желанной свободы поссорился с другой женщиной

175

только из-за того, что по ее рассеянности не мог тут же после развода отдать ей свою свободу и тут же немедленно в том же ЗАГСе заключить с нею брачный договор.

30 Мая. Чем лучше у нас дело идет, тем тяжелее у Ляли на душе от мысли о брошенном Александре Васильевиче. С утра просит: «Утешь меня!» И я утешал ее, вспоминая брошенных мной революционеров, когда я стал служить художеству. Ей доставило удовольствие, что Разумника Васильевича я сравнил с «ослом» (рассказ «Альпинист»), а Александра Васильевича с верблюдом.

Сегодня все существенное в той борьбе было закончено, Ляля получила развод, мы «расписались» с ней, и в милиции при получении нового паспорта она расписалась «Валерия Пришвина». Вернулись домой, она без каблука, а у меня украли часы.

Достигнув всего, Валерия впала в мрачное состояние, с одной стороны, из-за мысли об Ал. Вас., с другой, о том, что мать ее, Александр Николаевич, Магницкая и многие такие будут обрадованы и что их радость — возвращает ее к страданию, что радость отравлена, ее радость.

Вечером появился литфондовский юрист Сергей Иванович Ш., после него Попов, и все предано мирному ходу.

Утром дали Ставскому знать, что все кончилось благополучно. И оно действительно кончилось. Так совпало, что с брачной записью и паспортом Валерии началась действительно брачная жизнь.

— В любви один царствует, другой служит. Ты с этим согласна?

— Я согласна.

— Ты царствуешь?

— Царствую.

— И я служу. Я нахожу себе счастье в таком служении.

— Это хорошо, только помолчи, дорогой, ведь это все хорошо в мечте, потому надо мечтать, но надо помнить, что сейчас мы живем и мы в жизни не всегда будем на своих местах, и трудно думать даже о том, что тому, кто должен царствовать, можно было бы только лишь царствовать.

176

Ляля теперь состоит в двух браках, в церковном с Ал. Вас. и в гражданском со мной. Она знает, что не в ЗАГСе и не в милиции утверждают любовь, а в Боге, и что Ал. Вас. держится за церковный брак, «что Бог соединил и пр.» и поступает как паук, жаждущий крови.

Вчера она мне напомнила о необходимости мне говеть. Зная, что она со мной почему-то не может вместе, я спросил: — А ты? — Для этого нужна подготовка. — Ну, — сказал я, — так давай же подготовимся. — Давай, — ответила она. И я думаю, что за это надо взяться немедленно и через это войти в такую милость у Бога, чтобы Он благословил нашу жизнь в настоящем, и теперь наша благословленная жизнь будет бесспорной и для таких, как Ал. Вас.

Нелегко Лебедевой вдруг сделаться Пришвиной — вот совесть грызет за Ал. Вас. — в этом и есть грусть. Но это пройдет…

<3ачернуто: Вчера после уже получения паспорта, т. е. величайшего за 10 лет в жизни события, у Ляли вырвалась фраза: «Кажется, я в тебя не влюблена». Между тем, в труднейший момент, когда мысль цепляется за светильный газ, она говорила мне много раз: «Я в тебя влюблена». Теперь же при «счастье» она не влюблена, потому что переменила фамилию Лебедева на мою и горюет о несчастном покинутом А. В.>

Врожденная духовность Ляли, поддерживаемая лиловым цветом ее платья и скромной прической, нервный подъем, сдерживаемый привычным усилием, создали из нее очаровательное существо. И когда я вошел, и увидел это, и понял, Ставский сказал мне: — Любуюсь!

Сейчас я переживаю любовь в ее стадии обладания, особенного, незнакомого мне состояния, когда все, что раньше было для будущего, теперь стало настоящим, все воплотилось, и плоть стала негреховной. Мне стало теперь понятным, что людей берут в плен властные люди обещанием будущего их

177

торжества, что настоящее, заключенное в надежду или чаяние посредством властных людей, перекидывается в будущее. Но сам властный человек, конечно, живет настоящим. И власть именно и есть уворованное посредством обещаний настоящее.

Ни Разумник Васильевич, ни Александр Васильевич врать не могут, им это непристойно, и соври они хоть раз — им смерть. А мы с Лялей можем врать сколько нам влезет и нам от этого хоть бы что, и, в конце концов, к окончательной правде, возможно, мы гораздо ближе, чем эти поборники правды. Почему это? (Церковь и живое искусство.)

Разум человеческий есть сила распоряжения всеми силами природы. А в Боге есть сила распоряжения разумом, и осуществляется это через Личность (Христа), и каждый, кто действует именем Христа, получает личное выражение. Большевики дальше признания разума в человеке, как высшей силы, не пошли.

Дни от 31 до 3 июня.

Первая крупная ссора. Вышло из-за Левы, который пришел как ни в чем не бывало и предложил посмотреть найденную им квартиру. Когда после его ухода Ляля начала опять укорять меня в «слабости характера», я указал на ее слабость с Мих. Серг. После того слово за слово наговорил ей дерзостей, и самое главное вышел из сферы ее влияния. Это было, как будто из леса или цветущего сада я вышел на какую-то голую холодно-каменистую землю, на которой ничего не растет, не живет. После того Ляля, не торопясь, стала меня уговаривать и столь разумно, столь сдержанно, убедительно, что я во всем раскаялся и вернулся к ней, и она приняла и обняла меня любовью своей материнской, великодушной и неколебимой.

После того потихоньку от нее я не спал всю ночь и разбирался в наших отношениях. Я увидел с несомненностью, что в глубине души она любовь нашу вечно, как море скалу, омывает сомнениями и вопросами: «Да любовь ли это, не прихоть ли это легкомысленного поэта?» По ее сокровенному убеждению всю эту «любовь» нам предстоит оправдать жизнью, и она еще

1789

очень сомневается, сумею ли я «оправдать», не останется ли эта любовь у меня только поэзией.

В моем мучительном раздумье не раз вставала вопросом вся моя жизнь, как счастливого баловня в сравнении с ее жизнью, и ее добро укоряло мою поэзию. Чтобы при работе над этим вначале не забываться, бросаю курить и соединяю память о папиросах. При постоянной поддержке Ляли, при наличии любви победа обеспечена. И вообще, все передумав за ночь, о всем переболев, я уверился, что свой поэтический дар я могу направить в ее глубину и рано или поздно прославить любовь, как никто из современных поэтов теперь не может ее прославить. На этом пути я увлеку за собой Лялю с такой силой, что она сделается в глубочайшем смысле моим соавтором.

— За то я тебя и люблю, — ответила она мне, — что ты подвижный человек и не останавливаешься в преодолении преград своего ума и неясной совести.

Она расточала дары своей любви больше, чем раньше, я по-прежнему как баловень счастья принимал эти дары, но больше уж не терял из виду, что за этими ее дарами и далеко за пределами этой любви в ней таится еще какое-то существо с тревогой и мыслью, издали, с высоты глядящее на этот поток любви. И с этой высоты, из этого далека материнского наши мужские претензии, наши права собственников кажутся детскими капризами, а наши поэмы — детской игрой.

Поняв это, я с постели тихонько перебрался на пол, босыми ногами ушел в кухню и там сидел до утра на стуле, и встретил рассвет, и понял на рассвете, что Бог создал меня самым счастливым человеком, и поручил мне прославить любовь на земле.

2 Июня. Передумав вместе решение мое ехать к Е. П., отправил Аксюшу к Е.П. с предложением поселиться им на Бахметьевской. Мы побоялись, что время человеческих отношений еще не пришло и мое свидание не удастся.

Ловушка Мих. Серг., наглость Левы, борьба за какую-то глупую «жилплощадь», отсутствие осмысленной работы, чтения, недосыпание, муть в голове, пребывание — мое-то? — летом в городе создали во мне как бы провал сознания.

179

— Это не провал, — возразила Ляля, — это жизнь.

— Там будет жизнь, — возразил я, — когда приедем в Тяжино.

— Нет, — ответила она, — это есть та же самая жизнь, без этого невозможно и то, куда ты стремишься.

3 Июня. «Дорогая Е. П! Поздравляю тебя с нашим праздником, но приехать в этом году лишен возможности: ты сердишься, сыновья нанесли мне столько оскорблений, сколько в жизни я ни от кого никогда не имел. Повторяю, что совесть моя совершенно чиста, так как я сделал для тебя все, что мог, но любовь, которую я к вам имел всегда, вашими собственными руками до того глубоко засыпана землей, что никак не дает мне приехать к празднику: не могу — земля во рту. Но не для того я пишу, чтобы огорчить тебя к празднику, а для того, чтобы уверить тебя и сыновей: если они сумеют загладить зло своих дерзких и бессмысленных выступлений против меня, если ты сумеешь опять вернуть мне свое уважение, понимание и доверие, то я со своей стороны всегда готов простить причиненное мне зло и иметь к тебе внимание и заботу».

Вечером Вал. Филим. принес весть, что юрист Литфонда собирается через Президиум Союза писателей подвести долгое сожительство со мною Ефр. Павл. под «соавторство».

Решение о мирной политике, послать 800 р. и проч. (не запираться).

Мастер любви.

Я принес ей доказательство моих добрых дел. На это она:

— Так бы на твоем месте сделал всякий порядочный человек.

И это верно было, да! Я принес ей поэзию.

— Ты поэт, — ответила она, — твое дело и счастье такое, чтобы сочинять и славиться. Разве наше-то дело в этом?

— Наше дело, — ответил я, — любовь, я люблю тебя…

— А может быть, — сказала она, — вся эта любовь истекает из твоей поэзии, что это не любовь, а прихоть, игра.

— Но разве мое духовное возгорание при соприкосновении с тобой не любовь?

180

— Мне кажется иногда, что это ты под меня подделываешься.

— Под тебя, но ты-то кто?

— Я — гений любви.

И когда я спрашиваю ее, как она это знает о себе, на чем это знание у нее основано, она отвечает вопросом:

— А на чем у тебя основано убеждение в том, что ты писатель и даже в какой-то области такой мастер, какого не бывало, и что ты единственный в своем роде. И я согласна, — ты мастер слова, и ты должен понять, что я — мастер любви.

4 Июня. Я долго думал, что прямолинейность Ляли в отношении моей борьбы с Ефр. Павл. исходит из ее рационального морализма, соединенного с молодой неопытностью Валентина Филимоновича. Теперь думаю, что ее настойчивость истекала