соц-ме, но если в соц-ме станет вопрос — все или каждый, то каждый (т. е. личность) приносится в жертву всем. Наоборот, если в религии спор явится между всеми и каждым, то все даже со всем с их землей превращаются в ничто перед личностью в Боге.
Вся история есть борьба между каждым за себя (в Боге), т. е. личностью, и всеми, или между властью духовной и светской, или, как теперь, между церковью и социализмом.
— Ну, и попали в положение!
— Ничего не поделаешь: согнули бумагу, и рваться будет она там, где согнули.
632
Ум приспособительный — характернейшая черта русского народа — и какой это ум!
И вот на этот ум пришла лазейка…
15 Ноября. Приехал Петя из Пушкина, сказал, что за Москвой легла зима и снегу столько, что становится трудно ходить, а беляки еще рыжие. Уговорились ехать в четверг на лося.
Открыл себе, что мой стиль речей в обществе и в писаниях, с обращением к хорошему человеку-другу, заправленный во мне речами Репина, писаниями Розанова, принят мною от народа и является исконным русским стилем, начиная от протопопа Аввакума181. Калинин тоже так говорит, обращаясь к хорошему человеку.
Читал легкомысленно-талантливый роман Толстого «Хождение по мукам»182, обиделся на злую карикатуру Блока, но радовался женщинам. Вот бы Горькому в «Мои университеты»183 -изобразить хороших женщин, которым он, как и Толстой, целиком обязан, как и все мы. Взять от Толстого для своей «Былины» частично легкость и свободу словесного потока, подобно тому, как взял я незаметно для всех эту легкость у Джека Лондона для своего «Жень-шеня».
Сколько мучений доставляла нам теща в Усолье, но теперь здесь, в большой квартире, живем очень хорошо. В этом для Ляли хороший урок уважения к людям, направляющим свою деятельность к перемене внешних условий жизни, т. к. если не единым хлебом жив человек, то и без хлеба жить он не может. И если бы каждый про себя смел думать: «я-то могу и без хлеба, я усилием духа сброшу с себя то, что питается хлебом, и уйду свободен в вечную жизнь, — я так могу, пусть! Но ты-то, мой друг, смотрю на тебя, ты слаб сейчас, ты этого не можешь, жалею тебя и нечего делать! Иду в поте лица добывать тебе хлеб».
Вот откуда происходит правда традиционного этического русского социализма: правда эта в борьбе с заносчивостью личности, презирающей земную жизнь, равно как с демонической индивидуальностью, возвращающей свое частное к общему.
633
Вот почему гнушение браком Ляли и Олега было ересью, искажающей в корне дело любви.
16 Ноября. Пришло известие, что Ставский убит на войне. Тяжело было думать, что ушел человек с такой неустроенной душой.
— Мне жаль его, — сказала Ляля.
Я ей ответил, что с этой стороны «нестроения» мне тоже жаль его. Я даже пытался найти какое-нибудь оправдание поведению его в моей борьбе за «Фацелию» и, все вспомнив, не нашел оправдания. Но моя «Фацелия» на днях выходит в свет, и я сам жив, а он мертв. Я победитель в этой борьбе за слово, и ему вреда от меня не было.
На губах висит сказать «христианский социализм», но он ведь уже давно был провозглашен в Европе, и теперь эти слова кажутся кощунственными в отношении нашего социализма. По-видимому, такой социализм присущ Евангелию, содержится даже в словах: «люби ближнего».
«Хождение по мукам» надо бы назвать «Скольжение по мукам беллетриста». Художник настоящий начинается в муках своего собственного этически-философского разрешения вопросов жизненной современности и, переболев ими, обращается к средствам своего художественного таланта. Так писал настоящий Толстой, а у этого Алеши муки-то не свои собственные, а чужие, внешние для него, и он ходит как беллетрист превосходнейший. Вот к этой легкости, светскости пера у меня в душе тайно была всегда зависть точно так же, как всегда втайне меня тянуло к аплодисментам, оачеркну-то: к геройству>, к танцам, к успеху у женщин, хотелось быть графом, князем, миллионером, Дон-Жуаном. Может быть, А. Н. Толстой знает свою дешевую легкость, и ему хотелось бы погрузиться в муки, но он «граф» и не может: он родился веселым и в веселье своем не оправданным, как был оправдан третий Толстой — Алексей Константинович. Вот то -счастье, того бы я открыто хотел для себя и для всех пишущих.
634
17 Ноября. Оттепель. В Москве весь снег слетел. Сегодня Петя приедет из Пушкина и завтра утром едем в Усолье на лося, на зайцев и вывозить оставшиеся вещи. Взять с собой: 1) папку с Былиной, 2) бумагу, перо, чернила, карандаш, зап. книжку, 3) патроны для 20-ки.
20 Ноября. Усолье. Любовь — это общее чувство: любовью, как хлебом, весь мир живет. Но каждому, вступающему в любовную связь, кажется, будто его любовь не такая, как у всех в мире, что он в этом единственный и в простоте своего опыта через это пристрастие делается собственником всего, что попадает в лучи его чувства.
Так через пристрастие происходит собственность, за которую все между собой дерутся, любовь перерождается во власть и попадает в руки дьявола. Значит, власть есть любовь дьявола. Без любви какой труд! И вот, трудясь, вкладывает любовь свою в землю, и земля, как и женщина, тоже делается собственностью, и так всякая вещь на земле, происходящая в своем создании от личной любви, перерожденной в пристрастие. И вы, граждане, имеющие в виду построить коммунизм, имейте в виду самую причину образования собственности, эта причина заключается в самой творческой силе любви, возбуждающей в субъекте своем процесс создания фетиша из всего любимого…
Надо освободить любовь от пристрастия.
Снег пошел, наконец.
Вечером за чаем, обсуждая Петину неудачу в устройстве лесничим в Усолье, Ляля заметила, что есть получше места. Я возразил ей, что в охотничьем отношении и рыболовном под Москвой таких мест нет. Начался спор, раздражительный для меня тем, что она охоту не любит, природу нашу охотничью не понимает, а судит. Между тем она эту природу нашу прямо назвала «порочной». На мое возражение: — Пусть порочная, болотная, я сделал из нее свой сад, ты на курортах южных по саду ходишь, а ты вот сделай на севере сад.
— А в твоей литературе тоже частица порочная, об этом-то Платонов и сказал184, и т. д.
635
Увлекаясь защитой природы моей и работы, я не заметил, что она спорит со мной, имея в виду одного Петю: ей было обидно, что я при Пете ей резко возражаю и показываю ему наши несогласия, что, имея в виду прошлое скандальное выступление Пети против нашего брака, я должен был в таких спорах учитывать ее самолюбие, что в словах ее должен был понимать женщину и не спорить. Ночью она мне все высказала, и я ей сказал: — Я, конечно, виноват, что в споре своем смотрел в природу и в литературу, не обратил внимания на слабую больную душевно женщину. Я виноват, но ведь и ты виновата: ты знаешь, что я две недели был болен и с постели прямо в лес, что я три дня тому назад бросил курить и т. д. Ты убежденно служишь, как сама говоришь, моей личности, т. е. моей душе, наконец, тебе 40, а мне 70 лет! Ты бы должна была вникнуть в мои слова, а не вынимать против меня свою бабью шпаженку. -Эти слова ее пробрали, и так, разделив вину, мы под утро заснули на полчаса.
Так было мучительно и так хотелось покурить! Так мучительно, будто все горело внутри, и табак представлялся, как вода на пожаре: только покурю и все затушу. И вспомнилось мне, что лет 10 тому назад, когда я бросил курить, один измученный на общественной работе человек сказал мне: — Бросили? Закурите. На это я ему ответил: — Вот уж я-то не закурю, сказал нет — будет нет табаку. Курильщик посмотрел на меня с холодным удивлением и ничего не сказал. Теперь я понимаю его молчанье, он в этом молчании говорил мне, что закуривает-то человек не от радости, а с горя, что в благополучии бросить легко. А вот попробуй-ка брось на общественной работе или на войне, когда знаешь, что сегодня жив, а завтра нет тебя. Как же так можно гордиться своей благополучной жизнью и обещаться не курить, хорошо ли это?
Сюжеты: 1) Эвакуированный козел. Возвращение эвакуированного стада возле Ботика. Измученные путем люди, узнав об эвакуированных из Ленинграда детях, подарили детям новорожденного козленка. Директорша несла его на руках, висела пуповина. Дети хотели подергать, а директорша: — Нельзя
636
козла обижать, — он эвакуированный. — Так же, как мы? — Да. -А где его мама? — А маму обратно эвакуировали домой. — В Ленинград? — Нет, в Калинин. Дети стали ухаживать (сделали соску), пока не окреп и перешел на попеченье кухни: то накормят, а то и забудут. Плохо. Стала заботиться бабушка: куры, дети, козел. Топает по лестнице. Он приходит к бабушке, только если ему есть недодали. А когда поест, то уходить не хочет. Она его уговаривает. Он не слушается. Выпихивают. Дети приходят ежедневно, приносят не только хлеб, но и ласки, а козел…
2) Водяная курочка.
3) Бежал Вася из плена185, оброс, опух, в лохмотьях, в Переславль в темноте к родному дому. Страшится просить ночевать. Старуха: — народу много. — Нет, у вас только двое. — Как ты знаешь? Молчит. — Положить негде. — Да у вас три койки железные. Да хоть возле двери положите. Девочка: — мама, он на Васю нашего похож, не Вася ли? Всматриваются, не узнают, отговаривают, к соседям посылают. Девочка узнает: — Это Вася. Обнялись и стали самовар ставить.
а) В Пушкине перед войной ветеринар, чтобы освободиться от службы, выстроил дом (с каким трудом, с женой). Сжились. Война, похоронная. Два года пенсию получала. И вдруг письмо: был в плену и был освобожден. Наступление Красной Армии. Радость: дождалась.
б) Соседка ветеринара, получив похоронную, вышла замуж уверенная: ведь и похоронная была, и пенсию получала два года. А вот теперь: — А если придет? Счастье померкло: одно исключает другое.
в) Была третья семья: знала, что жив, что даже герой, но полюбила и вышла. И вот пришел. И она, простая женщина, стала матерью героя, а мужа любила как мужа.
21 Ноября. Весь день провел на охоте.
22 Ноября. Не учитывая Лялиного душевного состояния, брякнул: — После этой охоты чувствую себя впервые после долгого времени совершенно здоровым. Она подумала, что я это не просто сказал, обрадовался охоте и сказал, а что я в ее
637
