меня выберут. Мне показалось это ужасным. И я думаю, что не у одного меня так мелькнуло.

После того называют Поликарпова, не писателя, а специалиста по административным делам. И тогда стало все понятным и легко на душе: избрали царя или осла, на которого можно сложить свою ношу. Понятно теперь и то, почему умные люди послушно выполняют законы: потому что так легче жить: отдай Кесарю кесарево, а непослушный в законах сам метит в цари, он претендует на ослиный трон. Вот почему и мелькает во мне чувство жалости, когда во время празднеств выносят портреты мучеников власти: Ленина и Сталина.

1 Декабря. Из Парижа запросили Информбюро об издании трех моих вещей: «Крутоярский зверь», «Птичье

704

кладбище» и «Черный араб», написанные в старинные времена до революции в общении с Ремизовым. Это навело меня на мысль, что Ремизов-то, может быть, и устроил этот запрос.

Я представил себе ясно возможность того, что Ремизов не хочет вовсе следить за моей советской карьерой. И все это мое бытие здесь отрицает, как отрицал всего Горького. Это вполне возможно, и наша встреча, если бы она случилась, наверно была бы тяжелая.

Особенный успех «Кладовой солнца» указывает на время – вот что теперь нужно: полная свобода от предначертаний политики. Радость моя от успеха этой вещицы (много вещей моих гораздо лучше этой прошли с меньшим вниманием) затянулась несколько, и пора выйти из положения рака, заменяющего рыбу.

Начал организацию охотничьего общества при Союзе писателей: пригласил Пермитина на роль инструктора, В. Елагина как редактора журнала «Охотник» и Кузнецова – генерала, как шефа.

Начал устраивать весеннюю поездку в Славянские страны (в Братиславу).

Так же, как у нас с Лялей вышло с браком, так же и должны быть построены отношения, называемые властью. Вот именно потому-то и сказано, что нет власти «аще не от Бога», в этом смысле именно, а не в том смысле, что каждая власть исходит от Бога и ты подчиняйся чучелу в огороде. Так, Сутулов мой, его чекистский долг будет раскрываться в этом смысле: буду смотреть на Поликарпова.

Вся страна читает процесс гитлеровцев, похожий на Страшный суд над человеком вообще, но не только над немцем.

Думаю о честном немце, например, о том герое, который в самом начале войны с Англией взорвал на рейде

705

линкор: нельзя же его судить, но где граница героического сознания переходит в преступление и начинается судимость. (У нас теперь это происходит с героями армии Рокоссовского: бандитизм в Москве.)

2 Декабря. Морозик разукрасил окна, только это еще далеко не зима: снегу нет совсем.

Герой – это гражданское состояние, это неустойчивое зависимое положение человека в отношении других людей, и потому всякий герой должен иметь в виду скамью подсудимых, или, как говорят: от сумы и тюрьмы не отказывайся.

Жизель иногда подойдет и такими умными глазами посмотрит, так глубоко, до сердца, – забудешь о собаке. Но только собрался с ней как с человеком, она вдруг… блоха укусила. Так бывает тоже за обедом с хозяйкой: гость только-только собрался – натужился сказать умнейшее слово, она вдруг «извините» и убежит. Это она вспомнила о какой-нибудь сковородке: не подгорело бы.

3 Декабря. Злой ветер с морозом. Очень холодно. Как горбун с горбом на всю жизнь, так и натуралист с обезьяной, от которой будто бы произошел человек. Немудрено, потому что и анекдот о конце человеческого мира нам передал в обществе натуралистов профессор Туров: «Разрушительная сила атомной бомбы уничтожила все человечество, и осталось только два летчика в борьбе между собой. Кончилось это тем, что один летчик настиг другого где-то в Африке, уничтожил его и лег отдохнуть под пальмами. Когда он уснул, обезьяны спустились с деревьев и подошли к спящему на земле человеку. После того началось все по-старому: от обезьян начал опять расти человек».

Из «Канала» должна выйти «педагогическая поэма» на основе нравственных вопросов, поднятых поэмой Макаренко. (Традиционный со времен народничества и еще раньше русский аскетизм, он и у Ленина, и у Крупской.)

706

4 Декабря. Мороз. Читаю Макаренко, восхищаюсь и боюсь: восхищаюсь подвигом русского человека, отдавшего свою жизнь воспитанию… а впрочем, какое тут воспитание, нет, отдавшему жизнь свою на утверждение веры в человека. Так издавна отдавали жизнь свою русские революционеры, и до сих пор, до Ленина и Сталина и до Ивана Ивановича Фокина (учитель в Новоселках) отдают ее: отдают не- изведанную жизнь свою в утверждение веры в человека и не «за други своя», а именно за веру свою.

Эта вера похожа на птичку, берегущую кукушкины яйца: вырастают не птички Божьи, а кукушкины дети, выбрасывающие из гнезд подлинных детей «птички Божьей». Так, дети Ленина и Сталина делаются чиновниками вроде Поликарпова, пребывающего постоянно в состоянии административного восторга. (Поликарпов – это народный мученик учитель Фокин, попавший в Царство небесное. Советский Союз наполнен такими заслуженными мучениками.)

Слухи о болезни Сталина уплотняются, некоторые даже знают, что будто бы отнялась у него левая сторона и случилось это во время прилета его с Кавказа на праздник 7 ноября. Если случилось что худое с хозяином, то чувство утраты, мне кажется, охватит весь народ в том смысле, что оно будет характеризовать время. Может быть, впервые во всей русской истории случится такое согласие душ в русском народе.

Мне нужно написать книгу, подобную «Жизнь в искусстве» Станиславского, что-то вроде «Сказки жизни» или жизнь за сказку…

Крестьянин и мещанин городской – вековечные враги. Крестьянин имеет нечто ценное, [чем] его «я» поглощено. Мещанин (беспризорник, городской пролетарий) – у него нет ничего, и он друг всем и только одному недруг: у кого украл. Это его слепое пятно в морали. (Введение.)

5 Декабря. Праздник конституции. (Кто-то сказал: «Дай Бог, чтобы конституция скорей отоварилась».)

707

Вчера при морозе и северном ветре валил суточный снег. И если не будет оттепели, то можно сказать, что с Введения* в 45 году стала зима. Это нормально.

По правде говоря, два месяца с 1-го октября я, если не считать, что весь октябрь ковырялся в «Канале», ни черта не делал. А в ноябре прямо обнаглел и в декабре, естественно, заскучал. Наверно придется двинуть, а то и сослаться не на что: все идет хорошо. Представим себе, как скучно жить героям вроде Папанина: больше того, что сделал, невозможно сделать (полюс открыт и даже готовятся к отеплению всей Арктики).

Книга Макаренко («Педагогическая поэма») напоминает «Письма из деревни» Энгельгардта: там интеллигентный человек является заложником у мужиков, здесь – у беспризорников. Еще, пожалуй, близка к этому книга Миклухи-Маклая о папуасах. Там беспризорники, тут мужики, там папуасы, но везде заложник со своим подвигом оказания любви к человеку. Макаренко кончает книгу тем, что не поэмы нужны в педагогике, а знание цели и дела.

Вспомни сам, Михаил, чем хорош остался директор Закс (латыш) в Елецкой гимназии: только тем, что был строг и справедлив.

Материализм не как философия, а как моральный корректив всякой идеи называется экономическим материализмом.

На этой почве материализма, как морального корректива, выросла вся наша революционная интеллигенция, а ей противопоставилась личность, как порождение философии идеализма.

Итак, действующая (реальная) составная часть философии материализма, есть [революционная интеллигенция].

* Введение — праздник Введение Пресвятой Богородицы во храм по народным приметам связан с началом зимы: «Введение пришло — зиму привело»

708

Точно так же, как действующая (реальная) составная часть философии идеализма есть личность.

В нашем русском быту моральный корректив воплотили в общественность, и так всякая индивидуальность попала на проверку общественности.

Индивидуальность, прошедшая через моральный корректив общества, ставшая, в свою очередь, самостоятельным источником моральных общественных сил, определяется нами как личность.

Центробежная сила, состоящая в постоянной борьбе с силой центростремительной, есть источник различий в мире природы, в человеческом обществе личной силой, а у меня эта личная сила есть сказка.

Директор ВАРЗа Соколин, когда я его спросил рекомендовать какого-нибудь рабочего для профилактики моей машины, сказал, это вам будет удобно, рабочий с Варза всегда может снабжать вас частями. Но он забыл рекомендовать мне, и я нашел сам себе Ваню Пшеничного. Этот Ваня носит мне все, что понадобится, и я не считаю это преступлением, потому что сам же директор надоумил меня. Ваня превосходный парень и хороший механик. Единственный недостаток его – это недостаток всякого рабочего. Положим, у меня стал раскачиваться вентилятор, повозиться бы с ним – он бы еще долго работал. Но зачем время терять на заводе: Ваня швыряет подержанный вентилятор в кучу утиля и ставит мне новый.

И так во всем этом широкий жест рабочего на заводе, очень близкий к отношению к награбленным вещам босяков. Недаром же эти группы общества, рабочих и воров, характеризуются социально близкими. Им противоположна психология крестьянина, которому вентилятор негде достать, и он должен его делать сам. Так же и кустарь, и женщина, как домашняя хозяйка. Можно сказать, эти два противоположные отношения к вещам определяют не только две группы: мужиков и

709

рабочих, но и всю жизнь, как тоже силы: центростремительная (вниз – домой) и центробежная (вдаль – вон из дома).

В хорошем смысле умными людьми мы называем тех, кто, имея назначение одного полюса (напр. рабочий), учитывает необходимость другого и с ним считается. Точно так же, глупыми, ограниченными, односторонними мы называем тех, кто считается только с назначением своего полюса и не учитывает состояние другого.

Педагогика и политика весьма близки между собой, и, может быть, даже педагогика есть частная форма политики, обращенная к детям: политика воспитания детей. Тем и кончает свою книгу Макаренко, относя педагогику личности, как у Руссо, у Песталоцци, к «поэмам» (сказки!), а истинную педагогику к политике. Так это и должно получаться у коммунистов: то святое частное, чем они обладают, моральный корректив идей, они ставят превыше самих идей.

6 Декабря. Идеализм – это философия личности, материализм – философия природы.

Конечно, «Падун» – это педагогическая поэма, в которой материализм строителей будет моральным коррективом, общим Надо для всех возникающих Хочется (сказок).

Зуек-Курымушка – это главный носитель личного начала, собиратель «сказок» (личностей – «идей»).

Сутулов – фокус морального корректива (материального).

Механизм – это орудие борьбы морального корректива. Это механизм, направленный против Падуна.

Что есть Падун? Это «девственная» природа, у которой тоже свой механизм: Падун вертит камень, и минеральная пыль его создает Наволок – политику.

А моральный корректив моего художества пусть будет простота и понятность: это будет «Кладовая солнца» в

710

огромном виде, это будет вершина моих достижений, финиш, к которому я первый приду.

7 Декабря. Мороз и ветер. Зима. Петя бьет зайцев: их нынче много. Уже со всех сторон бегут слухи о тяжелой болезни хозяина. И каждый, сказав это, называет Молотова, и другой оспаривает: – Он, может быть, хороший человек, этот Молотов, только