был огромный парень, сам, один без всякой помощи выстроил этот дом, где жил на одной половине Лопухин со своей семьей и на другой он сам со своей матерью. У него было самое нежное сердце, и мать свою он почитал, как святую, и ухаживал за ней, как за ребенком. Он удивленно смотрел на Лопухина, стараясь понять и размотать на свой моточек бесконечно огромное сплетение мыслей философа. Сима служил семье верой и правдой, и к нему относились в семье Лопухина как к родному.
Однажды случился в деревне пожар, дошло до Лопухиных. Сима прибежал с полевой работы, когда уже дом его занимался, и едва успел вытащить впавшую в обморок мать. И понес ее на руках из горящего села, а впереди его далеко нес машину свою Лопухин и не замечал, что чулочный клубок все разматывался сзади него и длинной кишкой волочился. Так они и шли из села, впереди баронесса со своими двенадцатью несла все, что могла нести, за ними философ, за философом длинный чулок волочился, и в конце кишки великан, взвалив на плечи мать, усердно мотал кишку обратно в клубок…
16 Июня. Ездил к Пете за автолом. Возился в дороге с машиной 3 часа, после чего болезнь моя прошла. Так что увлечение, как на охоте, входит в состав моего здоровья.
Вспомнилось время, когда поэт Сологуб женился на Анастасии Чеботаревской. Эта поздняя любовь была похожа на нашу, и Анастасия Николаевна была похожа лицом на мою Лялю. Во время гонений на таких писателей, как Сологуб (первые годы революции), Анастасия своим мистическим путем пришла к тому, что она должна стать искупительной жертвой, как в античные времена, бросилась в Неву и утонула. Испытав теперь любовь, я вполне допускаю, что Анаст. Ник. правильно поняла свое чувство,
148

и гибель ее была необходимым звеном в движении ее чувства. Но вот что ужасно: через два, кажется, года ее родная сестра Анна Николаевна тоже бросилась в воду и стала такой же добровольной жертвой. Никаких следов не оставили после себя эти жертвы, булькнули в воду, как гирьки чугунные, и врач дал точное латинское название роковой болезни, т. е. древний Рок определил как болезнь.
Странно, что вспомнилось это мне сегодня в цепи размышлений моих о вторжении союзников в Европу. Можно сказать, весь народ не доверял союзникам, все говорили, что 2-го фронта не будет. Факт 6-го июня, казалось бы, должен бы убедить в обратном. Нет, на днях Сережа-столяр пришел и говорит: – Если союзники так медленно будут продвигаться, то война очень нескоро кончится, какой это второй фронт! – А сегодня у Пети Вячесл. Павл., его тесть, старый коммунист, горячо говорил, что союзники сейчас должны выбросить всю армию из Англии и тогда только у них дело выйдет и немцам придется отозвать дивизии с нашего фронта, и если нет – то какой это второй фронт!
Теперь наконец-то я понял причину скептического отношения к союзникам. Причина заключается в моральном чувстве от ужасных страданий, принятых на себя народами России. Мы ищем компенсации нашей жертвы, а союзники вместо жертвы берут в руки карандаш, вычисляют и вместо жертв людьми дают машины, делающие жертву ненужной, бессмысленной. – Как бессмысленной! – орет душа российская. Между тем это факт: все величие, вся необычайность и особенность исторического вторжения состоит в том, что человек США сделал машину орудием спасения людей.
Так ли я думаю? Увидим.
Моя ошибка в задаче аргументировать перед светом (письмо Рузвельту) фактом страдания наших детей («Рассказы о прекрасной маме»), нашего народа («Повесть нашего времени») была именно в том, что этим никого теперь не удивишь: это должно быть лишь материалом в
149

построении разумного действия любви, – и материалом, тщательно скрываемым.
Ах, так вот почему мне вспомнились напрасные жертвы, две сестры Чеботаревские.
Ох, Михаил, пересмотри свой душевный багаж, не отстаешь ли ты от времени, как гусь, отстающий от стаи. Гусь-то ведь потому отстает, что болеет, устал, и ты, может быть, лишь воображаешь, что впереди, а сам лишь просто отсталый и самоуверенный.
Очень возможно, что с такой точки зрения Калинин и назвал мою «повесть» слабой.
Сегодня в пути я лазал под машину, вылезал из-под нее в пыли, в грязи, палец поранил, но машину исправил и покатил вперед с большим удовлетворением. Мне кажется, что как я под машину лезу, то и Толстой по тем же мотивам пахал. И вот что Петя ходит в рабочем виде с шоферским ключиком, – все это картина толстовской пахоты. Вот анализ этого опрощения. Хочется взять на себя труд рабочего человека, чтобы сделаться морально независимым. Это благотворнейшее стремление каждый для себя и осуществляет по-своему. Толстой как пахарь стал смешным лишь потому, что на интимное движение души каждого человека ставил свой толстовский штамп: он не просто пахал для себя, а учил этим других. Но в общем, когда зерно перемелется и толстовство войдет составной частью в дело русской национальной культуры, мы все будем восхищаться, что старик граф, великий писатель когда-то пахал.
Вспомнив по случаю «машины вторжения» времена Мережковского, увидел себя самого собакой, умными глазами следящей за речью людей. Стыдно и больно! А между тем, если переживу наше время, то опять окажется, что тоже собакой ходил. Недаром же я и люблю так собак, и так страдал в молодости от «собачьей» любви.
150

Отец Иоанн. Ляля, как землеройка, копалась в земле возле решетки и вдруг бросилась к моему окну: – Отец Иоанн! – Я увидел, возле наших ворот шел старичок в скромнейшей штатской одежонке, в мятой шляпе. Это был о. Иоанн из церкви в Филиппьевском переулке, у которого я говел, когда мы с Лялей сошлись. – Зови его! – сказал я. – Отец Иоанн! – крикнула Ляля и сама себя испугалась. Ляля пошла к нему и все рассказала. А я второпях надел куртку с орденами, которые меня часто спасают в Москве при поездках на автомобиле от милиционеров. – Вы не смотрите, батюшка, на мои ордена, – сказал я. Мы обнялись. Ляля просила его нас навещать. На своей бумажке он записал мое имя. Тем все и кончилось, но вечером в постели Л. сказала:
— Ты заметил, что он нас записал на бумажке?
— А как же…
— А я думала, ты не заметил.
— Старый человек. Такого человека надо героем считать: вышел священником из такого времени.
— Да, конечно, только все-таки надо бы знать,- каким способом он вышел. А впрочем, Гаврила Алексеевич о нем очень хорошо отзывался.
Мы продолжали разговор:
— Рузвельт все-таки в молитве своей не упомянул Христа.
— Довольно и Бога…
— Нет, не довольно, боги же бывают разные, и Гитлер тоже ведет именем Бога. Только в Христе истина.
— Так что же, хорошо это, что Рузвельт упомянул в молитве Бога?
— Не знаю, увидим.
17 Июня. Стоят великолепные дни. Поспела редиска и салат. Посадили вчера помидоры и капусту. Обозначились плоды на яблонях. Ляля безумствует с поливкой огорода. У этих нервных людей откуда-то берется такая большая сила, даже пугающая. Одно успокаивает, что усилие в природе всегда благотворно.
151

Сегодня едем с Лялей в Москву на машине за тещей и на собачью выставку, регистрировать Норку.
— Сделай это для меня.
— Конечно, сделаю, я люблю тебя: я должен.
— Знаю, что любишь.
И мы заговорили опять о ее «любвях», почему она всех бросала и непрерывно, мучительно искала: с ними она не могла никуда себя поместить. Сколько ни думала о себе, что ни на чем не остановилась. Казалось бы, доктором сделаться, как хорошо! Но теперь смотришь на докторов, какие они, и удивляешься, откуда это явилась нам такая идеализация дела доктора. А инженеры? Что может быть ужаснее. – Поэтом? – Ну, это дается Божьей милостью. В конце концов, оглянешься, и лучше того, что есть у меня, служить тебе, воплощая в тебе свою личность, нет ничего на свете.
Дела в Москве: 1) отвильнуть от собачьей выставки. 2) Вызволить мебель у Map. Вас. и отвезти сюда вместе с тещей. 3) Сменить масло в машине и получить бензин (книжку в понед., бензин – вторник). 4) Заявление Преферансову. 5) Смазку машины у Васи.
18 Июня. Проснулся в Москве. Норка приехала на выставку в ЦДКА*.
Есть чувство жизни, как погода, не зависящее от себя. Это нечто совсем новое для русского человека времен царства.
Сейчас я чувствую американского «частного» человека источником капитала. Это неправда, что Америка находится в руках 100 семейств (капиталистов). Коммунизм сталкивается с капитализмом именно в вопросе принципа частного человека в возможности каждому проявить свою инициативу и тем обойти принудительно нивелирующую силу государства.
Свободна ли частная инициатива в Америке, т. е. обладает ли частный человек действительно моральной
ЦДКА – Центральный дом Красной армии.
152

независимостью? Неизвестно. Величайшей моральной независимостью обладал частный человек у нас в царское время, на этой почве возникла, с одной стороны, богатейшая в мире литература, с другой – революция. И вот почему революция, овладев государством, набросилась на частного человека и совершенно истребила моральную независимость литературы. А в дальнейшем, когда будет жить хорошо, просто некогда будет людям заниматься раскопками в области морали, и литература в России будет, как везде, средством развлечения и информации.
Может быть, думая о частном человеке <1 вымарано>, мы смешиваем независимость моральную (<неск. вымарано>) с независимостью материальной (<неск. вымарано>).

Вот теперь есть чувство такое, что ничем не прошибешь эту условную броню <1 или 2 вымарано» морали – что это значит? Там работает ум в ум, и так создается для каждого необходимость: никаким талантом, никакой молитвой этого не обойдешь. И что значат слова о свободе как сознании необходимости: осознал и сиди и тоже думай ум в ум – в этом ли свобода? – А в чем же? – В проповеди Христа.
Почему Рузвельт в молитве своей не упомянул имя Христа? И что ближе к Христу, американский Бог или русское безбожие?
19 Июня. Москва. Дела делаем.
Бывает, точит, точит тоска, будто ручей бежит и вода набегает куда-то. И где-нибудь под вечер чувствуешь, что все кончилось, шлюз закрыт. Тогда ляжешь где-нибудь на диван, и нет ни одной определенной мысленки, но знаешь – спроси кто-нибудь о чем угодно со стороны, найдись мудрый человек, задай любой вопрос, и на всякий вопрос из тебя выйдет ответ. Но нет вокруг никого, и в тебе все так лежит, как зерно в земле в ожидании дождя или солнца.
153

А то выспишься, и станет на душе прочно, хорошо, и ты идешь по улице, как все идут, и только чуть-чуть удивительно, как это вышло, что наконец-то и