда что-то