что ничего: в моем чувстве к ней все это содержится и никогда и нигде не умрет. Когда на обратном пути вышел из лесу, схватил на поляне какое-то движение, быстро наклонился к земле и вывел на фон огромного красного месяца бегущего зайца.

Вчера один колхозник, муж Юлии Бр., сказал, что теперь всем стало ясно: воюют две партии, одна наша, за революцию во всем мире, другая фашистская — за новый порядок. Так даже и у простого человека явилось ясное понимание «большой» войны.

Раздумывая о революции и порядке в истории, я почему-то вспомнил «Горе от ума»116, где схематически обе идеи представлены в «типах», явно пристрастных в пользу революции. Подумалось, что может быть и все эти схематизированные фигуры комедии, их неподвижность, мертвенность были следствием революционной преднамеренности, точно так же, как все образы, выношенные в советское время, начиная с непостижимого для художника «пролетария».

В результате же рационализирования жизни, свойственного всякой революции, порождается бюрократизм, бумажное рабство и все прочие прелести. Наша революция, не в пример французской, все это довела до конца. Самое же главное, что мы узнали, это внутренне присущий революции соблазн и обман простолюдина возможностью всеобщего счастья на земле.

153

И самое отвратительное — это сознательная переварка доверия в господство одного человека над другим во имя будущего. Может быть, так и всегда было и так вообще создается в обществе «порядок», но…

2 Мая. Вчера на Красном лугу услыхал первое урчанье лягушек, сегодня к вечеру разглядел тонкие зеленые трубочки, вышедшие из берез, из их шоколадных почек, и услыхал первое кукованье. Впервые понял, почему в народе считается недобрым знаком, если кукушка прилетела на голый лес. Это потому, что неодетая весна вся наполнена надеждами на радость, а прилет кукушки означает конец неодетой весны: не успела начаться и уже кончилась.

Глубокая, схороненная в любви к Ляле тоска проникла в меня, и так без сна в горьком раздумье о пустяках жизни я встретил зарю следующего дня.

3 Мая. 4 градуса. Восход солнца был розовеющим и краснеющим пятном сквозь голубое. Я смотрел на него, и трепет радости пробегал у меня по жилам, и я был уверен, что выбьюсь скоро из мелких забот и на все буду улыбаться с большой высоты.

«Поэт в душе». Раттай — это карикатура на Дон-Кихота, как Дон-Кихот был карикатурой рыцарства. В свое время Раттай сообразил, или живой опыт научил дурака уму: что гораздо легче, удобнее, приятнее служить образу женщины, чем ей самой. Живая женщина болеет, стареет, капризничает, за ней надо ухаживать не когда хочется, а когда надо. А за образом всегда можно ходить по желанию и в благородстве.

К вечеру наклюнулся теплый дождик в редких капельках.

4 Мая. Дождь мелкий и частый, и теплый, а сквозь дождь вверх из трубы поднимается синий дым, из трубы нашего дома, и небо остается от дыма как небо (не сереет от синего дыма), и от этого первого дождика везде земля зеленеет.

В бору все еще видна целая сеть нападавших за зиму на снег и теперь осевших старых игл, множество мелких опустошенных

154

шишек, сучков, заячьих шариков, но и мох и трава зеленеют, и скоро все прошлое этой зимы будет закрыто зеленой травой. Так и у нас, у людей. Теперь даже и не ждут конца, а просто уверены в нем, значит, что больше нечего дать на войну: все! и дальше некуда.

Когда теряется в жизни подсознательно живущее в нас чувство смысла и уважения к ней, то выступают подробности, которые невозможно связать. Мало того! может быть дело не в смысле даже, а в «тайне», окружающей этот смысл, потому что обнаженный смысл времени теперь всеми сознается: борются между собой идея желанного нового порядка и какого-то немедленного, и темное чувство разрушения, заключенного в формулы марксизма, в конечном далеком разрешении которого, приводящего, впрочем, тоже к порядку. Если же перевести это на язык исторической церкви, то одна партия, фашистская, «новым порядком» своим стремится устроить лучшую жизнь немедленно здесь, на земле, другая партия, большевики, лучшую жизнь откладывает в будущее, но только уж эта будущая жизнь представляется им, как земной рай.

Только к самому вечеру дождь прекратился. На ночь, как обыкновенно, мы улеглись. Ляля начиталась моего дневника тяжинской эпохи и уверяла меня, что эта, записанная мною наша жизнь по содержанию своему превосходит все поэтические и психологические догадки Гамсуна и Достоевского. Я верю в какой-то верный Лялин критерий и думаю, что она права, но только это «превосходство» отношу не к таланту своему, а к особой моей вере в жизнь, вере может быть простака в то, что в жизни содержится «всё». Если бы не эта вера, я бы мог сделаться замечательным поэтом и романистом, но эта вера приковала меня исключительно к своим личным переживаниям: я работал по своему дарованию, как художник, а по вере и честности — как ученый. Очень возможно, что эти записи в том виде, как они есть, ценнее, чем если бы взять их как материал для поэмы: никто не может создать такой поэмы, которая могла бы лучше убедить в ценности жизни человеческой, чем эти записи.

155

Думая об этом, я обратил внимание на то, что мы лежали в объятьях при полном единстве души и тела, исключающем всякий обычный разлад мужчины и женщины, в полном единстве, без малейшего чувства греха и стыда. — Вот наше достижение, -сказал я. — Как будто все пережитое скоплялось, сводилось к достижению этого единства человека, — ответила она. — Наверно мы не одни так, — ответила она. — Наверно мы не одни так, — сказал я, — есть и другие, достигающие этого. — Конечно, есть! — сказала она, — только на это не обращают внимания, а именно в этом и есть Песнь Песней.

В чертах Ляли иногда складывается детски чистая и полная доброта, которую в это время постигаешь неистощимым источником верной мысли. Это, вероятно, и есть та самая «любовь», о которой все говорят без понимания, определяющая качество мысли. Вот это-то и надо было в ней понять, чтобы с ней соединиться (Олег это понимал один), понять сущность самого брака, как путь любовного единомыслия, в котором рождаемое третье <зачеркнуто: именно и рождается от Духа Свята и Девы, все равно>, пусть это будет дитя человеческое или качественная мысль (образ). И это общий закон жизни, а то почему бы по всеобщему признанию именно в младенцах виден бывает лучший образ человека. Именно этим образом и должно определяться направление нашей человеческой культуры.

Бывает, мелькнет в душе, как при вспышках цвета какого-нибудь, на свету в алмазе: мелькнет, и душу свою повертываешь разными гранями к свету, чтобы увидеть на мгновенье мелькнувший цвет. Это грань души дает уверенность в том, что если удастся установить эту грань, то на всякий страх, на всякую возможность тревоги, на всякий ужасный случай можно ответить из себя совершенным спокойствием вплоть до встречи со смертью. Поиски этой грани таят опасность развития неверия и равнодушия к жизни (буддизм).

5 Мая. -4, сев-вост. ветер.

После обеда валом валит снег, вечером зимний ландшафт при том же морозе (не утренник, а «вседневник», майский

156

вседневник). Вчера Ляля взялась, было, за дневник наш, и в меня начала вливаться и трогать мою душу волна желанного мира. Сегодня она, как встала, так и до ночи, забыв о начатой работе, перекладывала с матерью сундуки. — Ты понимаешь ли, — отвечала она на мои прозрачные намеки, — что во всяком хозяйстве женщины делают сезонную работу. Зимние вещи у нас лежали наверху, теперь мы зимние вниз перекладываем, а летние вверх. Но я плохо мирился с этой необходимостью все на свете делать запоем, как будто нельзя выделять какие-то часы для ежедневной работы и не зарываться с головой в тряпки. Это ее основной порок, она не воспитана дисциплиной умственного труда, или как мать дисциплиной домашнего хозяйства. Только вечером в постели мы стали разговаривать по душам, и темой разговора было у нас религиозное чувство добра и зла, любви, если понимать любовь, как творческую победоносную борьбу добра со злом. Она утверждала, что любовь, как нравственное начало жизни человека, неотделима от чувства Бога, что если без Бога любовь, то это не нравственность, и без моральной основы не может быть чувства истинного Бога и что нравственное чувство и религиозное разделяют только люди, наученные религии.

— Чувство добра, — говорила она, — есть человеческое чувство Бога.

— А разве может быть нечеловеческое чувство Бога?

На этом вопросе кончился наш разговор, она повернулась спиной, уснула, и как провалилась куда-то. Так она всегда спит, будто проваливается, я же сплю, не разрывая вполне связь с миром. Свой сон такой она считает пороком. Это не сон, а забвенье всего, выработанное борьбой жизненной, как самозащита.

Я же все думал о возможности чувства Бога по ту сторону добра и зла и находил это в себе, как чувство природы, в котором дается, что и до человека был Бог, и раньше человека творил Он, разделял сушу и воду, населял формами тварей, из которых в едином вдохновении был собран весь человек.

Вот это чувство Бога сущего до человека, Который был пер-вее человеческой борьбы со злом за добро, и есть мое основное чувство добра, включающего в себя обязательно и красоту.

157

После, когда я ей прочитал это, она сказала: — Ты не понял меня: я хотела сказать, что, конечно, Бог-Отец существует, и может быть и всякая тварь содержит в себе Бога, как Творца. Но я лично чувствую Христа, во-первых, как Бога мне более доступного и близкого в добре, а во-вторых, более совершенного: после Христа, которого с детства чувствую и знаю непосредственно, всякое другое отношение к Богу меня мало трогает: все это — для меня «пан».

Ляля уверена, что обладает сильнейшим чувством природы, и я сам видел, как она чувствует себя в лесу, будто в храме, и в поле поднимается душой к небесам. Но она ничего не знает о природе и ни одну тварь не может заметить отдельно и назвать своим именем. Я же… (эту тему надо развить).

Читаем «Бесы». Думаешь о П. Верховенском, что бедствия человеческие в том, что религия, искусство, наука попадают в руки прозелитов (масс). Отсюда социальный вопрос решается в двух планах: 1) аристократия («совет мудрецов» в идее, гибнущий от рода), 2) человек вообще и [отдельный] человек (демократия, тоже погибающая от рода, т. е. множимости и последующей механизации). Все это от века веков. Теперь все сошлось на