на рассвете схватил каплю, и она связала ветку с черенком листика. Когда солнце взошло, все деревья золотые и багряные засверкали твердыми каплями самой чистой небесной воды. Но мало-помалу горячие лучи стали согревать капли, и, распускаясь, они освобождали сначала скрепленные ими листики, потом сами стали падать и сталкивать собою нижние листики. Так больше и больше, и так листья на деревьях везде с шумом потекли. Скоро белое от мороза поле в лучах солнца стало черным, и еще немного спустя с черного стал подниматься пар, похожий на дым, и этот дым от неуловимого телом движения воздуха везде по земле побежал.

В лесу на полях на одном корне стояли две белые березы, родные сестры. На них тоже оставались еще листики, как золотая сеть, сквозь которую можно было видеть свободно все подробности леса. Вокруг берез была полянка,

298

ставшая белой от мороза, и на белом лежала от белых сестер-берез длинная двойная черная резкая тень. Когда же солнце разогрело капли на березах и потек лист, то и внизу на поляне стало все больше и больше темнеть. И когда стало везде на поляне темнее, то в тенях, падающих от белых берез, мороз не растаял. И так на темной поляне с двумя белыми березами лежали белые тени, как будтфне тени, а чистое отражение белых берез.

Нет у меня ни к чему в природе такого сочувствия, как к капле воды на росистом восходе солнца. Найдет горячий луч солнца в траве, в цветах, на листе дерева свою капельку, и засверкает она и заиграет всеми цветами: вдыхаешь воздух – она красная, чуть колыхнулся при выдыхании – она зеленая, чуть сердце толкнет тебя вправо – она золотая, влево – глядит на тебя фиолетовый покойный огонек.

Тогда, заглядевшись на игру этой капли, с тревогой жду, чем кончится эта игра: сохранится ли такая тишина воздуха, чтобы эта святая капля всей великой воды, принявшей личную форму капли, успела в горячем луче подняться на небо, или дунет на каплю легкое утреннее движение воздуха, и она упадет на землю и соединится там, в земле со всей работающей водой и долго-долго будет трудиться и мучиться, пока наконец не придет в океан.

Я сочувствую капле и сам себя понимаю, душу свою, свою личность вижу как каплю, висящую в воздухе в красном страхе упасть на землю или в зеленой надежде подняться на небо. Красным, зеленым, синим, золотым светом играет капелька моей души, и когда приходит на зеленое, это значит, я живу в надежде не упасть, не умереть, а может быть прямо подняться и улететь.

15 Октября. Два эти дня туман не расходился. Небо висело над самой землей. И нельзя сказать, что из этого выйдет, то ли туман разойдется и объявится солнце, то ли надолго пойдет дождь. Вчера после обеда определилось: вышло солнце, и сегодня в белом морозе встал золотой день.

299

В пятницу вечером были у Никулина и в первый раз в жизни я выслушал исповедь чекиста. А на другой день утром в субботу пришел Бострем и до обеда я выслушивал исповедь интеллигента-христианина.

Вечером праздновали рождение девочки в семье «тестя», и так хорошо было и просто сидеть, выпивать и петь песенки в дружной семье.

Исповедь чекиста. Он участвовал в расстреле семьи Романовых.

— Это всего несколько секунд.

И постоянный упор на гуманность чекистов: «Во Франции, например, там гильотина, народ, а у нас в подвальчике и всего несколько секунд. Исключительная гуманность». Точно так же было и с князем*.

Ужас от них (к рассказу Чекиста) не в том, что они убивали, а что они все одинаковы в чем-то, и это что-то направлено против твоей души, и тебе душу твою приходится от них укрывать.

То, что он рассказал, каждый из них мог бы рассказать: этим они связаны все ум в ум.

— Надо всех уничтожить, кто посмел бы крикнуть: «Убийца!» Когда все погибнут дерзкие, тогда осмиренные люди убийцу назовут победителем.

То, что я делал хорошего, то стало для всех хорошо, и я в нем умер, из моего «Я» это ушло навсегда, и если получаются теперь от читателей хвалебные письма о том, я отсылаю их туда, где я когда-то был. Все действительно ценное для меня, это оставшееся живым в моем настоящем «Я». И

* В машинописной копии приписка рукой В.Д. Пришвиной: «Дальше страница явно уничтожена, но я помню рассказ, как Никулину было поручено уничтожить арестованного князя (не то Оболенского, не то…). Словом Н. его успокоил, расположил к доверию и повел, идя сзади. И неожиданно в спину расстрелял».

300

пусть теперь лысина, а когда-то кудрявые волосы, пусть зубы вставные, живот, все равно только то, что теперь… Нет, нет, прошу…

Бострем вдруг благодаря Ляле вскрылся. Он потому так много говорит, что дома в семье молчит. И он мечется в богоискательстве, потому что лично не удовлетворен в любви (пантеизм – не выход). Гете – это старо, новая проблема. Это не борьба добра и зла, а борьба злых духов между собой и т. п.

16 Октября. Опять безоблачный восход и мороз, и опять белые тени. Вчера на ночь думал, что нет дела мне до того меня, когда я был в кудрях – это прошло, это мертво, я теперь лысый и что есть во мне лысом, то и есть и живет, а что было, того и нет. Из этого сознания мне выступает героический путь борьбы за жизнь. В том именно героизм, что чем меньше остается жизни, тем больше требуется силы сознания в борьбе со смертью за жизнь и так вплоть до решимости свободно, охотно и радостно жизнь свою отдать и тем самым утвердить волю Божью над смертью. («Смертию смерть поправ».)

Но сегодня я молился утром в сторону востока, перед моими глазами были черные колонны деревьев, и между ними золотом разгоралось небо. Сколько раз в жизни своей и теперь, и когда я еще был кудрявым, обращался я радостный на восток и с трепетом смотрел на небо, и разве это небо на востоке не соединяет теперь меня лысого с тем кудрявым, и разве не тот же все это странник, был кудрявый, теперь лысый и старый, с посошком, идет туда на восток…

Нет, мой друг, конечно, страннику старому труднее идти, чем молодому, и он должен беречь остатки сил, чтобы выйти к золотому пути на восток, но сила его именно в том, что он может оглянуться на весь свой жизненный путь, и лысый может вспомнить ошибки, сделанные им, когда он шел кудрявым, и теперь, соединяя жизнь в один путь, не делать этих ошибок.

301

Рассказывала Ляля: Лосева Вал. Мих. встретилась с ней и поздравила. – Как, – сказала Ляля, – я все время думала, что вы осудили мой поступок и не хотели меня знать. – Это вам неправду наговорили, – ответила она, – я не могла вас осудить, напротив, приветствовала, п. что я доверяю вашей личности.

А вот Бострем не доверил моей личности и теперь, когда узнал, какая Ляля, просит у нее прощения. Значит, есть грех недоверия (Фома неверный).

17 Октября. Капитальный переезд в Москву с Норкой и Васькой. Мороз на крышах в Москве даже и на солнце среди дня лежал. Крыши будто пудрой посыпаны.

На воскресном базаре в Пушкине – картина скрытых, сдавленных извне индивидуальных инстинктов. В ворота народ не идет, а вваливает, и там за воротами битком набито. Тут у ворот дрались два пьяных инвалида Отечественной войны. Молодой летчик в голубом картузе стал их разнимать. Летчику немного попало. Он отошел, вынул спокойно пистолет, прицелился и убил одного инвалида. Другой пьяный кинулся к нему и свалился, получив удар рукояткой пистолета в висок. После того летчик спокойно положил в карман револьвер и совершенно спокойно продолжал свой путь (милиционеры вероятно спрятались, опасаясь получить тоже заряд). Всех удивило именно спокойствие, с которым летчик совершил свою операцию и удалился.

18 Октября. Страх смерти всего живущего является основным материалом власти. Один человек – Пятница, боится смерти. Другой, Робинзон, пользуется этим и заставляет на себя работать, т. е. обращает в раба.

Лев Толстой путем своих писаний хотел сам для себя уяснить нравственный смысл жизни. Природный художественный талант пришел ему на помощь. И так «Война и Мир» стали картиной толстовского нравственного сознания.

302

Наполеон у Толстого представлен, как если бы коренной русский человек представил бы нам большевика, т. е. человека, верующего в возможность путем изменения внешних условий жизни сделать человечество счастливым. С точки зрения коренного человека (например, Кутузова), счастье человечества находится в руках Бога и человек в этом не властен. Толстой эту мысль только и преследовал, изображая с положительной стороны Кутузова, с отрицательной Наполеона. Но Кутузов Толстому удался, а Наполеон в романе является не живым человеком, а чучелом. Спрашиваем, почему Толстому не удался Наполеон? Отвечаем: потому что, изображая нравственную (душевную) жизнь человека, Толстой недооценивал деятельные усилия человека (Наполеона) изменить внешние условия, в плену которых в какой-то степени находится жизнь духовного человека. Эта ошибка, развиваясь в дальнейшем, привела Толстого к идее пассивного сопротивления, непротивления и земледельческому ограничению личности («толстовцы»). В конце концов, получается так, что от чего бежал Толстой – от порабощения или ограничения личности человека внешними условиями его жизни, к тому самому приходит он, ограничивая личность всем тем, что называется «толстовством».

Моя мысль «Повести нашего времени» заключалась в том, чтобы <зачеркнуто: оправдать Наполеона> поставить на должное место в нравственной борьбе Наполеона-большевика. Я эту мысль пытался раскрыть, обрекая «Кутузова» на косность (не будь Наполеона – Кутузов объелся бы на именинах блинами и умер) и утверждая нравственность личности Наполеона в движении.

— Как же так? – спросили мы.

— Я революционер, – ответил Никулин, – я должен был исполнить свой долг.

— Хорошо, вы убили, кончено. Ну а дальше чем вы живете?

– Сознанием выполненного долга.

303

– Вот тут-то мы с вами и расходимся, п. что сознание выполненного долга является последней чертой нравственного движения, дальше движения нет и дальнейшая жизнь есть лишь «прочее время живота». Зачеркнуто: Жизнь пьяницы, героя Ермакова, убийцы царя Николая II, ставшего пьяницей.> Тут нечего говорить, эти герои мертвы. Но Сталин-то жив и живет, и с ним живет и Наполеон, и Робеспьер, и Бакунин. (В «Повести» именно это и надо дать: оправдание движения и утверждения высшего мира, раскрытия чуда в природе и т. п.)

Итак, 1) движение осуществляется властью над движущей силой. 2) Эта власть ставится на убийства (сдвинул с места, значит, раздавил червяка). Вспомни Машу, сгоревшую при