он как бы отрывался от Бога, утверждал свою человеческую правду.

— Так и надо.

79

— А если в это время такому кто-нибудь укажет на Бога, а тот выругается.

— Так и надо, потому что говорится: не поминай имени Господа Бога твоего всуе.

Вчера от полдневного тепла снег обтаял и начался наст.

Под вечер письмо от Кононова, что «черт» (горючее) подвел его, и он уже сутки сидит возле машины в 7 верстах от нас. Трудно было переключиться от пишущей машинки к бегу по лесу с бидоном бензина. — Заткните пробкой бензин, — сказал я теще. Она же: — А хватит бензину? — и начала рассуждать. Сразу же в ясности стал мне смысл рассуждающей тещи и почему это так неприятно: потому что она борется за дело не ради дела, а ради того, чтобы самой через дело стать кем-то. А Ляля делает всегда, думая не о себе, а о цели. И оттого, когда отдаешься делу и встречаешь рассуждение, то и делается противно. Вот Ляля спешит приготовить обед, чтобы в час дня непременно накормить меня, крайне устающего к этому времени. — Чего ты спешишь, — спрашивает теща. — Чтобы успеть к часу. — Нечего спешить, подождет.

Но все это несущественно. Как бы там ни было, но в теще есть второй человек, идущий за Лялей. Я боюсь, что у нее туберкулез и что она может умереть так не вовремя…

25 Февраля. Среда. -4 ½ , в полдень -1. Весь день падает мелкий прямой, как дождь, снег, и ночь наступила, этот снег, такой же прямой и частый, все падал.

Получено письмо от Замошкина75. Отвечаю.

26 Февраля. -25. Северный ветер. И солнце мало помогло, хотя в полдень было -14.

Вы пишете*: «Люди не изживают друг друга… а там на полях сраженья». Как горько мне напомнило это мою борьбу с легионом за мою священную «Фацелию». Не изживают, это и

*Имеется в виду письмо Н. И. Замошкина.

80

значит, что стоят лицом к лицу со смертью и преодолевают духовным мужеством своим будто бы необходимый конец… Но любовь ведь и есть сила, преодолевающая конец и то, что на полях сражений их не страшит.

Ветер переменился на северный, и мороз после нуля махнул на -16. Усердный прямой снег за сутки заделывал на стволах сосен впадины между плитками коры и наращивал подушечки на мутовке, закрывая обнаженные смолистые почки.

Елка росла вплотную с сосной. Светолюбивая сосна тащилась к свету неба и через 100 лет стала высоким могущественным деревом, какие бывают столетние сосны: все верхние ветви собрались наверху, как большая зеленая голова (знамя), а под нею все ветки, как это у них всегда бывает, обламывались, и от них остались тычки, как лесенка. В то время как светолюбивая сосна тянулась вверх к свету, елка тенелюбивая гналась за тенью от кроны сосны, распределяя ветви свои по тычкам соснового ствола, как по лестнице. Тень благоприятствовала росту ели, и она, узкая как стрела, вонзалась уже в самую крону, обнимая всеми сучьями ствол. И когда зимой ветер гудел в лесу, эта елка раскачивалась вместе с сосной76, и оба дерева скрипели и рычали на весь лес, как будто бы два живые существа, насильно и навсегда связанные друг с другом. Всю зиму я ходил в этом лесу, слушал брань двух деревьев и вспоминал многих людей тоже так, как деревья, на весь век связанных между собою невидимыми путами (ввести сплетенье корней).

У Норки течка. Собачку сдерживаю. Она очень раздражена.

Спор о «воображаемом» мире. Теща говорила, что воображаемый, значит, выдуманный, а Ляля воображаемый объясняла, как мир реальный, создаваемый творческой силой воображения богочеловека.

Розанов увлекся своей биографией, это дало живость его писаниям, обеспечивая уверчивость читателей. Но философия его, привязанная к своему личному опыту, несет на себе все по-

81

следствия такой искусственной связи: нельзя создать новую Библию на лично семейном опыте77. Дело в том, что семейная жизнь есть нечто такое, чего осмыслить нельзя, пока из нее не вышел. Вот я то же самое создал из своей семьи, какую-то легенду о великом Пане, охотнике, а м. б. и о патриархе родовом. А после оказалось все это маскировкой, прикрывающей свою неудачу, свою бедность. Розановская любовь, розановская семья тоже одна из форм таких маскировок. Следы влияния Розанова.

Вспомнились отношения А. В. Карташова и Татьяны Н. Гиппиус, напоминающие наши отношения с Лялей. Эти отношения, со стороны глядя, не казались увлекательным примером. И это надо усвоить для себя: ни в коем случае никогда свой личный мир не ставить в пример. Так что на очереди: истребить в себе все следы влияния на себя Розанова и личный опыт свой не обнажать.

Никто из ребят не захотел помочь мне наладить лыжи, и я прокопался целый вечер с ремешками. А когда кончил это пустое занятие, почувствовал удовлетворение.

— Так, Ляля, техника завлекает, и знаешь, как-то и удовлетворяет. Вот я чувствую в себе сейчас что-то хорошее, в другой раз на месте этого чувства я нахожу зародыш какой-то мысли и по этому хорошему, вспомнив начало мысли, начинаю радостно ее раскрывать. Теперь же я на месте хорошего нахожу удовлетворение лыжами и ни малейшей мысли.

— Ужасно! — поддержала меня Ляля. — Я вот вся теперь в стряпню ушла, в пище-добывание, и ужасно не это, а что я этим удовлетворяюсь.

— Так и вся техника: завлекая каким-то своим коротеньким и легким интересом и результатом завлечения, она превращает человека в раба механики и отнимает у него разум.

Но может быть форма машинного рабства является современной формой вечного необходимого рабства, и не все ли равно: тиран, власть или работник экономист и его техника.

82

— И моя копейка не щербата. Шураль — последний человек (от шуровать — топить, истопник).

27 Февраля. -27. Яркий восход. Сев. ветер. В полдень капель, сосульки на доме лесхоза и веточка березы под капелью (литургия).

Пришел лесничий и доложил, что под Старой Руссой наши добивают 16-ю немецкую армию, что положение германской армии под Москвой безнадежно, отрезано, в Дорогобуже отступление и постепенное окружение, на юге обходят Харьков. Успехи приписываются огромному числу танков и самолетов на нашем фронте от союзников.

Рассказывал А. М. о Костеревском стекольном заводе, там жил шураль и этот шураль был умственный человек и, случилось, шутя написал на воротах мелом какое-то число. Хозяин завода Егор Ив. Курдюков приехал, увидел число на воротах и спрашивает: — Кто это написал? — Шураль, — говорят, — написал. — Позовите. — Позвали, и тот идет нехотя, думает, нехорошо что-то ему будет. — Ты, — говорит, — число на воротах написал? — Я. — Ну, будь за это управляющим.

За 10 зарядов глухариной дроби достал у лесничего лошадь и в полдень перевез картошку из Купани: 5 мешков — какой капитал!

Прочитал речь Сталина78 23/II, развитие победы над 16-й армией под Ст. Руссой. Привез новости лесничий, будто бы положение германской армии под Москвой в Вязьме безнадежно, мы зашли в тыл в Дорогобуже. Пришел Алексей Мих., рассказывали, не верит. Уверяем. Говорит, что верит, а сам глядит в сторону. Заходит разговор о деньгах, что вот как деньги пали: к своим именинам Алексея рыбки купил, так пришлось отдать 30 р. за кило. — Напрасно, — говорим, — отдавали, лучше бы попостились. — Вы поймите: у нас здесь деньги ни по чем, а государство продает все по прежним ценам. Мыслимое ли это дело? -Немыслимое. — Правда, а вот победа, придет другая победа,

83

третья, государство окрепнет и деньги заставит принимать и дорожить ими. Значит, деньги теперь надо беречь. — Умные слова, Мих. Мих. — Мне казалось, что я таким образом убедил его в победе. А он повторяет все: — Умные слова, — а сам смотрит в сторону. — Знаю, — говорю, — что слова умные, а вы еще что-то хотите сказать. — Верно, — говорит, — хочу. Хочу вам сказать, что и старые деньги надо беречь.

Вчера узнал от парикмахера, что под Старой Руссой окружена 16-я герм, армия79 и после отказа в капитуляции началась атака. В первый же день атаки немцы оставили на поле сражения 13 тысяч трупов. — Ах, — сказала теща, услыхав, что трупов 13 тысяч. — А что же такое, — ответила Ляля, — по-моему, ужас смерти от единовременности числа жертв не увеличивается. Не в том дело. — А в чем? — Ужас войны не в этой физической смерти, иногда даже героической и радостной, а в том, как страдают в тылу те, кто их любит и особенно страшно нравственное уродство тех, кто затевает войну, руководит и пользуется.

Когда наконец-то мне удалось уверить М. А. Старостина в нашей победе, то он сделал такое лицо, как бывает у суеверных людей при явлении непонятного. — Если вправду так, — сказал он, — то это значит, что-нибудь у них случилось, у них, у самих.

Весной света на окнах появляются особенно прекрасные узоры мороза.

28 Февраля. Эта жизнь проходит, будто мы с утра до ночи все укладываемся. Сколько ни спрашивал, просыпаясь ночью, о чем Ляля думает, и всегда получал ответ, что о чем-нибудь вроде как надо бы картошку перебрать, или идти выпросить капусты. Я одним утешаюсь в этих разговорах: что у нее это Марфино дело творится все-таки не в благополучии, а во имя. и тем самым она становится во всяком случае равной в делах с Марией. А вот было, когда приехал умученный Власов, который доставал продукты для своей семьи: мать, больная старуха, сестра сумасшедшая, жена без ног. Мы за обедом и подняли, было, разговор, что если Марфа делает «во имя», то уважение

84

к ней возникает еще большее, чем к Марии. Еще бы: одной просто дано слушать Слово Божие, другой нужно делать. Мы этим хотели приласкать умученного заботами о хлебе насущном интеллигента. Но он, этот образованный человек, до того был умучен, что виновато улыбнувшись, спросил: — Простите, я что-то забыл, которая была Мария, которая Марфа: Мария, кажется, хлопотала. — Нет, Марфа хлопотала. — И мы поняли, что у него не только не было какого-нибудь «во имя», но он все святое забыл в суете и усталости.

В некоторых вещах моих рассказ от своего лица вполне понятен: назвать «Смертный пробег», «Жень-шень» и др. А в некоторых («Родники Берендея», «Домик в Загорске», «Очерки с фотографией») это «я» становится какой-то не очень приличной выходкой. Это бывает по причине подмены целого «Я», как личности, частным своим «я» в его бытовой ограниченности. Эта подмена