старший».

4) Меа culpa*: я потому жалок и бессилен теперь в отношении к моей бывшей семье и Аксюше, что всякая их грубость открывает рану моей вины (mea culpa) и поражает личность мою, потому что не могу я им объяснить, что виноват в своей же доброте. На их ступени сознания эта доброта есть слабость, трусость.

5) Принципиально автомобиль надо исключить из нашего хозяйства, потому что это прихоть и не отвечает нашим доходам и всему новому строю жизни.

Ляля слышала от Анны Дмитриевны, что А. М. Коноплян-цев сказал: «Не будь Ефр. Павл. — не было бы и Пришвина».

— Что ты на это скажешь? — спросила Ляля.

— Скажу, что не будь пустыни, не было бы Пришвина.

— Это Ефр. Павл. — пустыня?

— Нет, она верблюд, на котором я ехал через пустыню.

В мое время писатель было высокое звание, возможное лишь для избранных: всякому помыслить нельзя было, чтобы сделаться писателем. Теперь же именно всякий пытается сделаться и считает

* Меа culpa (лат. — моя вина) — формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI в.

230

это дело более легким, чем всякое другое, общественное. Теперь писатель — это удел счастливцев, ускользающих от контроля государства и общества. Вот почему и стала так плоха литература.

Ляля в обществе выпрыгивает из себя, срывается и после огорчается сама на себя, на то, что говорит лишнее. Бывает, только начнешь говорить, она сорвется и перебьет. Точно такие же дикие углы свойственны и мне, и, я думаю, это происходит от вынужденного сдержанного молчания и жажды общения.

Моя высококвалифицированная теща. Мать и Дочь. У матери остались только формы старого мира, беспощадная дочь в эти старые меха наливала новое вино. Одна из самых мучительных историй.

Сегодня закончена книга: Мой дом122.

Книга сделана при близкой помощи Ляли, закончена в пятницу 26/VII в день обмена жилплощади с Ефр. Павл., т. е. точно в день нашей победы.

27 Июля. Утро после грозы и ливня с градом, серое и прохладное. Жду приезда Ляли.

Вчера читал Исаака [Сириянина] о его наставлениях в отношении простоты обращения к Богу и борьбе с «ведением», которое стремится подменить собою чувство к Богу. Вспомнилось, что эта борьба за простоту с «ведением» была мною проделана очень добросовестно и этому была посвящена жизнь моя с Павловной. Искусство мое писать явилось именно при переходе от ведения к простоте. Вот почему и теперь на пути сознания надо мне отнестись к этому по-детски, без всякого умствования и вообще «про себя».

Ефр. Павл., Лева и Петя, даже Аксюша вовсе не дурные люди, как думает Ляля, но я их разбаловал, мой грех в том, что не вел себя с ними, как Старший, не утруждал этим себя…

Быть внутри себя «как дети» — это надо, но с детьми также надо быть Старшим, и заповедь «будьте как дети» в отношении

231

взрослых людей к детям должна быть выражена: «Будьте с детьми как Старшие». Эта заповедь, конечно, относится не только к детям «маленьким», а вообще к людям, стоящим в отношении духовного развития какими-то ступенями ниже тебя. Нельзя быть с такими людьми «запанибрата», и грех этот не меньший, чем обратный, т. е. быть заносчивым и гордым с низшими.

Любовь это не добродетель, а совершенно такой же талант, как всякое художество, и тоже связана, как и искусство, с искушением обмана.

Искусство и любовь это самый край бездны, на котором бьются между собой Конец и Начало123.

Я обладаю талантом в искусстве, Ляля, несомненно, обладает талантом любви. Она тоже, как и я, может своим талантом пользоваться и может обратить его к Богу. Но и Бог тоже не обрадуется, если талант возвращается, каким был дан. Между тем, чтобы увеличить дар, надо подвергнуть себя борьбе…

Наша любовь с Лялей дается нам в оправдание прошлого. В сущности, мой талант писать есть форма любви, а у Ляли талант любви есть форма искусства. На борьбу за оправдание прошлого у нас поставлено все на карту, вот чем мы держимся: все.

Поэзия — это форма любви (для себя). Давно ли это было, она сказала мне, что не любит меня, что если бы она любила, так могла бы бросить свои «долги».

— Я напишу поэму, — ответил я, — и вы бросите свои долги.

— Это может быть, — ответила она.

И не прошло недели после этого, я написал нечто, и она пришла, и я целый вечер не решался ей написанное прочитать, все равно как влюбленный не сразу же решится обнять возлюбленную. И вот я решился, прочитал. И она плакала и говорила мне:

— Ну вот, вот, я плачу, вот и все, — не бросай меня, помни, что я тебе во всем, во всем пригожусь.

Тут вот я узнал, что поэзия — это форма любви.

В 4 вечера появилась Ляля, бесконечно усталая, но довольная тем, что, во-первых, приехала домой и что война наша кончилась: мы победили.

232

— Ты, — сказал я, — рада, что домой приехала, разве тут твой дом, а не на Лаврушинском?

— Наш дом, — ответила она, — везде, где мы вместе.

Никогда наша любовь не была на такой высоте ясности, уверенности и полноты. Меня только чуть-чуть смущало, что наши чувственные отношения потеряли прежнюю заманчивость, как было неодетой весной. Я спросил об этом, и она мне так ответила:

— А как же иначе? Тогда мы были телом разные, и нас влекло телесное чувство, чтобы слиться в одно. А теперь мы достигли всего, я твоя совершенно, и ты мой. Теперь стало, если заниматься тем, что было Неодетой весной, — это заниматься с самим собой. Разве ты не чувствуешь, что нам теперь так хорошо лежать, просто быть?

Рассказ о Мих. Серп, о том, как она надеялась перевоспитать его, соблазненная его чистотой, как еще до сближения где-то на лавочке вдруг ее насквозь пронзило, что это не то, что она ошиблась. Как создалась неизбежность этого шага из-за его доброго поступка и пр.

Рассказ о невозможности жить с Александром Вас. просто потому, что захочется иметь от нее детей, она же от него детей не хочет.

— Но разве нельзя взять с него обещание?

— Можно, но только он будет мучиться на моих глазах, и мне это будет невыносимо: из-за чего мучиться? Мне — тьфу, а ему мука: невыносимо.

Одна из замечательных черт Ляли, если не самая главная: это что она, в глазах большинства чуть ли ни блудница, всегда, везде сознает в себе замечательную женщину, осужденную на муки за жажду настоящей любви. В этой жажде она перепробовала достаточно колодцев, и все они оказывались исчерпаемыми до того, что ведро ее не могло погрузиться и забрать для утоления жажды довольно воды. Сила ее в том, что она сохранила в себе ясное сознание того, что они для нее все исчерпаемы, а она для них неисчерпаема, и что она с ними в вечном неравенстве.

233

Вот так точно я чувствовал себя в поэзии тоже неисчерпаемым родником, и когда оказалось, что моя поэзия есть лишь форма любви и сразу при встрече с Лялей превратилась в любовь, притом в единую и единственную, тогда-то Ляля и стала моей, т. е. решилась реализовать свою всегда ею сознаваемую женщину с неисчерпаемыми дарами.

Самая главная трудность в любви, как и в поэзии, — это удержать ее, когда получается первое признание, чрезвычайно похожее на дьявольское искушение. Только уж самые жалкие не получают ответа на свой первый поцелуй, но в огромном большинстве случаев с этим поцелуем они и уходят, потому что соблазняются, превращаются в собственников, претендентов на трон и тем ограничивают, даже исчерпывают свое чувство.

28 Июля. По случаю «тяжина» сидит дома за детскими рассказами, а на улице деревня справляет годовой праздник Кирика и Улиты.

Этот гражданин утверждал, что новый закон о рабочем дне124, этот новый «Юрьев день» является благодетельным: «пролетариат» будто бы (он называл это «обезьяной») и надо держать в узде, раз ему дана свобода всему научаться, а для человека верующего нет никаких препятствий: верующие повелевают горами. Он говорил еще, что Победоносцев ясно понимал «фабрику обезьян», но не имел в распоряжении своем средств фашистов и большевиков.

Птицын спросил Лялю: — Знает ли М. М., с кем он дело имеет, кто Вы?

— Знает, — ответила Ляля.

Но мне самому уже давно кажется, будто я не совсем знаю и только узнаю постепенно. Я ничего не узнаю плохого, узнаю только хорошее, и так Ляля все растет и растет.

29 Июля. Единственная женщина, с которой могу я сравнить Лялю, это Маша (Марья Моревна). Ляля мне говорила при засыпании, что в любви своей ко мне быстро движется вперед.

234

— Чем же это кончится?

— Это не может кончиться… впрочем, смертью, конечно. И все от Господа.

Ляля не рожала детей, не воспитывала, но если бы пришлось родить, она знает вперед, как надо быть, и знает, как будет выхаживать и воспитывать. Мать ухаживала когда-то за ней — и это она помнит, и она ухаживала за матерью. И отсюда знание.

30 Июля. В 4 ч. вышли из дома, а сели в автобус в половине 8-го и в 10 в. приехали в Москву, и были встречены Нат. Аркад, в переоборудованной квартире. Аксюша уходит.

31 Июля. Perpetuum mobile.

Нат. Арк.: — Вот ты нашла же человека по себе.

Ляля: — Но все равно я не жена, какая я жена, если.. Если он остановится, я его брошу. А настоящая жена… Возьми Долли, или Трубецкую, или…

Дела: 1) Составить V том и отдать в Госиздат. 2) Устроить в журнал «Мой Дом». 3) В Советский писатель «Мой Дом». Через 5 дней 4) Машину получить. Составить книгу т. V «Мой Дом» — 10 лист. Серая Сова — 11. Неодетая весна — 7. 28 диет. Лисичкин хлеб — 1. Дом в Загорске — 1. 30 лист.

Аксюша уносит последние вещи и превращается в ласковую, святую: «Вы чудесная, Наталья Аркадьевна»… церковный хамелеон (обнажение: 2-3 тысячи — обидливые деньги! — А пять? и пр.). Персонаж для «Падуна» и к ней пара (симпатичная) та, которую мы видели в автобусе. (Так начинается Падун, возвращение к «Падуну»125.)

Были у старшего нотариуса: все стало ясно: «обязательство» не есть обязательство. Передал Чувиляеву для передачи Леве, и все кончено. Совершенно! Вот счастье! До того хорошо, что и писать вовсе не хочется.

235

1 Августа. Сдал в Госиздат «Мой Дом». Посылал Аксю-шу к Павловне за велосипедом. Не дала. Завтра Аксюше отдаю деньги — и конец старой жизни и борьбе за новую. Ночью впервые после 16 января (наша встреча) явилась