к себе пустыня, скорее всего, как высшая реализация многолетней моей деятельности. Везде, где бы мне ни понравилась местность, я присматривал себе домик для пустынножительства под видом охотника. И, в конце концов, нашел его себе на Лаврушинском в Москве. Встреча с Лялей была предопределена, и отношения развивались, как осуществление мечты о той «пустыньке», моя мечта о пустыне включала Лялю в себя. Но эта пустыня никак не включала в себя тещу, эта роковая «теща» включилась как-то сама, и все стало по-старому: меня опять грызет мысль изнутри уйти, уйти, поскорей уйти в «пустыню», но только не одному, как тогда, а с Лялей, без которой я уже не я. Вот так и думаю, и жду, и надеюсь на конец войны, как на конец моего искушения тещей: как только будет возможность, жизнь, во что бы то ни стало, устроить без тещи.
5 Января. Мороз сломило, к вечеру метель.
Я и не подозревал, что Ляля окажется такой выносливой и деятельной, и заботливой настолько, что задевает совесть: надо бы и себя подтягивать. Ну, и конечно, подтягиваешься, и делаешь охотно такое, чего я с другой не стал бы делать. В общем, мне надо постепенно делаться добытчиком на стороне. Кстати, этим хорошо разгрузить от себя женщин.
Мои ошибки с людьми были только, когда я переоценивал свои способности, чувствуешь жулика или человека легкого, но махнешь рукой: авось его обойду, ведь и на жуликах ездят где-нибудь.
10
Но по существу в соседях я никогда не ошибался, и в особенности в людях хороших. Варвара Петровна в свое время, в первых любовных откровениях (без личных откровений не бывает любви) отметила во мне, как основное и лучшее, что хорошего человека я сразу вижу. Вот этим особенным счастливым своим глазом я и взял Лялю. Боже мой, подумать только, каким словом надо бы оценить мой поступок (в 68 лет сделать предложение замужней женщине на пятый день знакомства, притом не на время, а на всю жизнь), если бы не этот счастливый глазок.
Пришли давно жданные морозы, которыми угрожали немцам и на которых строили нашу победу. Но вот уже месяц мы топчемся под Москвой и удовлетворяемся взятием городов, как Малоярославец, Клин, Дмитров, о которых никогда не оповещалось, что они взяты немцами.
Влюбленный, ведь это же и есть рыцарь (какой бы я был влюбленный, если бы тогда в Париже воспользовался или бы отказался наперед жить с тещей?). На этом-то возрастном оптимизме и возникло все рыцарство. И тут нынче женщины ловят нашего брата, как мы прямо корзинами ловим слепую от страсти рыбу во время нереста.
6 Января. Сочельник Рождества. Метель, ветер, мягко.
Дня три тому назад мы с Лялей вышли из нашего леса на село за молоком. Над бором нашим стояла большая звезда (планета Юпитер), и от сильного мороза лучи ее исходили крестом, а вокруг креста был нимб. Мы пошли, и, конечно, как всегда кажется, звезда тоже пошла: идем, и звезда идет впереди.
Я смотрел на удивительную звезду, любовался и думал о звезде Вифлеемской, той, которая шла впереди волхвов и остановилась над Вифлеемом, где родился Христос.
Теперь я смотрел на звезду, до того прекрасную, что мне тоже захотелось видеть Христа, и вспомнилась мне одна ночь в самом раннем моем детстве, когда мать подошла к моей кроватке в темной шали и сказала: «В эту ночь, Миша, Светлый
11
Мальчик родился». Почему эти слова матери на всю жизнь остались, как самое лучшее.
После не раз, читая и думая о звезде Вифлеемской, я понимал ведущую звезду, как сказочный символ. Но теперь мне подумалось, глядя на идущую впереди звезду, что может быть, и вправду так было: звезда, как теперь у меня и у волхвов шла впереди, они шли, и шла звезда, они остановились, остановилась и звезда.
В то время вовсе даже и не знали, что не звезды идут, а движется сама Земля, и волхвы не хотели даже и задумываться над таким пустяком, что не звезда Вифлеемская движется вперед, а движется она, потому что движется сам человек.
Не в этом было для них главное, а у нас теперь подковыривают огромное любовное знание о возможности спасения человека от смерти этим маленьким знанием о вращении Земли и движении звезд по своим предопределенным или необходимым орбитам.
Село наше Усолье большое, но мы шли все молча и каждый думал о своем: я думал о звезде, моя маленькая Ляля придумывала, кому бы еще написать, кто помог бы ей увезти меня и мать свою на Кавказ. Когда же мы подошли к тому дому, где берем молоко, маленькая Ляля взглянула на небо и, увидев звезду с лучами крестом и нимбом, спросила:
— Смотри, вот еще другая такая же удивительная звезда.
— Это та самая, — сказал я, — планета Юпитер.
— Но ведь та же была над бором?
— Была над бором, но мы шли, и она шла впереди, та же самая звезда Вифлеемская. Не будем, Ляля, больше просить Союз писателей, доверимся лучше звезде Вифлеемской, она выведет нас на Кавказ.
А то вот еще как можно понять звезду Вифлеемскую: как свою собственную личную ведущую звезду. Сегодня в предрассветный час я проснулся с чувством этой своей звезды.
Была надо мною, теперь в старости ясно вижу, эта звезда, когда я в Париже на площадке какого-то омнибуса в полумраке предложил почти незнакомой девушке сделаться моей женой. Горе ее было в том, что не посмела она увидеть ведущую меня звезду, да и я сам не знал, но она была.
12
Боже мой, но что же мне было делать, если девушка не могла верить и со мной идти за звездой. Ведь я не был из тех, кто может выносить земную жизнь, как сладчайшую пустыню. Я не мог быть без женщины… одним словом я хочу сказать, что при невозможности разрешить вопрос об исцелении своего тела любовью, самый целомудренный выход был — это взять первую женщину без всякого выбора и жить с ней, как с женой, и взять на себя все обязанности, как к жене.
Такое решение у Бога значит не менее, чем решение жить пустынником. И когда я на это решился, то звезда надо мною была, и она вела меня, и я был счастлив. Мой путь за звездой, как волхва, был хороший, праведный путь. Но вот в январе 40-го года звезда моя остановилась: я пришел и увидел.
Вот и все: звезду свою я знаю.
«Блудодеяния ради, кийждо свою жену да имать». Это уже Новый Завет, потому что Ветхий в браке видит не средство избежать блуда, а средство родить Бога. В Новом Завете, как ни цепляйся поп за брак в Канне Галилейской, человек «могущий», т. е. настоящий, цельный, сильный — безбрачен.
Вот почему и живущий с одной женой не может «по любви» даже взять другую, потому что плотское влечение, допущенное как средство избежать блуда, должно быть к одной и ограничено, влечение же к другой, на сторону, к «незнакомке» считается блудом.
Никто, как Блок, не постарался так ярко изобразить это влеченье к другой (от Прекрасной дамы к проститутке)7. Словом, церковь в отношении брака не дает человеку права выбора, права всей цельностью земной и небесной любви пользоваться на земле, права ради такой любви оставлять то, что взято на себя, как средство избежать блудодеяния.
1) Тайна нашего треугольника.
2) Причина несовременных Христу взглядов ап. Павла на женщину и брак8 равняется причине гонения на «Фацелию».
Тайна треугольника в том, что Ляля отдала себя на служение матери и все свое ей отдала, так что если бы ей на выбор, то, конечно, мною она пожертвовала бы ради матери. Самая же
13
суть тайны в том, что земною нашею простой любовью она не только не любит ее, но даже физически отталкивается. Но это отталкивание она должна в себе попрать, как смертью своей христианин попирает смерть.
Вечером пришли Миша с Валей, принесли елку. Мы накатали свечей 16 штук, булавочками насадили свечки на сучки, насыпали блюдце изюму — единственное угощенье. И Ляля принялась мальчуганам в 15-17 лет рассказывать о том, как родился Христос, кто была Дева Мария, Иосиф, как шли волхвы со звездой9.
Бор шумел, и я думал, вспоминая день охоты, от которого родился «Смертный пробег»10: я тогда близко чувствовал ледяное дыханье смертоносного начала, но у меня на этом все и оканчивалось из последних сил, когда уже больше ничего не остается для жизни духа, я бился за огонь: руки мои были деревянные, пальцы чугунные, спичку ими нельзя было держать, и все-таки я бился, бился, и все мое, вся моя личность ушла на борьбу за огонь, и я победил, и когда победил, то у меня явилось прежнее добродушное отношение к морозу, благодаря чему я в эту же ночь дома, выпивая горячий крепкий чай, написал свой «Смертный пробег».
7 Января. Рождество.
Небольшой мороз с легким ветром. Тропу, пробитую мною, наполовину занесло. Не страшно то, что падает сверху: какой-нибудь вершок-два не помешает. Но страшна поземица, которая мало-помалу осыпает мельчайший сыпучий снег с края на тропу, так что самые края, самая стенка тропяного углубления перемещается к другому краю до тех пор, пока от всей глубоко продавленной ногами и лыжами тропы ничего не остается. Я вновь приминал снег на тропе и долго шел зимняком по Блудову болоту.
Из Москвы известие от Александра Николаевича, что в Союзе теперь Силыч — вот те фунт. И всякие намеки на то, что если ехать, но не в Нальчик, а только в Москву. Так и сделаем,
14
съездим в Москву и разберем, почему это многие возвращаются в Москву, потому ли, что плохо на месте, или в связи с каким-то пониманием будущего.
Читал «Черного араба» вслух11, и мы все убедились, что «Араб», написанный в 1911 г.* (31 год тому назад) ни чуточки не устарел, очень звучная, насыщенная образами поэма. Вспоминая свое время, однако я понял, что и тогда эта вещь не нашла достойной оценки, и ей оказано было милостивое внимание как бы нехотя, и внимание меньшее, чем к многим, ныне безвозвратно погребенным вещам. Из этого теперь понимаю, что и тогда мне было не лучше, чем теперь, что качество моих писаний и успех почти не зависят от того или другого состояния государства и общества. Но эта независимость от времени, способность видеть всегда Sub specie aeternitatis**, именно эта способность и обеспечивает успех среди избранных, накопляющихся во времени, и сомнительное отношение всей массы читателей данного отрезка времени.
