высшей нравственностью считаем отдать душу свою за друзей своих. Это мы слиться хотим в одного человека подобно тому, как сливаются капли воды, стремясь в океан. (Акуловское водохранилище.)

Волны, ласкаясь так нежно о берег в жаркий час, потихоньку размывают его.

А бывает, вода вступает в прямую борьбу, волны хлещут всей силой о скалы, но горы стоят и как будто им эта

263

война – просто игра. Проходит буря, и опять вода ласкает нежно, размывает твердыню. И так бывает, самый маленький ручеек за большое время рушит скалу. Смотришь на эти волны и не можешь не думать о себе: что вода и берег – это наша душа в борьбе за свободу. Вечно бьется наше сердце как вода о берег, раздвигая границы нашего разума. Широко расходятся берега в устьях рек, впадающих в океан, но все равно ведь и сам океан в берегах. Так наверно и вся наша борьба за свободу лишь в том, чтобы раздвинуть законы разума так далеко, чтобы они стали невидимы, как берега океана.

10 Сентября. Я сказал, что мы, русские, приближаемся к осуществлению старинной мечты о проливах и воссоединении славянства.

– Читала у Достоевского: «И се буде, буде!»

– Да, читала и удивляюсь большевикам, начиная с «мир без аннексий и контрибуций», помнишь, и погоны срывали, и церкви ломали, а теперь сами на себя надевают погоны, открывают церкви, метятся на проливы, откуда они ума набираются?

– Это, дорогая моя, не ум, а история: между нами, личностями, есть умные и дураки и так, что один чуть-чуть поумней, другой чуть-чуть поглупей, а в истории ум один, и его люди получают не от природы, а входят в него. Вот мы с тобой сейчас ничего не знаем о политике, живем глупенькие, а войдем в тот ум и какие еще будем умные-разумные!

Такие типы, как тесть лесничего (кондитер Юшков), как «Борис Палыч» Петин – это собранные со своих социалистических гнезд анархисты. Думая о них, вглядываешься в деловых коммунистов, директоров фабрик, больших совхозов, трестов и начинаешь понимать сущность социализма, как со-анархизм: союз анархистов.

Нет, евангельское учение ничего общего не имеет с этими системами общественности, социализмом и анархизмом,

264

а если хочешь, то оно вмещает и то и другое, и что только вздумается, как «кесарево» начало, «отдай кесарево» и т. д.

Мой образ спокойствия, в который я смотрю, содержит в себе это «отдай кесарево».

К детскому рассказу «Наказанная ель» конец: задалась безветренная дождливая грибная осень, ветка не качалась целый месяц и за это время пустила корешок и проросла.

— Помните, друг, хаос революционной жизни с выстрелом матроса в актера, который читал стихи о Христе. Это означало, что божественное начало мира берет в свои руки человек, в душе которого открывается отныне беспрерывная борьба кесарева начала с боговым. И вот теперь это опять разделяется и будет разделяться больше и больше.

— Можете быть спокойны, добрые граждане, большевики теперь стали не те, и будут делать и что надо, и что вам тоже хочется.

Огонь и вода в природе, как мужское и женское начало в душе человека и как часто вода гасит огонь, так женщина подчиняет себе мужа, и как от огня вскипает вода и обращается в пар и дождь, пробуждающий жизнь на земле, так и…

Сегодня мелкий теплый дождик идет, по [тонкой] наклонной проволоке электропровода тихо катятся светлые капли, некоторые на минуту останавливаются, но [их] настигают другие, сливаются, и общая капля бежит до следующей и тоже поглощает ее и так дальше, пока наконец большая тяжелая светлая огромная капля не падает с проволоки на землю и там начинает долгий и сложный свой путь в океан.

Я очень рад, моя капля, что видел сейчас на фоне темного Дерева твой сверкнувший серебряный путь падения на землю и вспомнил себя самого, что тоже и я когда-нибудь упаду

265

и тоже непременно, как и ты, приду в океан, где все души сливаются в одну единую мировую душу. И вот ты, капля, в океанской [воде] предстанешь всем океаном перед солнцем.

Каким словом я назову тот огонь, перед которым предстанет моя капля мировой души?

Этот огонь, это солнце мировой души у нас, людей, называется Богом.

Мне жизнь надо устраивать себе так, что если вот вкопаешь столбик в саду для стола, на котором под яблоней буду писать, так чтобы этот стол стоял так до моего конца, и забор так, и все, все делать раз навсегда.

11 Сентября. Ляля трудится над устройством «чая», только если наезжают гости. Для себя же дома со своими она не потрудится чайник [крышкой] покрыть, да и стоит другой раз чайник, остывает, и не нарежет хлеба, и не разложит на тарелки – ломает пальцами и откусывает. Этим самым объясняется и война ее с тещей за порядок нравственный против порядка формального и тоже неприязнь ее к церковникам, удовлетворяющимся исполнением обрядов. Она стоит на страже духовного движения на всяком месте, во всякое время, во всякой вещи – она истинный революционер.

Раньше я мысли свои нераздельно помещал в свои литературные вещи, теперь в них попадает лишь третья часть: первая часть направляется к Ляле, вторая войне и только третья литературе.

Видишь человека, какой он со стороны, только пока не вошел с ним в короткие отношения. Когда твой внутренний мир слился с его внутренним миром, тогда прощай тот человек, каким он существует между людьми. Ты видишь тогда своего человека и ценишь его, поскольку тебе самому с ним хорошо или плохо.

Истинного реалиста можно узнать, перечитывая его какую-нибудь вещь до тех пор, пока, если он не реалист,

266

а придумщик, не откроется читателю сюжетная канва, по которой он расписывал. Если же он действительно реалист, то сколько ни читай, никогда не найдешь канвы: или она так искусно выдернута, или художник сам поверил в правду своего изображения, забылся от себя совершенно. Вовсе и не надо для реалиста, чтобы в действительности было то, о чем он говорит. Нужно, чтобы он верил в действительность того, о чем он говорит, и обладал способностью уверить в этом читателя. Того, что у Гоголя нет в действительности, но он всех уверил, что это так есть. И вот он реалист.

Утописты (мы в 19 в.). Раз человек какой-нибудь способен, кроме себя, еще думать о счастье другого, далекого и отвлеченного человека, то он уже не естественный массовый человек, жизнь которого определена потребностью питания и рода, а человек-полубог, вроде Михаила Бакунина. Однако и тот тоже будет утопистом, кто вовсе откажется от божеского начала своей природы и будет оперировать массами людей, исходя из двух этих потребностей.

Реальная жизнь общества состоит именно во взаимодействии Я и Ты. Ты голоден – Я тебя накормлю. Ты одинок – Я тебя полюблю, – вот действительно реальные основы общественности.

Если ты пришел к тому, чтобы строить возле себя внешнюю жизнь так, чтобы поставленная вещь оставалась на своем месте до конца твоей жизни, то в области духа тоже все должно устроиться и расставиться на свои места. По-видимому, вот это и есть христианская кончина живота, непостыдная, святая, мирная и безгрешная.

Что, если променять машину с резиной (два комплекта) и гаражом в Москве на корову с сеном? А ведь променяют…

12 Сентября. Начитался газет. В Болгарии «свобода» как у нас в 1917 году. Новая идея, определяющая новое сознание гражданина всего мира, это что после войны

267

останется весь мир под влиянием только двух государств: США и СССР. США выступит на мировой сцене, как охранитель частного интереса, СССР — общественного.

Нам же, физическим носителям интересов частного и общественного, остается мечтать, как Гоголь, о том, чтобы нос Ивана Ивановича перешел бы к Ивану Никифоровичу, а губы Ивана Никифоровича, или что там сказано у Гоголя, перешли бы к Ивану Ивановичу. Но оно так и будет, так или иначе, а носы должны перемещаться, то с дракой, то вежливо раскланиваясь.

Но во всяком случае после войны, конечно, жизнь, хоть физически-то сделается легче, да и нравственно, конечно, то, что было, то было, и больше к нам не вернется.

Итак, достижение этой войны есть приближение всех нас к идее единства управления мировым хозяйством при наибольшей свободе личного интереса и национального самосознания. В том, или другом, или третьем отношении каждая из трех идейно воюющих стран принесла свою жертву..

Но вот вопрос: национальное самоопределение из этих трех начал, вступивших между собой в борьбу за единство (личность, коллектив, нация), – одно только оно является предохранением от механизации как личности, так и общества. Следовательно, Германия, выставившая идею нации, должна бы явиться нам, стерегущим личное начало в человеке, наиболее близкой… и вот вопрос: почему же так выходит? На этот вопрос один ответ: теперь подумайте сами, а в следующем номере (журнала) будет ответ этой загадки.

13 Сентября. Сентябрит. Окладной дождь. У Ляли болит сердце от неумеренной работы на огороде. Ох, и дорого мне обойдутся ее помидоры! Поскорее бы ее оторвать от «природы» в Москву, а на весну м. б. куда-нибудь увезти и на даче посадить тещу.

Читал в Лит. газете нападение на Федина за книгу о Горьком. Читал почти без неприязненного чувства к нападающим:

268

до того уж в прошлом и сам Горький, и его барабаны. Может быть, очень бы кстати было бы выступить мне со скандальной речью вроде такой: – Вы нападаете на Aедина, который отдал должное писателю A.M. Ремизову, вы понимаете защиту Ремизова, как уклон от современности к прошлому. Но Ремизов ведь единственный из русских писателей, кто сознательно писал о родине нашей, о лучшем и низком в России. Вспомните, что революция в этом отношении не развязала рук писателю, а как раз наоборот, связала. В то время даже в анкете нельзя было назвать себя великоруссом. Но вот пришло время великих испытаний России, и вспомнили родину, и забили барабаны о родине, воины надели погоны, в церкви стали Богу молиться за спасение родины. Не пора ли вспомнить Ремизова?

А что Горький у Федина изображен как робот мудрости, распределявший ее в тысячах писем малообразованным и простодушным пишущим гражданам, то ведь это же и правда: Горький был именно роботом пропаганды. И почему нападают на Федина, если мне же самому в личной беседе в Кремле по поводу чествования Чехова М.И. Калинин сказал: – А Горький вовсе не был так талантлив, как Чехов, как вообще об этом говорят: он был «публицистом». – Может быть правдоискателем? – возразили мы. – Да, да, публицистом, – ответил М. И. – Так вот Калинин в Кремле может искренно высказываться, почему же