Поплывем в Америку. — Ну, давай, мы плывем.

4 Июля. На резиновой лодке вниз по быстрому течению будто лежа плывешь на облаке: и вверху голубое небо — все небо и небо! И внизу в глубине земля зеленая, лес опрокинутый. Вот

201

вижу себя самого плывущим по небу на облаке: совершенно как я лежу в халате, и лоб мой большой, и кудрявый затылок и нос попугайчиком, лежу, плыву в великолепном покое.

Странно мне думается на облаке как-то надвое о всем, что приходит мне в голову: то же самое, глядя на небо, кажется добром, и что внизу — злом. Думаю о славе художника, и вот она там внизу в опрокинутом виде деревьев, цветов. Чуть заденешь воду веслом, и все смешается и все окажется обманом. Тогда на рябинках взволнованной воды видишь множество бабочек-подёнок и всякого рода мушек, обманутых прозрачностью воды и ставших добычею рыб.

Как я боялся такой славы и как втайне чего-то подобного страстно хотел, и не смел себе признаваться в этом. Я теперь на облаке, когда стало все надвое думаться, так ясно видно, что я боялся славы именно той, которая там внизу, и втайне робко хотел, боясь нижней славы, той великой спокойной невозмутимой и бессмертной славы, которая поднимается к небу и вызывает туда к себе из земли и заставляет туда подниматься высокие сосны и ели в хвойных лесах и стебли хлебов на полях, и цветы на лугах. И все это вместе, поднимаясь, не славится собой, а славит всё, получая через это образ и подобие всеобщего добра и красоты, добро — в обилии плодов, красоту — в подобии солнцу. Так и я, когда-то смущаемый тем, что люди между собой называют славой, втайне тянулся, как все живое, к той истинной небесной славе.

После славы я думал о любви, что и любовь тоже двойная, одна идет вниз для себя, порождая злую собственность, насилие, смерть; другая, поднимаясь вверх к небу, поднимает каждое существо, как единственное незаинтересованное временем, значит, и бессмертное.

Даже и власть раздвоилась на ужасное насилие, зло, находящее себе лицемерное оправдание в необходимости, и на власть, как на влияние сильного духом на слабого.

Так я плыл на облаке, и не было, не находилось ни одного имени, означавшего прямое зло, чтобы оно не нашло себе оправдания, когда из его опрокинутого в прозрачной среде состояния поднимаешь наверх и ставишь на место в направлении к солнцу.

202

И чудится так, лежа на облаке, будто эти бесчисленные подёнки-бабочки одни падают вниз, обманутые прозрачной средой воды, другие поднимаются вверх в брачном полете -это мы, люди, так живем, обманываясь тем, чего нет, и втайне робко, смущенно сознавая в глубине себя, что это же самое зло где-то и как-то перевертывается и, устанавливаясь в твердой среде, становится красотой и добром.

Когда я, сложив лодку, привесил ее себе на спину и вышел на дорогу, там люди возились с автомобилем. Выбиваясь из грязи, машина ревела всеми адскими голосами и брызгалась грязью, и воняла. После плаванья на облаках и забвенья времени, я стал свидетелем, как люди всю свою заботу вкладывали, чтобы выбраться из ямы и попасть вовремя, видел, как выбралась машина и полетела стрелой, обгоняя обозы гужевого транспорта. И вся эта машина летящая была свидетельством, что в этом и было всё в людях: чтобы догнать время недогонимое.

Божий суд. Поэзия не есть простое воспроизведение действительности, а божий суд над ней. Вот почему требуется время, чтобы переживание или впечатление или так называемая действительность стала предметом поэзии: нужно время поэту-судье, чтобы во всем разобраться, одно осудить, другое оправдать, все рассудить и создать достоверность.

Еще о местной политике. На Украине урожай поспевает, и теща обеспокоена неразумным поведением наших союзников — зачем они хотят отдать немцам урожай. Тревога забирается и ко всем, не очень-то многим, кто поверил заверениям Черчилля136 и телеграмме английского короля Калинину. Начинается опять неверие англичанам, как не верят большевикам, что они во имя всеобщего мира откажутся от претензии на господство над миром.

В этом и есть основа недоверия к Англии, в убеждении, что коммунизм и капитализм несоединимы, и легче Англии соединиться с Германией, чем с нами, и что победить Германию значит отдать Европу коммунистам.

Консерватизм. Прошлый год осенью я решил воспользоваться случаем и купить, хотя и непомерно дорого, в запас

203

небольшую свинью. Я понимал, что при быстром падении денег «дорого» — не есть дорого, потому что пока будешь искать подешевле, это дешевое сделается более дорогим. Надо было хвататься за случай, и я купил. Тогда, истощив все аргументы против дорогой покупки, теща высказала смелую мысль: надо подумать о том, что хранить продукт трудней, чем добыть, вы достали свинью — вам это легко. — Это, — ответил я, — не так легко случай поймать, попробуйте! — И вовсе не трудно и это вовсе не труд. И я говорю твердо, что легче продукты добывать, чем их сохранять.

Так прошла осень, зима, весна, лето настало труднее без мяса, мы хватились за свинину, а она за это время протухла.

— Вот видите, — сказала теща, — я говорила, что хранить трудней, чем добыть. Тогда вы смеялись надо мной, а теперь нюхайте!

Судьба. Человек шел в лесу, наклонился и срезал гриб. Ему вслед шел другой человек по грибам, и пока первый, срезав гриб, дошел до другого, на том месте, где он срезал, вырос новый гриб. И так обоим искателям с одного и того же места досталось по грибу.

А сколько бывает, один проходит, не заметив, а другой берет. Вот почему, когда народ валит в лес за грибами, никогда не надо этим смущаться и оправдывать свою лень тем, что будто бы народ все грибы раньше тебя в лесу собрал. И конечно, против этой лени и зависти народные мудрецы пустили такую мысль, что твой гриб тебе предназначен, тебе одному и дается вроде того, что у каждого гриба есть своя судьба.

Такое поверье, созданное словами мудреца, убедило простых немудрых и ленивых людей, убеждало не терять надежду на свое личное счастье и веру в свою судьбу. И долго так жили, надеялись, верили. Но теперь одумались бездарные ленивцы, опомнились и сказали: — Все это выдумки, — ни у людей, ни у грибов своей судьбы нет.

Севастополь пал. — Какая это Россия без запада, центра и юга, без интеллигенции? — А я уже давно не имею этого чувства к России и интеллигенции. — И церкви? — Какая же церковь у

204

нас? — А мы с тобой. — Мы с тобой — это верно, но нас везде примут, все народы.

Теща, поверив в Америку, теперь побывала у Захарихи и напиталась «народностью», и малодушно стала пятиться назад: оказалось, Америка была только мечтой. В нашем бедствии мы бежали мечтою в Америку, как гимназисты в такую же Америку бежали от латинской грамматики. Слухи о разложении фронта, об измене под Севастополем и полном неверии в Америку, потому что коммунизм не соединим с капитализмом, что под личиной договора на 20 лет об устройстве Европы большевики таят революционный захват всего Запада, а может быть потом и всего мира. А наши союзники тоже неискренни и водят наших за нос вторым фронтом. Немцы же все идут: Тобрук пал, Севастополь пал137 и скоро возьмут украинский урожай, а второго фронта все нет и нет. Так возвращается упадочное настроение и встает вновь ориентация народная на немцев, как неизбежных устроителей русской земли. Пора бы уже понять, что в этой войне нельзя исходить из личного благополучия, что мы, обыватели, давно уже не при чем, что это не жульничество с той или с другой стороны, а Суд истории совершается. Тут борьба идей: Америка — благополучие личности, Германия -благополучие народа (нации), Россия — благополучие всех. Тут все правы: семена добрые, а удобрение — кровь.

5 Июля. Всего три недели тому назад клевал Рыбников (договор с Англией и Америкой). Теперь клюет Птицын (паденье Севастополя и Тобрука). Рыбак и два поплавка.

6 Июля. Время около Владимирской (Светлое озеро)138, через неделю Петров день и немного меньше месяца до Ильина дня. Гроза к вечеру. Ночной дождь.

Основная движущая сила в Ляле есть вера во Христа, соединенная с чувством целомудрия и свободы личной. Это устраняет зависимость от родового насилия.

Я сказал Ляле:

— До тебя это дошло теперь, но подобное подхалимство в Церкви давно было известно, из-за этого и отошли от Церкви революционеры.

205

— Разве я этого не знала, — сказала Ляля, — я в этом всегда чувствую правду революции. Но это не мешает мне ходить в Церковь и слушать литургию и самой в ней участвовать.

В этих словах Рыбников с отвращением узнал бы «интеллигентщину», как основного врага Церкви, большего, чем жидовство.

Телесная близость (половой акт) у Ляли есть средство духовного сближения, и как только сближение произошло, необходимость в этой телесной близости и само влеченье у нее исчезает. Напротив, у Алекс. Вас. телесная близость есть источник власти (собственности) на тело жены с целью своего собственного воспроизведения в детях (продолжения рода). Вот эта претензия на господство над личностью, заключенная во всякой такой «любви», и есть причина отталкивания Ляли от ее любящих (то же и матери).

7 Июля. Жарко. Покос.

Влажно-жаркие дни с грозами. Начался покос трав. Сила комара сбивает.

Письмо от Цветкова с просьбой указать место на восток от Москвы — значит, на удочку с поплавком Птицына клюнуло.

И со всех сторон после падения Севастополя и начала жатвы на Украине началось обратное течение, и договор с Америкой стали называть «приговор». Появились пессимисты, предсказывающие выступление Турции.

Становится ясно, как день, что живой силой Англия и Америка действовать не могут, что в такой большой войне никого не обманешь просто дипломатией и даже механизацией, что к этим двум силам войны должна присоединиться живая сила народа.

Одним словом, рыба валит на Птицына.

Вчера на ночь Ляля сказала мне, что если опять будет опасно жить, то нам не надо разлучаться никогда, что ее постоянная мечта — это умереть вместе. Сегодня по дороге в Купань нам встретился свирепый бык. Я понял опасность, когда бык был от нас в пяти шагах.

206

— Бежать! — крикнул я Ляле.

Она махнула через канаву. Бык наклонил к земле голову, чтобы на меня броситься. Я пошел на него с палочкой, и он, струсив, поднял голову и прошел по дороге в своем направлении. Так вот и угадай так, чтобы пришлось умереть вместе. Бык из всех животных является наибольшим выразителем честной половой силы, животной