победы над немцами. И так вся Россия для того существовала, чтобы дать победу кого-то над кем-то и на такое-то время. Одним словом, мы допускаем, что все совершается к лучшему для человека, что век машины был дан не напрасно и разрушение машинной цивилизации правильно, и что уже открывается перспектива победы будущего человека над машиной и т. д. Но все это, все эти догадки и допущения бездушны, потому что меня в этом нет и мой друг в том творчестве будущего не участвует, а те великие люди, создающие историю, нам не пример: они не сами делают историю, а вовлечены в это дело, как я, например, вовлечен в фотографирование крестьян для добывания куска хлеба.

288

17 Сентября. Вести о Сталинграде177.

Вчера был белый мороз. Выбрали последние огурчики маленькие, если бы уксус был, то вышли бы пикули. Сегодня тепло. Иван Кузьмич встретился (я по утрам на велосипеде езжу за молоком) и крикнул: — Бои в окрестностях Сталинграда. — Так и сказали, в окрестностях? — Так и сказали.

Если не случится чего-нибудь неожиданного, то, по-видимому, Гитлер будет зимовать на Волге, мы в Москве в положении осажденных. Весною же начнется эвакуация в Сибирь, и мы тоже будем готовиться к путешествию на Алтай… А впрочем, там будет видно.

18 Сентября. Ветер с юга. Дождь. Тепло. Ходили в торфяной комитет, там сказали: бои на улицах Сталинграда. И шепотом: а когда говорят, на улицах, это значит, завтра скажут: город сдан.

Дома читали «Монархист» Горького178, где наше нынешнее положение предсказано.

Кто всегда при себе. Есть люди, как Горький, как Розанов и, вероятно, в какой-то мере и я — это люди озарений, вспышек в момент соприкосновения всей своей личности с каким-то родственным материалом179. В результате вспышки, похожей на короткое замыкание, личность человека отдает себя материалу, и эта глина со вдунутой в нее душой получает самостоятельное независимое от ее творца существование и убеждаемость. Происходит в момент такого озарения нечто вроде деторождения: родиться может такое, чего в обычном состоянии родителя вовсе и нет. Смотришь так на Розанова и особенно на Горького и думаешь, как думали о Мессии: может ли выйти что-нибудь путное из такого Назарета? И глянешь — и вышло. Так, на что уже досадная фигура Горького, а почитаешь некоторые вещи и подивишься: откуда взялось? Есть такие люди… А я мечтаю всегда о человеке, который всегда при себе и расходует себя не вспышками, а ровно и всегда и всюду, как горит свеча.

19 Сентября. Начало и конец. Дождь теплый со вчерашнего полдня перешел всю ночь на утро. В отношении мировых

289

событий — полная апатия. Какие-никакие большевики, но этот пережиток сознания, именуемый «Россия», держится, ими и еще как-то жутко и страшно принять в свое сознание историческую пустоту в четверть века, и мало того, если целых 25 лет невероятных мук уходят в ничто — за этими и все прошлые тоже уходят в ничто и дальше возникает вопрос и о себе в смысле: «Россия — это я». Страшно. Чувствую, что я в этом смысле не только не пережил, или отжил, а еще как следует и не начинал жить. Извне — всё никуда, всё — конец, в себе — только начало.

…при обычных маленьких пороках гимназического характера в половом отношении я пребывал в полной и здоровой невинности и после встречи с Лялей не только не истратился, но вернее осознал свою естественную чистоту в этом отношении.

У меня даже было всегда какое-то брезгливое чувство к разного рода импотентам, педерастам, которыми я был окружен в литературной среде до революции. Помню, Кузмин плакал, когда «жена» его худ. Лукомский женился, [лежа] на плече С. П. Ремизовой. А мне было противно.

20 Сентября. Волшебная тропа. Был прекрасный чистый восход. Мы пошли на охоту и только вошли в лес, пошел дождь и на весь день. Хорошее было только одно, что узнал волшебную тропу, ведущую через Конякино к Коровьему потоку и в Темный лес (10-й квартал) в стороне Игибла, Марьин бор и Медвежья гора.

Письмо180.

21 Сентября. Весь день прошел на отдых от семейных событий, развернувшихся с приездом Левы. По обыкновению все мои ночные домыслы о Ляле оказались химерой. Нет двух людей в человеке, человек один и если он разделяется, то с этим нужно бороться и их соединять. Эта сила, соединяющая в единство множество живущих в нас существ, и есть человек сам по себе, личность.

Личность человека есть самоорганизующая сила. Монархия — это общественная организация по образу организации

290

личной. А коммунист на личность смотрит, как ребенок на игрушку, он ломает игрушку, чтобы достать из нее и воспользоваться внутренней силой организации. От этого тайна организации делается еще более таинственной.

22 Сентября. Солнце утреннее. Токуют осенние тетерева. Весною токуют тетерева: это они скликают друг друга своей песней на бой. Осенью те же птицы той же песней сзываются для совместной жизни во все время зимы. Весною на токах определяется особь, осенью — стая.

Мы сегодня утром уговорились при встречах с людьми больше не улыбаться.

На восходе в тишине под песню тетеревей шевельнулось то знакомое чувство радости жизни, в котором уверенно хочешь всем добра. Я вспомнил постоянную свою думу о том, как бы найти способ это проходящее чувство удерживать, копить в себе как электричество в аккумуляторе и пользоваться по желанию, когда захочется и будет необходимость. Раздумывая теперь об этом, я вспомнил наше утреннее решение не улыбаться, и мне стало понятно это решение во всей его глубине. Да, в наше время нельзя улыбаться, и эта сила, удерживающая расход своего личного запаса радости жизни, и есть тот аккумулятор, о котором я думал, когда чему-нибудь радуюсь. А сколько вспоминается прекрасных людей, которые удерживаются от улыбки, и через это из глаз у них лучится добро. Да и смысл всего аскетизма в этом и состоит — не улыбаться, а излучать радость жизни добром.

23 Сентября. Небо открылось только к полудню, и потому на рассвете тетерева не пели. Мы ходили на поле за большим камнем на капусту. По пути набрали маслят на жареное. Собираемся в Москву.

У Ляли хозяйство есть дело любви и потому она крысилась, когда А. В. отзывал ее в литературу. Но мне в глубине души ее Марфино дело обидно, потому что намекает на то, что я не достоин Марии (содержащейся в ней).

291

В этой войне, между прочим, показываются некоторые понятия в их чистом виде, а не смешанном. Так разделяются между собой обе силы разума человека, обращенные на внешний мир природы и людей и на внутренний душевный мир самого человека: тот же самый разум кажется глупостью с той или другой точки зрения.

За день ветер переменился на южный, потеплело очень быстро. Заря вышла смущенная, тетерева не пели, летали жуки.

Истинное слово включает в себя дело: ты скажи только это Слово и все без тебя сделается. В Евангелии это выражено сопоставлением Марии (Слово) и Марфы (Дело). (Прагматизм -это Марфино дело.)

В воздухе запахло концом войны, потому что наше поражение дало смелость смотреть куда следует и называть вещи своими именами.

24 Сентября. Смущенная вечерняя заря из-под южного ветра принесла на утро теплый дождик, и после зимних угроз до того в лесу стало похоже на весну, что тетерева заиграли, как на весенних токах.

Ночью сегодня явилась догадка о значении свободного слова, о котором сказал Лева в связи с появлением в «Правде» пьесы Корнейчука181 (критика действий генерала). Эта свобода слова того же значения, как пасхальная заутреня с фотографированием. Игра политическая, весьма удивительная, если подумаешь о том, что происходит теперь в истории человечества.

— Скажи мне, если мы останемся целы в этих испытаниях и сохраним свои души, не стыдно нам будет.

— Перед кем?

— А хотя бы перед мертвыми, теми, кто положил души свои за други.

— Нет. Если нам это не было дано, то почему же стыдиться… Очень многие ведь отдают свои души только под предлогом «за

292

други», взять хотя бы героев: ведь это они герои перед людьми, у Бога же нет героев, у Бога Его герои — это Святые.

Белый сделал с Гоголем то же самое, что он делал с Р. Штейнером и его антропософией, с Отцами церкви и, наверное, во всех своих отношениях: он ко всему на свете относился, как к своим материалам. Но разница творений Гоголя с творениями Белого та, что Гоголь работает чрезвычайно сознательно над неисчерпаемыми сознанием материалами: он как бы черпает ведром своего сознания воду из неисчерпаемого колодца. Для Белого нет бездонных колодцев, и он делает свои вещи в пределах своего сознания. Он рационалист, Гоголь — мистик.

Я «мистикой» называю чувство зависимости своей от непознаваемого мира: ни один большой художник не выходил из человека без этого чувства. Белый свою пустоту на этом месте маскирует игрой в словечки.

25 Сентября. Как вчера с утра теплый дождь при южном ветре. Возник тяжкий вопрос о дровах. Невозможно обстоятельные и бесплодные совещания с тещей по всем пустякам создают из пустяков непреодолимые трудности. Лялю заела кухня и эти споры. Решаю кончить совет треугольника и взять всю власть на себя. Так происходит диктатура. Начинаю с поездки на велосипеде в Переславль. В 8 утра выехал в Переславль на велосипеде и в 10 был там. Все наладил, в субботу завершил и вернулся героем около 5 вечера.

26 Сентября. После ночного теплого дождя, после обеда пришло солнце. Я ехал по грязи, но видел голубое озеро и золотые деревья.

За эти сутки у меня в голове не было ни одной мысли свободной от заботы о существовании. Я это особенно почувствовал, когда пришел в церковь за маслом и увидел замок. После того поднялся выше по лестнице, там женщина крутила веревки и ничем не могла мне помочь, а потом я попал в Райторг, куда-то звонил и дожидался у телефона. И тут я почувствовал, что душа моя куда-то прячется.

Ночью в постели я сказал Ляле:

293

— Бывает ли так с тобой, что от всех этих забот душа куда-то прячется, а оставленное мыслью лицо, ты сам чувствуешь, переделывается на общее лицо всех рабов повседневных забот о существовании. Я просто чувствую, как губы мои пухнут, скулы выпячиваются, глаза бегают, щеки непроизвольно виновато улыбаются, и я становлюсь как все идущие по улице.

— Я ли этого не знаю! — ответила она, — я это теперь постоянно чувствую: у меня нет ничего в голове, кроме как по хозяйственным делам, мысль никогда не приходит.

И в то же время я