говорю годами, опытом молод был. Тогда бы… А теперь, ты же знаешь, что спасти всех, как в молодости кажется, невозможно. Можно только спастись. — Себя спасти? — Да, спасти себя для всех. — Для этого спасенья нужно собой пожертвовать? — Конечно, пожертвовать. А разве ты не жертвовал собою всю жизнь тем, что жил в пустыне и писал? Пиши для всех и теперь, не тех «всех», которые умирают на войне, а для тех, которые потом будут жить. Эта работа не на сейчас, а на далекое время и есть твоя разумная жертва. Пиши третью книгу «Кащеевой цепи» — это жертва, а ехать на фронт… это — сам понимаешь: в твоем опыте это значит слишком много брать на себя.
8 Марта, Все в том, что правила даются для всех, а для каждого особо нет правил.
96
Есть правило в отношении к женщине, с которой живешь, -для всех: взял жену и с ней живи и не смей о другой думать: это для всех. А для каждого этого никак не скажешь. И то же Евангелие требует от каждого долга жить с нелюбимым человеком и не думать о лучшем. (Начало рассказа о Бостреме и Старостине.)
Был Кононов — машина почти готова, бензин найден. Через неделю в понедельник думаем выехать.
Александр Николаевич в Москве узнал, что Нат. Арк. очень похудела и прислал, в связи с этим, письмо, которое оканчивается: «Будьте уверены, что я каждый день буду беспокоиться».
Теща и Ляля это в точности курица и утенок, с той разницей, что в природе курица с выведенным ею утенком скоро понимает подмену и расходится. А в человеческом мире утка выросла, сама уже яйца несет, а курица все еще требует, чтобы она клевала червей и раскапывала землю, показывая, как нужно делать ножкой. Самое же смешное и трогательное, что утка в свою очередь тоже старается научить курицу плавать, и вот по-своему — утка по-утиному, курица по-куриному с утра до ночи в споре: утка хвалит воду и рыбку, курица хвалит землю с червями. А я слушаю и тоже не понимаю такую любовь, думаю, как бывает в лесу семена двух разных деревьев.
<Зачеркнуто: Тут в лице этих врагов встретились Слово с делом, чтобы доказать для всех первенство дела, именно что в начале было не Слово, а дело (Бытие определяет сознание). Эта победа значит все равно, как если бы в борьбе Толстого с женой одолела Софья Андреевна, в борьбе нашей семьи победила бы теща, и Ляля стала бы ежедневно мазать свои губки, подводить брови, а я бы писал в газеты статьи, приличествующие советскому гражданину. [Характер] как нашей тещи, так и графини Софьи Андреевны состоит в полном отсутствии способностей воображения, фантазии и всего того, что мешает холодному расчету, ведению порядка и вообще хозяйственной деятельности. Искушение Христа дьяволом представлено, как издевательство над силою Слова>.
97
Выслушали женщину из Ленинграда, башмачную закройщицу. Почерневший от голода мальчишка вырвал кусок хлеба у женщины, которая веревкой подпоясала каракулевую шубу -так похудела! и ноги, отекшие от голода, обмотанные, похожи были на два бочонка. Как молятся. Как убирают покойников. Как немцев отгоняют (18 тысяч в один раз положили). Полковник в бомбоубежище. Бриллиант за кусочек хлеба. Все за карточку эвакуации и пр. и пр., вплоть до спекуляции карточками покойников. Женщина говорила Ляле «мадам» и была бы несносная мещанка, но теперь страданиями облагородилась. И все люди стали задумчивы и вялы. Удивительно, что при всех этих страданиях закройщица сохранила привычку мазать губы. И сейчас, полутруп, зеленая, высохшая, вышла к нам с намазанными губами.
Одна женщина не могла добиться эвакуационной карточки, плюнула на это дело, навесила на себя мешок, другой дочке 14-летней повесила и пошла пешком по Ладожскому озеру. -Почему же, — спросили мы, — все так не делают? — Понятно почему: у каждого есть свои близкие домашние, больные, старые, слабые дети, и со слабыми главная слабость — вещи. Слабые без вещей жить не могут, а вещи не возьмешь, вот и вся недолга. Со мной то же было, выбралась на свободу через несчастный случай: мужа убило почти на пороге своего дома. Мой муж был шофер, зарабатывал, и вещей в квартире было много: квартира как игрушка. Когда же мужа убили, и больше нет у меня никого, на что мне вещи. Я позвала шофера и говорю ему: — Вот тебе квартира, выбирай, что тебе надо и вот тебе еще дам 2000 денег, отвези меня. Он набрал себе всего и меня отвез, и я теперь свободна. Так и все: домашние держат, а если бы не было домашних, один-то бы и в щелку пролез.
Удивляюсь, слушая о Ленинграде, живучести человека. Скорее мужчины, потом женщины и всего выносливее оказываются дети.
Молитва смертельная. В церквях ленинградских когда молятся, то кричат, вот какая молитва!
98
Ляля сказала этой женщине, как мне подумалось, для ее сознания непосильное: — После этого опыта в жизни люди не могут уже продолжать жить на тех же основаниях. — Но женщина, именно только благодаря своему опыту, поняла и сказала: — Ну, конечно, разве после всего можно жить, как раньше жили.
Как бывает у слепых усиливается слух за счет зрения, так иногда у ограниченных людей усиливается упрямство и воля за счет свободы разума и отсюда-то истекает принуждение и рабство.
Каждый в меру свою обладает разумной волей, но все как могут волить, если каждый из всех хочет действовать по-своему. Значит, все не могут иметь своей воли. И еще значит, что все должны находиться под действием чьей-то воли, которая называется властью, устремленной к единству.
Конюхов, когда ему сказали о возможности у немцев революции, сказал, что революция у них невозможна. И когда рассказывал о том, до чего у фашистов уничтожают человека как личность, то из слов его складывалось, что революция делалась теми людьми, которым жилось хорошо, до того хорошо во всех отношениях, что оставалась свобода и охота делать революцию.
Все теперь знают о зверствах немцев, но вывод из этого не делают. Остается такое впечатление, что у каждого своя мысль об этом и он ее таит, держит про себя. Что за мысль такая? Возможно, что не мысль, а состояние равновесия: немцы зверствуют и у нас не лучше, кому-то может быть и лучше, но мне…
9 Марта. Нависло. -12, до -7.
Лес приготовился к весне. Снег всюду стряхнут. Сегодня ветки поднялись и выправляются. Солнце в полдень начисто и насухо стирает с окна рисунки Мороза, но к вечеру на чистом стекле он выводит новые и такие старательные, такие четкие, каких никогда не бывает зимой.
99
Женщина из Ленинграда стала притчей во языцех, все узнали вдруг, какой ценой достается наше продвижение вперед и наш «патриотизм». И тоже понятнее становятся в устах англичан героические эпитеты в отношении Красной Армии…
Может ли в большой войне пройти безнаказанно действие, подобное истреблению индейского племени европейцами? Вот то-то и есть, что является надежда на взрыв, на выход из-под глубоких подземных пластов огня жизни… А что это за огонь, что это за сердце такое большое, всеобщее, близкое? Это сердце наше же собственное, то, что соединяет «я» и «ты» в наше «мы», это сердце, зарытое глубоко в землю, на которой теперь люди истребляют друг друга. Мы ждем этого взрыва.
Вчера солнце весь день грело темный лес и размороженные ветки под лучами солнца поднимаются то незаметно, как часовая стрелка, то прыжками. Под вечер мы обратили внимание на лес, какой он стоит весь чистый и пряменький… — Мне кажется, — сказала Ляля, — от него уже и пахнет теперь лесом. Ты чувствуешь?
Внутри леса оставшийся снег, обдутый, обвеянный, огретый лучами солнца, принял плотную структуру костей и форму черепов и челюстей с острыми зубами. Внизу маленькая сосна, геройски согнувшаяся, вонзилась всей своей верхушкой в пасть огромной акулы и нижние ветки свои глубоко вонзила в снег, чтобы упереться ими в землю. (Показать картину разрушения акулы под лучами солнца и освобождение дерева.)
— Что это, Ляля, — сказал я, — мне иногда неловко становится и стыдно, что я восхищаюсь каждое утро приходом света и тепла в лесу и, знаешь, с наслаждением делаю записи своих мыслей, совсем забывая о людях.
— Не стесняйся и не стыдись, — ответила Ляля, — ты вспомни из детства картину играющих у бездны детей, и Ангел-хранитель оберегает их. У тебя тоже есть Ангел-хранитель, помни это.
С детства мы говорим «народ», как что-то священное, и много перевидели подвижников и мучеников за народное
100
дело, за его землю и волю. Только теперь начинаю понимать, что этот народ не есть какой-то видимый народ, а сокровенный в нас самих подземный, закрытый тяжелыми пластами земли огонь, и что это не только мужики и рабочие, и даже не только русские люди, как Пушкин, Достоевский, Толстой, а общий всему человеку на земле огонь, свидетельствующий о человеке, продолжающем начатое без него творчество мира. Только чувствуя и зная в себе самом этот огонь, можно теперь жить и надеяться.
10 Марта. Вторник. -10, -4.
Густой снег и метель весь день. Подозреваю начало перехода к весне воды. Боюсь, что машина моя застрянет в Переславле. — Кто знает, какая придет весна. — Кто знает, когда кончится война.
Вас. Дм. Кошкин взялся от колхоза вывозить из леса кряжи. — Это вроде трудового фронта? — Не совсем: я по охоте. — Ну, так это значит больше, чем трудовой фронт: помогаете в борьбе за родину… — Помогаем, конечно, так и смотрят на нас такие: помогаем. Ну, я должен сказать: есть смысл. — Помогать? — Нет, вывозить кряжи. Это ведь на дрова по кубометрам, а штуку хорошую вывез, сколько провозился с ней, никто не смотрел. Вывез одну и довольно. А дают 800 гр. хлеба и трудодни. — Есть смысл, — отозвался сосед. — Есть смысл, — повторил В. Д.
— Чего вы много думаете о человеке и вздыхаете? Человек, которого вы жалеете, затерялся во множестве. Все же из-за этого и выходит, что людей стало много и не стало возможности понимать каждого в отдельности и узнавать в лицо.
Пришлось взять в пример подходящего среднего человека и делать для всех по одной мерке.
Так и законы стали по мерке, и одежда, и пропитанье, и труд в восемь часов, и праздники с расписанием демонстраций.
Человек, созданный по образу Божию, единственный, неповторимый, затерялся в массе людской.
И наступило время господства масс…
101
11 Марта. Тяжино. -10 весь день.
Метель. Машина застряла в Переславле. Читал Шолохова фельетон
