– признак того, что во мне происходит писательская внутренняя работа. С этой стороны смотреть – как чудесна молитва моя: «Научи мя творити волю Твою».

Из Метерлинка «Жизнь пчел»: «Человек действительно становится господином пчел, господином тайным и неведомым, который всем управляет, не давая приказов, и держит все в повиновении, оставаясь неузнанным».

Читал где-то, что в какой-то оккупированной зоне немцы убивали всех стариков за 75 лет. Со стороны глядя, т. е. с государственной точки зрения, это совсем даже неплохо – убивать бесполезных стариков, имея в виду полезную жизнь молодых. Но с внутренней стороны, т. е. со стороны тех, кто любит этих стариков – какой ужас такое убийство! Итак, вся жизнь человеческая со стороны государства – добро, со стороны самих людей – зло. И наверно в перспективе схождения такого добра и такого зла говорится о времени, когда лев ляжет рядом с ягненком. Единственное, что государство могло бы без вреда людям делать в отношении стариков, это взять на себя исполнение воли всех тех из них, кто захотел бы сам умереть. Но и то вероятно, если такие найдутся, то не захотят пользоваться государственной помощью и все сделают сами.

7 Августа. Три дня стояли очень холодные, как в конце сентября. Сегодня теплее, но ветер шумит.

223

Чувствую, как унизительно мне унывать и непристойно мне, написавшему такие радостные книги.

В своих руках, в своей силе… Но если руки отваливаются? Уходи из дому, подвергни себя испытанию. Люди огорчают, – пропусти это.

Федина озлобленно ругают за книгу о Горьком. Обвиняют в обдуманной проповеди аполитичности художника. Меня злобит в этом согласованность пигмеев. То же самое было, когда я направил свою повесть Калинину и Жданову, и мне сказали: – Вы увидите, что у них все сойдется в одно: двух мнений не выйдет. Что-то сектантски упрямо-единое. Похоже на немоляк, толкующих св. Писание на свой «дух». Так точно мы, юные марксисты, занимались сведением всех «надстроек» к экономическому основанию. Так теперь во всем написанном ищут политику и если не находят, то обвиняют в аполитичности.

Итак, писатель, ты обречен, напишешь на заказ, как надо (говорят, в один сезон явилось шесть «Грозных») – тебя снисходительно похвалят, дадут орден и тотчас обратят тебя в мебель советского строя. Напишешь искренно, как сам понимаешь время – изругают за индивидуализм, взлетишь выше всего временного, напишешь то, что переживает душа человека – тебя обвинят в аполитичности.

Ляля мне сегодня говорит: – Ты так печален, нехорошо, ты – это Веселый дух, ты в печали – это не ты. Давай думать, чем жить, если оставить литературу.

Меня передернуло. Сколько раз мне было трудно, как писателю, и я переживал время, и писал лучше. Так я боролся один, а теперь мы вдвоем и сам друг меня искушает.

Да, конечно, легче вдвоем, но эта легкость относится к жизни, но не к искусству…

А впрочем, если б я серьезно взялся за перо, чем бы Ляля мне помешала? Нет, я просто сам пал, и Ляля меня утешает, все равно как если бы я заболел, она бы ухаживала за мной,сострадала.

Мне самому надо без нее что-то выдумать и взяться.

224

8 Августа. Истинный художник не может быть аполитичен, но политик редко имеет хоть какое-нибудь внутреннее соприкосновение с искусством. В наше время политик вообразил себя хозяином и руководителем искусства. В результате получается басня о медведице и пустыннике. Политик, как медведь, охраняя искусство, бьет по мухе и разбивает череп. Теперь если бы даже и дали свободу художнику, он не встанет, п. что после такой горечи никакой мед сладок не будет.

— Удивляюсь, – сказал я, – почему это у нас так носятся с писателями, чего ни попросишь – все дают. Раньше я этим гордился, относил к себе, а потом узнал, что заслуги мои тут не при чем, дают не за то, что я стою, что я – это я, а за то, что я вообще писатель.

— Понятно, – ответил А. В., – кто дает-то? Положим, Калинин, а что сам Калинин – слесарь. Пусть он президент, в существе своем он остается слесарем и к писателям питает особенное, рабское почтение. <3 строки зачернуты.>

— Но, если так, А. В., то откуда же берутся эти пытки писателю, устраиваемые через особые организации критиков-подхалимов?

— Это, М. М., другая сторона. Раз уже мы взяли тебя, как балерину, платим тебе, паек даем, то, пожалуйста: обнажайся, танцуй.

Еще А. В. вчера говорил:

— Не знаю, что-то решиться не могу на землю сесть. Время-то, ничего не поймешь, что будет после войны. Разоренные страны потребуют больших средств – откуда их взять? Если в Америке, то надо что-то уступать и граждан приводить в приличный вид. Или, напротив, придется еще крепче зажать. А вот маршал Жуков сказал, что года через два опять будет война. Скорее всего, крепче зажмут.

— Ну, а если у немцев произойдет революция?

— Вот это-то и страшно: из-за этого может все и произойти худое. Немцы разыграют революцию, как в 1918 году, а наши обманутся и ввяжутся.

225

Думаю, что если уже А. В. догадывается о том, что немцы надуют, то наверно они не надуют.

Конечно, в Пушкине плохая природа, но есть ли она теперь где-нибудь в России такая, как нам хочется? Дело в том, что природа, как мы ее понимаем, это не только леса, озера, моря. Над этим хаосом, казалось нам тогда, носится Дух Божий. Теперь этого Духа нет, и остается хаос, от которого укрыться хочется где-нибудь, в том же Пушкине <зачеркнуто: в своем садике под яблоней> Скамеечку я себе вчера сделал около яблонки, сяду на нее, густые ветки с яблоками защищают глаза от солнца, свет проходит зеленый, на яблоках показывается розовый рисунок в росе, и хорошо.

Нет, раздумывать о будущем нечего и, главное, не надо этим будущим смущать нынешний день. Мы не должны, главное, рассчитывать на то, что война скоро кончится. Надо жить так, будто война никогда не кончится и что не нам суждено поднять и оправдать прошлое: не нами начиналось, не нами и кончится.

С точки зрения художника, праздник есть высшее достижение творческого духа. – («Приидите, празднолюбцы».) С точки зрения политика, праздник означает просто день отдыха.

Все дни проходят рабочие, и только один день в неделю празднуют. Так точно и люди, по способностям своим определенные на черную работу – их сколько! А людей, определенных на праздник, горсточка. Пушкин, например, истинный празднолюбец, Лермонтов, Гоголь, Чайковский… их по пальцам можно пересчитать: все празднолюбцы.

Вздумалось взять Григорьева в соавторы по написанию «Падуна», рассказал Ляле об этом и, конечно, она согласилась сама взяться за эту работу. Так нашлось средство отвлечь ее от садоогородного запоя, грозящего ей полным одурением, как было это у сестры Лидии.

226

9 Августа. Развернув книгу, прочел:

— В мире пчел, очевидно, все подчиняется будущему (Метерлинк).

Мы, люди, сейчас точно в таком положении, хотя при полном отсутствии добровольного согласия, единодушия.

Сын Удинцева, Глеб, мальчик, воспитанный в православии, в учении своем на летчика дошел до такой степени увлечения, что теперь, назначаемый на фронт, написал отцу: – Поскорей бы добраться до фронта, а то боюсь, война кончится.

Совершенно как пчела, и вот всем бы так, все бы хорошо было, но весь наш тыл посвящает себя не будущему, а настоящему. – Успеть бы на войну, – говорит один. – Поскорей бы война кончилась, – молится другой.

— А вы как относитесь к словам сына? – спросил я Удинцева Бориса Дмитриевича. – Я смотрю на них, – сказал он, – как на обреченных, охваченных пламенем смерти.

И правда, они уже обреченные люди на смерть и живут среди нас в том же отношении, как крылатая бабочка в отношении гусеницы: чтобы возникла из гусеницы бабочка, ей нужно искать пищу и потом грызть капусту с утра до ночи, от росы до росы много дней. А у бабочки, порожденной этой гусеницей, крылья, и вовсе нет даже и кишечника, и вся жизнь совершенно другая: там долго, тут один день, там жизнь вся в капусте, тут хоть бы день, да на цветах.

Прослушав эту запись, Ляля сказала: – Это верно, только ведь не вся жизнь этим захвачена: сейчас мы знаем людей, верующих в божественный путь человеческой личности на земле.

У Никулиных бывает всякий народ и больше советская знать. Она грузинка, дама приятная во всех отношениях, он мужчина удивительно спокойного характера (служил начальником угол, розыска). Человек, впрочем, настойчивый и с кем добряк, с кем может быть и жестоким (советская выправка). – Образование его, – сказала Ольга

227

Семеновна (жена его), – среднее, но он много читал и понимает (впрочем, сына своего назвал Владленом). Вот у них всегда чувствуется дух улья, и можно легко ориентироваться в политических настроениях. Так вот, слушая салюты, можно бы, кажется, радостно ждать скорого конца, но тут дух улья отвечает, что конец еще будет не скоро. Вероятно, этот дух улья, распространяясь широко в народе, и является тем таинственным источником понимания в народе общей политической линии.

– Видите, вон идет молодой человек, похрамывает. Это счастливец. Он уже третий раз возвращается с фронта, первый раз был 5 дней и ранило, второй раз неделю, третий тоже несколько дней и вернулся на одной ноге.

Были у Никулиной Ольги Семеновны (потеряла сына). Женщина, которая спасается от горя на людях. Другие в таких случаях уединяются. Первые глубже, вторые милее и легче. Восхищается своим мужем, изображая его извне, как если бы он был жеребец.

11 Августа. Щекин-Кротов хороший работник на пользу ближнего, делая свое учительское дело, втайне через это хочет быть, как артист. Любой великий артист, видя доброго человека в его деятельном добре, позавидует ему, скажет со вздохом: «Вот мне бы так!» А Щекин, добрый человек, все ждет, когда наконец его признают артистом. И вечно непризнанный, околачивает пороги искусства. И всегда и везде какой-то вечный смешной провинциал.

Пришел Г.Э. Бострем, очень, очень постаревший. Он принес нам в своей личности трагедию художника. Его рассказ о том, как он, убежав от семьи, жил в колхозе сторожем и писал Христа (наконец-то вырвался от семьи, бросил писать Ленина и взялся за Христа. А завет старца ему был: «слушайся жены и пиши Ленина»). Писал Христа, поглядывая в окно на лошадей (взялся их стеречь). Писал мазками под Поля Сеньяка, беспредметно, и только был намек на Христа. И вдруг

228

все распалось и показался лик Христа на небе (сам сказал: «это была галлюцинация»). И начал писать этот лик (икону). События семейные к этому времени: умерла зловредная