месте своего земного пребывания. Помянув душу новопреставленного Алексея (Силыча), мы вышли из храма, я сказал: – Замораживание ужасно тем, что оно останавливает жизнь, сохраняя ее искаженный облик, огонь же уничтожает. И как это тело ничтожно, когда из
95
него вырвется дух. – Вот именно вырвется! – ответила Ляля. – Давай молиться Богу, чтобы твой и мой дух вырвались вместе. – Я давно об этом думаю, – ответил я, – но не молюсь: наверно, мне еще очень жить хочется.
В стихах Блока вязнешь, как в болоте, и тоже вечность показывается и засасывает.
Все социальные утопии потому утопии, что творцы их не включают женщину. А когда включишь женщину в любую утопию, то лучше не выйдет, как рассказано в книге Бытия о первом человеке Адаме.
О счастье говорят или дураки, или те, у кого его нет, неудачники. Но те, о которых говорят, будто они счастливы, никогда счастья не чувствуют, а фактическое свое «счастливое» положение считают своей заслугой, следствием своего поведения. И им кажется, что если все будут вести себя как они, то все будут «счастливы».
Познакомились с агрономом Влад. Иван. Гумилевским. Очень симпатичный человек и, вероятно, сделается нашим проводником в ту «природу», которая пойдет на здоровье Ляли и тоже и на мое (сад и огород).
4 Мая. Весны так и не было, все холодно, все ветры. Кукушка поет в неодетом лесу.
Мне было десять лет, когда умер Карл Маркс.
Поликарпов, несомненно, великий хам, но он детище своей среды и лично человек честный и последовательный исполнитель. Не советую вам упираться в него и беситься, потому что, нападая на Поликарпова, вы тем самым нападаете на высшие органы управления или, просто говоря, бьетесь головой об стену. Весьма вероятно, что Поликарпов является очень хорошим в глазах мелких людей, существующих возле ССП, старушек, неудачниц, всякого рода «униженных
96
и оскорбленных». Он честно помогает этим «массам», потому что они, каждый в отдельности, в его руках, его рабы и численностью своей (массой) устанавливают его господство. Величайшим врагом его, неизбежным, как смерть, является личность независимая. Но ведь это же и есть прямая цель Союза писателей – обеспечить независимость личности, и, значит, гибель Поликарпова неизбежна, как смерть. Вот в этом-то и есть существенная разница царского и советского времени: то время было тележное, чиновник садился в телегу часто на всю жизнь; теперь время моторов, чиновник делает круг в самолете, и через какой-нибудь месяц его сменяет другой, и вместе с его сменой у нас шевелится надежда на лучшее.
Говорят, Силыч до того увлекался огородом, что иногда, просыпаясь ночью, поскорее ждал утра, чтобы поглядеть на огород. Мне кажется, я бы тоже мог бы так увлечься, если бы только Ляля не перехватила своей живостью суетливой развитие моего увлечения, не приставила тещу к охране огурцов и надзору за работницей, и я, махнув рукой на скучное суетливое дело, не ушел бы в тетрадки свои и книжечки. По всему вижу, что дача не решение вопроса об отдельной жизни: где бы Ляля ни была, везде будет и теща, а самому отделиться и жить на стороне – эта мысль становится все более и более невыполнимой мечтой: Ляля меня избаловала, и без нее, кажется, я уже и не могу. Но… у меня еще есть ключик от машины с откидной спинкой, есть удочка, котелок и моя вечная дума…
Мысль о советском Лоэнгрине не покидает меня, только надо больше, больше внимания к мелочам советского быта; это внимание к собиранию мелочей есть самое сильное орудие их разрушения.
Пожалуй, так и надо понимать дачу с огородом и садом, как не для себя, а для Ляли с тещей: пусть копаются.
Помнишь время, когда мы топорщились, встречая в переиначенном смысле символ нашей веры, как Учредительное собрание, воля народа и т. п.
97
5 Мая. Я сказал бывшему летчику, ныне заведующему рыболовной станцией «Ока»: – Все истинные отношения людей друг к другу состоят в том, что один человек открывает в другом личность и тем поднимает его, и даже иногда можно сказать – воскрешает. Так, напр., читатель открывает писателя, и в этом вся культура человечества: культура как дело связи. Летчик с большим вниманием слушал меня и даже с большой радостью. Выслушав, он отвел меня в сторону (мы были среди любителей рыболовства в кабинете начальника) в угол и тихонько спросил: – А то, о чем вы говорите, не есть ли «Любите ближнего как самого себя»?
<Позднейшая приписка: Рассказ для будущего времени.>
Из беседы с N. о будущем моей повести: я сказал, что возможность положительного решения в Кремле считаю на 5%. – Нет, – ответил он, – возможность на 35%. После того мы говорили о возможности нашей победы над немцами вместе с союзниками этим летом. Он очень мялся, что-то его смущало. Я прочитал его молчание: он боялся того, о чем все мы знаем: – Понимаю, – сказал я, – вы думаете, что и тут тоже можно надеяться только на 35%?
Но все это ерунда! Бывает надежды на победу, если со стороны поглядеть, всего лишь на один процент, а обладатель одного процента идет с уверенностью на все сто и побеждает. И я свое такое уже сделал: повесть написана и определена. Дальше не мое уже дело: никакой ошибки, никакого случая быть не может. Жребий брошен: быть или не быть.
А впрочем, разве и все-то 26 лет я не чувствовал всю Россию в себе – и так что если я цел, то и Россия цела?
Задача: написать четыре детских рассказа, получить за них 2000 р., купить в коммерческом магазине со скидкой в 25% вина (т. е. 300 р. литр) = 2000/300 = около 7 литров вина и сделать на эти деньги на даче забор. Для этого:
98
1) Найти и обработать рассказ «Дятел». 2) Написать «Водяная курочка». 3) «Осиновый пух» и что еще?
— Как тебе не стыдно, – сказала Ляля, – можно ли связывать писание свое с забором?
— Отчего же нельзя? У Ньютона яблоко упало, и это связалось со всемирным тяготением, а у меня забор и полная неизвестность, что из этого писания выйдет.
6 Мая. Вчера несколько потеплело, но деревья и в Москве еще ничуть не зеленеют.
Есть люди, как будто все время и на глазах живут, на людях, а на самом деле они нам только показываются и живут про себя и так проходят сторонкой. Из них бывают довольно глупые (подозреваю А.С. Яковлева).
Моя первая любовь к Варе И. должна послужить материалом для изображения нынешней любви военной молодежи, любви, возникающей на письмах. На этом материале можно бы, кажется, показать происхождение социальных утопий как попыток построения мира без участия женщин. В мотивах-то оно именно исходит для женщины (героическое дело), но… в этом-то и есть «идеализм», мир для женщины и без женщины… Близость к христианской аскетике.
На стороне (мужчина), мир в себе (женщина – личность).
Впервые у Мужчины вопрос: а кто же я? И ужас отстранения себя от внешнего мира – первый ужас отрыва. Вероятно, и все механизмы происходят от Мужчины. И научная мечта, и Ньютон – все как центробежная сила, и все Женщины как центростремительная. (Он стремится в Румынию, она ждет к себе.)
В ней нет ничего, все отрицание и тайный вопрос: – Ты с чем пришел?
Так рождаются боги (т. е. личности, т. е. та, чего я«т в природе). Бог из ничего (без семени).
99
Легко родить, как вся природа рождает, но как родить то, чего нет в природе (этот некий плюс)?
Это усилие, это сверх, ускорение темпа, борьба со временем и проч., и проч. = то, чего нет.
И то, что есть.
Из ее «нет» у него рождается личность, преодолевающая «нет» (кобель догоняет убегающую суку).
Именно это женское «нет» начало всему человеческому делу: создать то, чего нет.
Мужчина в упадке становится машиной, Женщина – кухней.
<Приписка в 1948 г.: Наработается, придет домой, выпьет, наестся, ляжет спать с женой. И конец, день прошел. А на войне день не кончается и дом как мечта. Из этой мечты складывается родина, из неоконченного дня героизм. Так строился канал (энтузиазм).>
Иной человек умнее тебя только оттого, что выше стоит, значит, дальше видит. Тогда, если ты сам не глуп, тебе надо признать его умнее себя и относиться к нему почтительно. На этом и основано обычное уважение старших годами и чинами. Сейчас у нас воспитывают это иерархическое отношение орденами, и мальчишки даже орден почитают.
7 Мая. Первый день весны: очень тепло, цветет ранняя ива – только всего дня три тому назад зацвела! – волчье лыко, примула. Мы целый день работали на даче в саду, к вечеру собрался теплый дождь и хлынул на всю ночь. Вечером вернулись в Москву.
Видите, в чем теперь тревога… Ведь в конце-то концов у каких-то людей в народе в тылу происходит же работа совести, отвечающая победам на фронте, а то из чего же взяться победам? А мы все замечаем теперь, что дела у нас как-то перестают делаться: в большинстве случаев люди строят
100
мину, обещают, сулят и так не делают, а отделываются. Единственное возражение возникающей тревоге – это что все для фронта и теперь все там, но это опять не возражение: там и тут в существе должно быть единство, и там фронт не может работать без тыла, и тут наш тыл не может держать бодрое настроение духа без видов на лучшее.
— Любовь у людей состоит в том, что один, называющий себя «я», открывает в другом, значит, в тебе – пусть это «ты» будет даже и воробей – нечто единственное, неповторимое во всем мире: такого воробья другого нет на свете, такой-то Иван есть единственный.
— Но таким «единственным» может оказаться и крокодил.
— Конечно, может, но у животных это делается силой избирательного сродства: так может создаться новый, небывалый крокодил, а любовь у людей делает из человека Бога и открывает в любой твари Божественное начало.
< Приписка: – Откуда, сударь, вы с этим пришли?>
На горизонте показался снова Бострем. До встречи с Лялей я не мог его достаточно оценить: я его чудаком считал. Теперь думаю, что он, может быть, человек более достойный Ляли, чем я. Очевидное доказательство того, что мои глаза после прихода Ляли по-иному глядят на людей. Обратно вышло с Коноплянцевым, при Ляле мне стало нечего с ним говорить.
<Приписка: Что-то не то написано. Б. ни в какую меру не укладывается. Он почти призрак.>
И везде и во всем решает сила: сила ума, сила чувства, сила жизни,
