как этим летом.
И начинается их обычный спор: теща в природе, как человек в аду, и все ее мечты устремлены к удобствам городской жизни. Ляля ненавидит эти удобства и счастлива в деревне. И так ежедневно спор на этой почве. Ляля за раннее вставанье: -Как это здорово, как хорошо! — Но ведь при раннем вставаньи надо рано ложиться. — Хорошо и рано ложиться. — Но все же удовольствия бывают ночами. — В городе? — Конечно, в городе, не будем же мы жить в болотах после войны. — Ты все мечтаешь о после войны. Возможно, что для нас этого состояния не будет: война может продлиться больше нашей жизни и мечта о времени после войны это все равно, что мечта наивных людей о райской жизни за гробом.
Христос учил молитвой своей добиваться, чтобы Отец послал на помощь Духа Святого…
261
Это можно, это бывает: Дух приходит и сила является. Я помню очень давно, кажется, еще до Ницше, была во мне уверенность, что главная сила человека в душе, а не в электричестве, что новый неведомый мир откроется людям, когда они обратят внимание туда.
27 Августа. 42 года теща прожила с дочерью и ничего в ней не поняла, и ничего с ней не разделила. Так точно около Толстого жила его жена. Каким раем представляется теперь в сравнении с ними жизнь моя с Ефр. Павл., которая была настолько умна и необразованна, что вовсе и не касалась моего духовного мира.
Мучительное сожительство не только дело случая, а и какой-то неправильной веры в то, что «стерпится-слюбится», что духовное неравенство можно преодолеть влиянием одного на другого.
Начинаю ненавидеть жалость, этот гнилой суррогат милосердия. Вот где зарождаются ницшеанцы, большевики, фашисты — из решимости силой разрубить этот кокон паутины за тысячи лет напряденный червем жалости.
Пример мухи, пытаемой пауком жалости, — это Бострем. Он и рад бы вырваться и убежать, но не может решиться, потому что не знает во имя чего ему оставить своих. Силенок не хватает сделать это во имя искусства: не верит в талант (для веры необходим успех, а он уже попробовал: успеха нет). Если во имя Христа принять страннический образ жизни? С какой радостью он об этом говорит и мечтает, но опять силенок не хватает. (Тоже и Ницше рванул и не хватает силенки.)
Боже мой! сколько лжи собралось в человечестве под знаком креста. Как понятен человек, пришедший уничтожить всю эту дрянь. Но как велик будет тот человек, кто не побоится поднять этот крест из болота и вновь поставить его на холме с плодородной землею.
Жалость — это род женской болезни.
Конец романа. Они были так обязаны друг другу, так обрадовались своей встрече, что старались отдать все хранимое в
262
душе богатство свое как бы в каком-то соревновании: ты дал, а я больше, и опять то же с другой стороны, и до тех пор, пока ни у того, ни у другого из своих запасов ничего не осталось. В таких случаях люди, отдавшие все свое другому, считают этого другого своей собственностью и этим друг друга мучат всю жизнь. Но эти двое, прекрасные и свободные люди, узнав однажды, что отдали друг другу все, и больше меняться им нечем и выше расти в этом обмене некуда, обнялись, крепко расцеловались и без слез и без слов разошлись. Будьте же благословенны прекрасные люди!
Ездили в Переславль, были у Аникина, утерли нос Ветюкову, заглянули к Кордовским, в Городке были у майора и комиссара Копытина Алекс. Ив. и масло достали, и соль, и керосин, и сметана наклюнулась.
Ветер нес пожар по селу. Услыхав набат, прибежали женщины с поля, становились перед своим пылающим домом, валились наземь, впивались пальцами в землю, корчились, кричали что-то в огонь. Но огонь безжалостно все разрушил, в окна было видно, как горела кровать, одеяло, подушки, кадушка с мукой, грибами. Попробуй-ка, бывало, возьми сам грибок, -из-за этого гриба, что бы тут было. Даже и попроси, попробовать не дадут. А огонь не спрашивает — все пожирает и не смотрит на баб.
После всех шла с поля на пожар старушка: была очень стара и не могла быстро идти. У села ее встретили люди:
— Добрые люди, — спросила она, — стоит ли еще моя хата-то?
— Нет, бабушка, твоя хата сгорела дотла.
— Ничего и не вынесли?
— Ничего.
Старушка перекрестилась и молвила:
— Ну и ладно.
Видно, так и надо! Люди поняли старушку, что она из ума выжила, и со смехом рассказали нам. А мы собрали кое-что у себя, нашли эту старушку, пожалели ее. И ее надо было пожалеть. Это была достойная жалость.
263
Если бы эти две женщины — мать и дочь, забыли бы вдруг свое прошлое и встретились бы где-нибудь в обществе как будто впервые, — как бы они друг другу не понравились! И как женщины, разобрав друг друга до ниточки, с каким бы презрением перекинулись может быть колкими словечками и разошлись бы, чтобы больше никогда не встретиться.
Так бывает в сознании «любящих» на одно мгновенье мелькает, как ножом пронзит насквозь, и опять вернется все прошлое в переживаниях и обовьет как железными веревками обе души для вечного и мучительного плена, именуемого любовью.
Придет время душевных хирургов, которые особыми душевными инструментами, клещами, ножами и пинцетами будут разрезать паразитирующие щупальцы одной души, вызывающие жалость в другой.
У тещи основная мысль, которой она держится во всех планах жизни, это — что изготовление пищи и хранение продуктов труднее и важнее, чем их добывание. Вот пришли желанные дни, растут грибы, мы спешим в лес, а теща умоляет не ехать. Зачем грибы, если нет посуды для их хранения. — Да мы не солить, мы сушить будем. — А где будете сушить, если печка развалилась. — На солнце. — Разве на солнце. Ну, а если насушите, а придут немцы и все отберут?
Мы, конечно, живем не обращая внимания на старушку, но она очень упряма и ужасно мешает.
Я думаю, это окостенение души началось у нее с тех пор, как перед ее сознанием встал страх от жизни, и в поисках самозащиты она схватилась за порядок, унаследованный ею от предков — немцев. Порядок, начиная от распределения рабочего дня, расстановки вещей, всякого рода уборки вплоть до коллекционирования и раскладывания пасьянсов, обладает успокоительной силой. В руках женщины, имеющей честного, занятого службой мужа, этот порядок может сделаться господствующей силой, орудием господства женщины над мужем. Так было с тещей, благодаря силе порядка домашнего она царствовала в своем доме, отдавая, конечно, должное мужу, добывавшему для этого средства. Но ведь это каждый мужчина добывает, —
264
какой же он мужчина, если не добытчик? Вот отчего и сложилась у тещи такая политическая экономия с преимущественной оценкой труда по сбережению товаров перед трудом их добывания. Это, впрочем, распространяется глубоко в жизнь бабья политическая экономия. На этом возникла Софья Андреевна Толстая, и, может быть, к тому же самому началу господства материи относится и упрек Христа Марфе.
Кто знает? а может быть, и вся сила родовой женщины заключается в культуре этого первенства охраны добытого мужем, начиная от первенства охраны грибов перед их сбором, кончая охраной семени, оставленного мужем в утробе матери.
Может быть, утверждение первенства охраны перед добыванием есть утверждение материи, времени, всякой длительности и необходимости плодиться и множиться. И может быть вечный спор Ляли с матерью есть раскрытие вечного спора за первенство Марфы с Марией, ветхого, заключенного во времени, Завета с новым Заветом, освобождающим человека от Кащеевой цепи времени?
Узнали от Аникина о нашей победе под Ржевом. Прочитав радиограмму, я сказал теще: — Подумать только, 45 тысяч убитых! Я хотел этим ей представить размер нашей победы. Но теща, не поняв меня, и упустив из виду обстановку, в присутствии военного комиссара ответила: — 45 тысяч, какой ужас! И когда только эта война кончится.
Кононов, услыхав о победе, сказал: — А все-таки я думаю, после всего, всего, наши, в конце концов, победят. — И, подумав, прибавил: — Ведь в деревне, кто обижен, тот ждет немцев, их наверно не Сталин обидел, а Сталин им добра хотел, и даже не знает, что они обижены. Вы как думаете?
Я думал, что клюнуло на поплавок Рыбникова, и что, конечно, прежде всего, всем хочется какого-нибудь конца, что в нашу победу не верят, но если бы победа, то схватились бы все за победу, и что тут все на чуть-чуть, на волоске…
29 Августа. Ездили за груздями на Шариков пал. За всю жизнь не собрал столько, сколько собрал за одно утро. Удовлетворение такое же как от охоты: тоже тем удовлетворяешься,
265
что в трудной работе при напряженном зрении уходишь от себя, от постоянной работы мысли и через это потом обновляешься и получаешь новые силы и радость жизни.
Упрямство вытекает из природной ограниченности, приводит к господству, к власти («язычество» тещи, С. А. Толстой). Христианство есть выход духа из ограниченности. Теща и Ляля как две натуры (язычество и христианство).
Тех, о ком я мог бы написать, уже нет на свете, а новых людей, кому надо писать о тех прошедших, я не могу видеть. Но у меня есть уверенность в том, что… (при записях в «поминальную» книжку).
Цель всякого ругательства состоит в обезличении врага. Наиболее яркие из таких ругательных образований — это «бабы» и «жид». Первое ругательство уничтожает в понятии женщины священное существо, личность и выдвигает низменное начало, присущее «всем». Точно так же и ругательство «жид» обезличивает еврея. В отношении женщины ругательство остается по существу бессильным, и хорошая женщина наравне с мужчиной пускает это ругательство в ход. Но «жид» подействовало и на понятие еврея, включающее в себя много воистину священных личностей. Так это заметно бывает русскому в еврейском обществе, когда в разговоре надо сказать слово «еврей» и в то же время боишься лишний раз сказать, и сами евреи навостряют уши при слове «еврей», как будто вот-вот из слова «еврей» выйдет «жид».
30 Августа. П. И. принес меду. Пили чай и говорили об идеализме большевиков, вернее о служебном значении идеализма в их практике, в результате чего произошло всеобщее нравственное опустошение: как будто вместо лошади запрягли Бога.
31 Августа. Была холодная ночь, только что не мороз, но говорят, будто бы как-то между днями два морозика уже тюкнули. Кононов поехал осматривать купленные дрова. Ляля с 5
266
утра и дотемна хозяйствует и ей еще помогает мать, обе женщины отдают себя целиком, чтобы довольно скудно нам троим прокормиться (щи пустые, картошка с грибами, молоко).
