На это мне ответили так, что всему есть время — это было раньше, заграница была для нас авторитетом, а теперь нет! И тут же вполголоса передали, что сигнал к этому в высшем источнике уже дан: мера по загранице должна быть оставлена. Мне такая самонадеянность была противна.
А вот теперь, когда немцы разбиты, встает образ западного человека, как бы вывернутого изнутри наружу кишками своими
433
и всем механизмом человеческим, представленным шестернями, зубчатками, гайками, валами, винтами… Этот западный человек под Сталинградом разбился — и не встать ему. А настоящий западный человек в своем восточном синтезе — это будем мы? Или кто?
27 Февраля. Одних метелей длинный ряд, и среди дня мажется и каплет.
Выпросил на площадке трактор, и надеюсь сегодня или завтра отправить Лялю в Москву. У меня кашель, и этого достаточно, чтобы меня в Москву с собой не тащить. Мне же ехать не хочется и, кажется, незачем: как-то чувствую, все там достаточно заняты собой и со стороны это неинтересно. Что же касается деловой стороны, то пусть она сама для меня делается («Отвергнись от мира44 — и он будет тебе служить как раб»). Это мое чувство жизни теперь похоже, как бывает, поднимаешься на высокую гору и, возвышаясь, расстаешься с миром внизу, и время от времени оглядываешься на него и радуешься, что благодаря высоте твоей он там хорошеет.
Мало-помалу я начинаю понимать Лялю как тип православной женщины, т. е. что она не одна такая, не «ангел», как я вначале ее понимал, а представитель людей «доброй воли», и в этой-то доброй воле и есть человеческая сущность всего православия.
Добрая воля, во-первых, тем добрая, что расширяет Мысль, а не ограничивает ее, как воля недобрая или злая. Германская государственная культура есть культура ограничения Мысли, подмены Мысли Ratio, который и есть Недобрая воля.
Торфопредприятию я решительно заявил: целый месяц я не могу из-за вечных заносов выбраться к шоссе, пожертвовал своим юбилеем, теперь мне хочется слетать в освобожденные районы. Всего на 7 километров дайте мне трактор. У начальников просил трактор, они мне ответили: — Хорошо, мы дадим, но трактор только что вышел из ремонта, что вы будете делать, если он застрянет в лесу?
334
Наша рассудительная старушка, узнав, что трактор может застрять, стала нас отговаривать и тоже спросила: что вы будете делать, если трактор застрянет в лесу? Я пошел к трактористу Крохину, он мне показал, я убедился, что трактор в порядке. -А ты знаешь, — сказал я, — начальство не очень доверяет тебе, они меня спросили: — А что вы будете делать, если трактор застрянет в лесу? — Что вы им на это ответили? — спросил тракторист Крохин. Я ему подмигнул. А он что-то понял и засмеялся, и сказал: — Я бы тоже так ответил. — Как? — спросил я. — Да вот как вы мне сейчас подмигнули. — Что я подмигнул? — Да, что вас спрашивают, что вы будете делать в лесу, если трактор застрянет, а вы им отвечаете: будем песни петь. — Дома я рассказал это нашей рассудительной старушке, вот как отвечает русский человек. — Песни петь, — повторила теща, — я не понимаю, в чем тут остроумие, раз есть шансы застрять и начальство предупреждает, разве можно распевать? — После мы долго убеждали старушку в том, что, конечно, благоразумнее было бы не ехать, но не воспользоваться трактором совсем бессмысленно, и что слова «будем песни петь» относятся к необходимости риска, и что этим-то особенным смыслом своим и силен русский человек, и этим смыслом отчасти и побеждает Красная Армия.
2-я глава «Начала Века». Бывает сон, как откровение, как нечто яснейшее в своем открытом смысле и утверждении, как желанный конец исканий: найдено, и теперь все будет хорошо, и дальше не нужно спрашивать никого ни о чем, потому что все открыто.
Но бывает, вдруг при пробуждении и забудешь все. Ужасно испугаешься, силишься вспомнить и не можешь, и чем больше силишься, тем железнее дверь и крепче замок. С мыслями так не бывает: если мысль пришла, то раз пришла, непременно опять придет. А вот со снами так наверно у многих бывает: забудется, как и не было, но жизнь, конечно, под влиянием какого-то события в душе приобретает особенный тон и приводит ко встречам, каких без этого может быть и не случилось бы.
Это вот и повело Алпатова. Сказать, что снилась ему у Светлого озера девочка с большими глазами и Нагорная проповедь в ее словах… и нет! Из этого складывается как-то сон, но было
435
не то: не девочка с большими глазами, а сама душа ее45 и не те известные слова Нагорной проповеди, а сияние слов. Что-то около этого. Но что? — Осела забота в душу вопросом и повела…
Ночью вспомнилась семья Романова под Белевым, та же старушка благородная, как у нас, одна глухая с аппаратом, какой-то брат-неудачник, делающий белевскую пастилу46 и…
Моя душа живет независимо от людей и вещей; у нее собственный ритм, который при смешивании с ритмом людей и вещей нарушается в первый момент, и я страдаю от этого. Но вскоре душа моя привыкает к новой среде, не обращает на нее внимания и начинает по-своему жить. И вот это привыкание, если смотреть со стороны, ставится мне в заслугу: хороший характер, хороший человек.
На самом же деле это привыкание исходит из равнодушия к людям — и уж никак не от «любви». Так я жил с Ефр. Павл. без любви, но хорошо 30 лет! И сам даже не знал, привычка это или любовь. Но мало того, мне думается, огромное большинство людей тоже так утопает в привычках, и вот почему все так волнуются, когда приходишь и пристально смотришь: до того забыли себя, что ждут суда со стороны.
Уважаемый редактор, позвольте мне через посредство вашей газеты выразить благодарность всем лицам и организациям, поздравлявшим меня в день моего рождения 5 февраля с. г. с правительственной наградой. Михаил Пришвин.
28 Февраля. Буря с юго-запада. Температура на нуле, кажется, скользит. На окнах ручьевые полоски сверху вниз. С 6 утра ждем трактора: нет уверенности, что приедет, и нельзя отказаться: может быть, и пришлепает.
Читал статью Федина о Красной Армии47, статья похожа на подметенное гумно перед молотьбой. Но нам-то, знающим лицо хозяина и помнящим, какое это было гумно, — нас не удивляет: событие под Сталинградом так велико и люди так
436
малы… и вообще, я думаю, тем-то и силен русский человек, что он не резко очерчен: глядеть прямо — человек как человек, а по краям расплывается так, что и не поймешь, где именно кончается этот и начинается другой человек, и в этом вся сила: один выбыл, соседи сливаются — и опять сила…
Смотрю в себя и через себя одного понимаю все русское: до того я сам русский. Так, если хочу понять, откуда у нас берется столько героев, то сам эту готовность к геройству вижу в себе: как будто сидишь ни у чего и ждешь, что тебя позовут, и как только позвали, то ты делаешься будто снаряд: вложили тебя в пушку и ты полетишь, и с удовольствием, с наслаждением разорвешься, где надо.
Из этого все и происходит, что нет у тебя ничего, подлежащего счету, мере, охране. И вот этот нигилизм у себя — для единства коллектива самое-самое добро. И это «добро» пересилило даже «добро» немцев: у нас это глубже, проще, правдивей, сильней, их коллективизм деланный, а наш природный.
— За что ты сражаешься? — спрашивает Рузвельт своего солдата.
— За баптистскую церковь в моем переулке, — отвечает солдат.
— За что ты? — спрашивает он русского.
У него нет ничего, и оттого он ясно ответит:
— За родину.
Пора уже, друзья, понимать любовь человеческую как силу и разделить ее: силу управляемую назвать любовью, а природную любовь, родовую, иначе как-нибудь, скажем: гоном или игрой, и разбить на периоды: как собственно игра или гон, или период выслеживания, кормления, собирания в стаи, разделения на классы, войну, революцию.
Понятно, конечно, что электричество, самодействующее в атмосфере, и электричество, которое в наших руках и освещает города — все электричество. Но мы различаем электричество статическое и электричество динамическое. Так следовало и любовь разделить на статическую, природную, и динамическую, человеческую.
Я хочу писать о любви управляемой…
437
Ночью в постели, рядом с Лялей, я вдруг вспомнил ее мужа Александра Васильевича с удивлением: Ляля так благодарна за любовь, так вся в нее уходит, так создана для любви: не наслаждения, а делания жизни, что я просто не мог представить себе, как могла она бросить его, хорошего, любящего человека.
— Что ты кряхтишь? — сказала Ляля. — О чем думаешь?
Я ей рассказал, и она мне так ответила: — Мы с ним не равные люди: я могу жить с человеком только равным, чуть замечу — ниже! — и ухожу. Я такая. — Но ведь ты же сама говорила, что он хороший и м. б. гениальный. — Математик! Но какое мне дело до его геометрии, напротив, геометрия его есть заполнение какой-то душевной пустоты. Или геометрия у него, или семья с мужским превосходством, а вместе идти и расти он не может.
1 Марта. Оттепель продолжается, весь день с крыш капель и снег оседает. Вчера в 2 дня отправил Лялю на тракторе, считаю большим достижением.
Свою убийственно-холодную рассудительность теща выработала себе как слабое, нетемпераментное существо в борьбе с естественностью давления на нее здоровья людей. Каждый раз, когда она начинает донимать дочь своей рассудительностью, понимаешь, что эта «логика» происходит от укола самолюбия. У Цветкова, тоже великого рационалиста, невозможно добраться до истоков его чисто головной жизни, но можно догадываться, что и тут Рацио за недостатком таланта подменяет динамическую Мысль цельной личности и обороняет самолюбивое существо. Итак, Рацио человеческое есть распространенное орудие человека — доброе орудие, если человек добр, и убийственное, если он убийца. Так что Рацио сам по себе не подлежит моральной оценке, но вот истинное зло от Рацио, когда он подменяет Мысль. С каких времен стала происходить эта подмена? Знаю, что мы росли под обаянием Рацио и звание профессора было для нас моральным положением учителя. Большевики, поставив профессоров, инженеров и т. п. в зависимое положение от организаторов производства, часто просто уличных ребят, сами фанатики рационализма, нанесли, сами
438
того не зная, культурнейшему нашему рационализму смертельный удар.
Самое ценное для меня в Ляле, что она не дает к себе привыкать.
