не из-за меня и не для меня, и если я после всего, что между ними было, нашел Лялю, помог ей и полюбил, то неужели можно меня назвать недругом даже в шутку? Сколько не объясняла мне Ляля и Нат. Арк., я до сих пор не могу понять того чудовищного непонимания души Ляли, которое заставило ее, столь благодарную за всякое добро, оставить мужа. Не могу понять, как это религиозному любящему человеку нельзя любовью своей преодолеть силу, скажем, постельно-родового тяготения. Ответ один, что любовь, как и поэзия, требует таланта, и Ляля в отношении таланта любви требовательна.

А еще я думаю о любви, что «пол» в составе ее есть нечто всеобщее, свойственное общему «Надо» человечества: надо множиться. Но кроме этого общего «Надо» в любви содержится еще личное «Хочется», вот именно в этом и трагедия человека, и вся его борьба, чтобы среди всеобщего «Надо» родилось его личное «Хочется» и определилось новое «Надо» человечества.

271

Сущность этого процесса определена догматами непорочного зачатия, и невещественной плотью Христа, и учением о преображении мира и его материи. До чего это жизненно, до чего — не «мистика»! Глубочайший смысл Евангелия и состоит в этом выделении эротического происхождения личности, а не одного полового, как в Ветхом Завете. И церковь, я думаю, признала брак таинством, поскольку половые отношения освящены этой личной, или эротической, или Христовой любовью.

Вся религиозная революционность Ляли и состоит в этом требовании для любящих истинно Христова начала. Только при этом условии она может приходить в экстаз полового возбуждения или же снисходительно по- матерински относиться к периодическим требованиям мужа, смотреть на эти отношения целомудренно…

В этом понимании есть одно темное пятно, а именно, что христианин в этом смысле не делается просто из всякого, а таким рождается, подобно таланту. И от бездарного нельзя требовать «христианской любви»; если же требовать, то создается «церковное животное», вскрывающее при первом испытании свою нехристианскую природу (Аксюша) или темно-родовую сущность свою, как Александр Васильевич.

Итак, это «Надо», с которым вступил в борьбу Зуек144, будит темное, слепое старое «Надо», и у всех строителей будет оно висеть над душой; и природа, в которую попадет Зуек, выступит с этим же «Надо», слепым и страшным. Воплощение этого «Надо» будет в старцах, и Мария Мироновна в процессе борьбы должна быть представлена как Злая Сила, воплощающая в себе и «Надо» подневольно работающих на канале людей. Каждое существо в себе несет это темное «Надо», как проклятие, и перед каждым долг освободиться от него и создать новое «Надо». Выход старухи из цепей старого «Надо» будет сигналом к авралу, в котором это «Надо» спадет со всех.

19 Сентября. Спрашивал себя, вполне ли я освободился от тщеславия, и казалось мне, вполне, но вспомнил боль, когда меня ставят в один ряд с пошляками, вспомнил обиды, умолчания и т. п. Впрочем, думаю, что чувствительность эта еще не

272

означает тщеславия. Самый факт, что признание моей любви Лялей мне значит много больше, чем признание моих успехов в литературе, указывает на в значительной степени преодоленную мною зависимость от славы. И вообще, если мне на исповеди в чем-нибудь каяться, то надо каяться прежде всего в слабости сознания своей вины (греха).

За обедом я сказал Марье Вас., что если мне придется в рай идти, то без встречи со своими собаками я в рай не пойду. На это Map. Вас. деликатно сказала: — Рай такой прекрасный, Михаил Михайлович, что вы о собаках забудете.

На эти слова Ляля сказала, что какой-то святой* о всей твари объяснил: что вся тварь воскреснет, в том числе, конечно, и собаки.

20 Сентября. Из меня больше растет наша любовь или из моего друга, но ясно, что она растет: сегодня Ляля мне сказала, что, пожалуй, теперь она без меня и жить не может. И опять о жалости, что она боится — обидят меня.

— Тебя все могут обидеть, и я боюсь за тебя и жалею ужасно. Думала, что буду любить без этой жалости, а выходит, жалею тебя больше всех, жалею и люблю…

До известного возраста человек дорожит чужой мыслью и всасывает в себя чужое. Но с какого-то времени всякая чужая мысль входит не в открытые ворота, а стучится, и ее впускают лишь после проверки — какая это мысль и есть ли в ней толк и надобность. Тогда наступает время, когда господствует своя ревнивая мысль, и человек высшей нормой своей считает требование быть самим собой. И этот период существует лишь для подготовки к выбору вне себя лежащей мысли, которой человек предается.

Пишу главу «Школа радости»: провести мысль о Страшном суде на земле и впоследствии превратить в Аврал, как Страшный суд.

* Имеется в виду Симеон Н Богослов, который говорил об обновлении всей твари в будущем веке

273

Может быть сделать аналогию детской «мировой катастрофы» с раскольничьей, детского живого «Надо» с тем мертвым?

Не там, а здесь, на земле — это одна из основных идей «Былины», вместо веры — знание (наука), вместо чуда — открытие: гранит — здание, на граните стоит Сутулый.

Зуек в это утро (может быть после прибытия…) проснулся свободным (как мы в 17 году), не было больше Кащея: умер бессмертный.

Падун и Весь-человек: это повторяется, это идея Клавдии, идея Школы радости, и будущее. А настоящее — это Сам-человек, и прошлое — Бог.

Назади какой-то Кащей, впереди Весь-человек, а тут перед глазами Сам-человек.

21 Сентября. В главе о смиренномудрии оба мы нашли себе утешение: оба нашли в себе, своей натуре, в своем прошлом какие-то признаки работы. (Из любви исходят все добродетели и Бог есть любовь.)

Весь день посвящен грибам: во множестве собирали белые и красные. Второй раз видел во сне Ефр. Павл.: 1-й раз печальное, с отсутствующими глазами лицо в окне, 2-й раз будто бы я вхожу в незнакомую комнату, стараюсь захлопнуть за собой дверь, но дверь не захлопывается и за что-то сзади цепляется. Так несколько раз, и, наконец, я с силой резко захлопываю и вижу на постели Ефр. Павл. с очень темно-сердитым лицом. Мы холодно с нею целуемся.

22 Сентября. Москва.

Как вода, переливаясь через край, падает на землю, так и сладость любви, это счастье, достигнув предела, переходит в печаль. Я видел один за другим два сна и получил письмо, сон и действительность совпали — родилась печаль. Ляля заметила это, поняла, но стала еще больше любить.

— Ляля, — сказал я, — мои игрушки перестают меня радовать.

274

— Это понятно, — ответила она.

— Мое детство проходит.

— Это меня печалит, мне тебя жаль.

— И радость жизни проходит.

— Радость проходит… как плохо! Я тебя порчу.

— Радость детская, — сказал я, — радость через игрушки, через внешний мир, но я в радости не беднею, мою радость теперь составляют не игрушки, а Ляля.

Она была довольна и повторила:

— Я никогда не думала, что могу так любить, мне даже становится страшно.

Мне же, если по-серьезному, это «страшно» любви давно уже понятно и живет во мне: мне страшно маленькому перед чем-то таким, что больше меня. Так было в детстве во время «со страхом и верою приступите»145.

Читая Иоанна Лествичника, дошел до странного его совета в отношении двух живущих блудно. Святой отец церкви советует на этот случай поссорить между собой блудников: «и блуд прекратится». Замечательно, что Ляля это место перечеркнула резко накрест нестираемым чернильным карандашом. Это она-то и так с отцом Церкви! Меня это восхитило, и я спросил ее, как и почему она посмела?

— Посмела, — ответила она, — потому что сделать так можно. А если сделал, то нельзя говорить об этом и другому советовать. Иногда возможно и даже нужно убить, но сказать об этом нельзя: это все несказуемое.

Словом смиренномудрие называется такое душевное состояние, которое не может быть выражено словом.

23 Сентября. Москва. Ездили в Узкое. Авария.

24 Сентября. Ремонт машины, профилактика (1250 км). Появление Малишевского.

— Я ждала силу, которая покорит меня и освободит меня от вечного страха за все живое и от жалости. Но вот я покорена: я люблю только тебя, но чувство жалости к тебе, страх,

275

связанный с мыслью о твоей беззащитности испытываю я как никогда.

Так вот проходит любовь свое полукружие от героя к ребенку и начинает свое второе полукружие: каждая мать надеется, что ее ребенок станет героем.

25 Сентября. Дождливое утро. Буду писать «Былину», как Пушкин «Бориса»146: если глава не пишется, то ее оставлять и писать следующую. Знаю, однако, что это приведет к безглавию, а безглавие к хаосу, а из хаоса опять будут оформляться главы. В моем распоряжении 6 месяцев (1 Окт. — 1 Апр.) = 180 дней = по 1 стр. в день — 9 листов.

Вечером в Клубе «Международное положение» и перемена ориентации от благополучия к судьбе. Только у робкого или мужественного человека «судьба» сказывается по-разному. У деятельного человека судьба побуждает к деятельности, у робкого — судьба в утешение, у ленивого — в оправдание. Вот было, в кухне завизжала собачка, а я был в постели.

— Что-то делается с собакой, — сказал я, — надо посмотреть, не защемило ли ее, не умерла бы от чего?

— Не ходи, милый, — сказала Ляля, — ну и умрет, значит, судьба.

Услыхав такую «судьбу», я вскочил и побежал скорее вопреки той «судьбе», скорее, скорее собачку спасать! И я ее спас, и моя живая судьба победила судьбу моего ленивого друга.

26 Сентября. Лучше всего мне пишется на том месте, где мой чай. За чаем я никогда не сочиняю, а пишу дневник в полном равенстве себя самого с тем, что записываю: пишу прямо вслед за собой. Вчера вечером все-таки совершилось для меня большое событие, я переменил свою политическую ориентацию. Раньше я думал, что мы постепенно эволюционируем под германский фашизм, они же примирятся с фактом коммунизма. Теперь я подумываю, что Германия, может быть, в процессе своего поражения сама станет коммунистической и вместе с нами станет против Англо-Америки. Так, наверно, и будет,

276

если между Англией и Германией не будет заключен мир за счет нас.

Но не в том дело, главное дело в моем новом сознании, что вполне достоверна лишь та сущность жизни, которая пришла ко мне через Лялю. В соотношении с этой сущностью, мировая война представляется чем-то вроде игры в шахматы. Все мое отношение с почтением к этой умственной и увлекательной игре, но человек, не играющий в шахматы, во всякое время может улыбнуться этому совершенно пустому занятию. Мало того, может прийти человек, расшвырять шашки, и от этого никому никакого убытка не