повторяется, а если весело, то и самое старое с какой-то стороны показывается в первый раз. Трудно решить этот вопрос. Но не раз замечал я, что выходишь из дому в чудесном настроении, только бы радоваться, и вдруг показывается то самое, о чем я начал говорить: нечто в своем повторении, в своей пошлости. И вдруг от этого вида переменяется все твое настроение. Наоборот, выходишь в тоске, и вдруг кто-то встречается, кто-то сообщает тебе известие, или просто любимый человек приехал, или какая-нибудь березка в чьем-нибудь садике показалась тебе райским деревом, и тоска переменилась на радость.

То и другое бывает, – и от себя вещи тебе так представятся… и бывает вещи тебя самого переменят. Но в своем

322

личном хозяйстве я отбрасываю все, что не от себя бывает, и отношу это в книгу случаев – хорошее в приход, дурное – в расход. И так веду я свой рассказ в пределах своего личного хозяйства.

10 Ноября. Вчера за день зима напала, и был холодный ветер с северным ветром. Но к вечеру тучи на небе пожелтели, ветер переменился и сегодня весь зазимок с утра уже полетел.

Вчера Асеев читал свою «Чистопольскую поэму», за которую его так били, а мы поняли ее, как истинно патриотическую вещь, и шевельнулось в голове, что если за это бьют, то что же сделают со мной за «Мирскую чашу»?

Если бы Мичурин был поэтом, не стал бы уродовать дерево из-за одного только раннего плодоношения.

Боже мой, как страшно забвенье: был человек, и я его забыл, ведь так близко к этому: убил.

Уважаемый т. Вишневский, повесть «Мирская чаша» под другим названием была мною предложена для прочтения М.И. Калинину весной этого года. М. И. в общем не возражал против напечатания повести, но сделал мне относительно некоторых мест замечания в том смысле, что они могут вызвать кривотолки. Теперь мне удалось эти места или выпустить, или заменить. Не хочу больше затруднять М. И. вторично чтением и прошу прочесть вас, как редактора, с большой просьбой не передавать рукопись в коллегию или куда бы то ни было. Вы мне просто скажите свое мнение, и я после подумаю, печатать ли мне свою вещь теперь или отложить на <зачеркнуто: до «после войны»> какое-то время.

Мы с Лялей обладаем общим свойством тонуть в дураках: евреи тоже эластичны, с умными – умны, с дураками – дураки, но евреи это только разыгрывают, а мы всерьез

323

из умнейших делаемся дураками, и те всерьез нас за своих принимают. Похоже, что это высокая степень снисхождения и демократизации, высшая моральная скидка, если бы не болезненное чувство… опустошения.

11 Ноября. Рождение Ляли. Подумать только, в какое жуткое время года родилась моя суженая!

Рассказы для детей: 1) Как я научился заводить машину. 2) Рвачи.

Не знаю, есть ли в Москве шофер более старый годами, чем я: не видал старше и пока не увижу, буду считать себя старейшим шофером в Москве. Я хорошо помню то время, когда в Петербурге прочитал в газете «Новое время» корреспонденцию о первых двух «автомобильных каретах», которые показались на Невском. Помню разговоры в деревне о «безлошадных телегах», как называли первое время автомобили крестьяне. И уже лет десять прошло с тех пор, как сдал экзамен на шофера-любителя. Впрочем, хвастаться временем прожитой жизни нечего: это приходит каждому без особенных заслуг. А вот что удивительно даже мне самому, что за 10 лет езды без шофера я не научился заводить машину ручкой, и если откажет аккумулятор, – я не мог до последних дней двинуться с места без помощи.

12 Ноября. Туман, мокрота, угловая засыпь в переулках, вспоминается Петербург.

Ляля – это все в любовь, но не в такую любовь, которая вводит в быт, а напротив, любовь, как движение, как брачный полет. Вот почему она и мать свою любит и в то же время ненавидит: любит, значит, раскрывает крылья, чтобы вместе взлететь, но мать бескрылая, неподвижная, и за это она ненавидит ее.

Вот сегодня ей бы в церковь идти к Ивану Воину: она любит эту церковь, но идти в нее сегодня не может: вспомнила, что такие же попы, как были, один с сиплым голо-

324

сом, другой с лошадиным лицом, и за ящиком та же старуха и те же сухие розы у Казанской Божией Матери: – Нет, пойду в другую церковь.

Закончен второй вариант повести («Мирская чаша»). В политическом отношении осталось одно возражение в том, что одна из героинь остается неверна своему мужу. Но попытаемся, отдам на чтение Вс. Вишневскому («Знамя») и второй экз. Розенцвейгу (Вокс*).

Шевелится повесть-комедия-фильм о женихе, который заочно влюбляется на фронте, прочитав письма, направленные к его убитому другу. Заочная любовь: переписка. Открывается возможность сопровождать генерала в Америку. Жених привезет из Америки подарков, а м. б. и ее возьмет с собой. Все население большой квартиры ждет жениха. Приходит срок, но он не является. Волнение в квартире (жильцы все наши знакомые: смешные диккенсовские люди: Елена Констан., Алекс. Ник.). Вдруг появляется жених вместе со своим другом: оказалось, они дожидались, когда портной сошьет форму. Невеста некрасивая, но в процессе любви расцветает. Мечтают, собираются в Америку.

И вдруг все изменяется: не в Америку, а на фронт, на верную смерть. И вот тут впервые девушка влюбляется и делается красавицей.

Ел. Конст. и Ал. Ник. старые люди, интересны тем, что, критикуя во всем большевиков, живут и действуют, как великие патриоты. И может быть они не одни, а большинство (их критика – это жужжанье пчел: жужжат, а мед носят).

Обстановка московской квартиры и московской бомбежки.

Были у Никольского в Измайлове (встреча через 35 лет), и ели весь день, и удивлялись корове и благополучию.

* ВОКС – Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (1925-1957).

325

13 Ноября. Пришли слухи из Восточной Пруссии, что наши приступили к возмездию. И как подумаешь, то почему бы и не так, раз они вели себя, как палачи и грабители: война и война. Но почему и тогда, когда мы в Польшу вступили в союзе с Германией, и теперь, после Польши, мы обманывали себя возможностью особенного благородства Красной Армии. Почему рядом с разрушением образа честного и умного немца возникал, как бы в компенсацию потерянного, образ великодушного и мудрого русского?

Казалось, столько примеров было дурного, почему же не иссякает потребность веры в добро? Я думаю, что на этой неиссякаемости веры в добро держится сотрудничество наших стариков с советской властью, – такие как Раттай и Ел. Конст. ворчат, ругаются, но работают и становятся славными патриотами (разобрать этот патриотизм).

NB. Начинаю этот патриотизм чуть-чуть понимать в том, что личность, имея свойство веры в добро, в этом случае как бы снимает с себя это добро и отдает его, как снимают одежду, и она висит на вешалке, а не на себе: государство делается вешалкой добра, и вот это состояние называется патриотизмом.

Установление родства возвращает нас к натуральному хозяйству. Так вот я вчера нашел Никольского, отец которого был мне близок: через отца, – родственное отношение, мне дали бидон молока, а я, подумав, чем возместить, предложил горбылей для забора и т. д. Так что если кто-либо мечтает о возвращении к натуральному хозяйству, то тем самым он хочет возвращения к родовому строю.

Приятно иногда подумать о человеке, как родственнике, но иной бежит от родных и в чужом человеке стремится найти себе родственника.

Мораль партии в наше время именно и была в том, что отношения членов партии возникали на почве замещения чувства родства.

326

14 Ноября. Рассвет в ноябре, – туман, слякоть, как это похоже на бессилие болезненной старости. Сколько раз, помнится, в Ноябре я давал себе слово в будущем году убежать на юг от нашего ноября и все не мог. Но до сих пор, слава Богу, мой ноябрь еще не пришел, и я все еще надеюсь от него улизнуть и каждое утро молюсь: – Оправдай печаль и радость мою, Господи, кончиной моей, дай мне кончину живота моего безболезну, непостыдну и мирну…

В «Правде» передавали о великой роли колхозного строя в деле победы над немцами. Вот тоже «оправдание» всего победой. А кто это знал из нас, кто из колхозников не проклинал про себя колхоз, кто бы из него не убежал, если бы это было возможно. Каждый хотел своего: уйти из колхоза, но не мог и делал то, что надо, и вот из этого Надо родилась победа. Все произошло оттого, что каждый о будущем судил по себе, по-своему, «кажется» и «хочется», судил лично заинтересованный, и это личное должно было умереть и народиться другое личное. И так в душевном мире человека совершилось то же самое, что ежегодно бывает в природе: одно умирает, и на смену его рождается другое. Так очевидно, что душевный мир человека вращается в тех же, разве только очень расширенных кругах, что и природа. Но спрашивается, где же было в это время бессмертное начало человека?

И вот в этом-то и была моя ошибка, начиная с первых моих статей при выступлении большевиков. Я, чувствуя в себе это бессмертное начало жизни, судил смертную жизнь по бессмертию и частно-проходящее принимал за цельно-враждебное. Я, может быть, про себя всю земную жизнь отвергал и цеплялся для выражения этого за такое обстоятельство места и времени, как большевики. И самое интересное, это что я свое pars quo totum* видел в большевиках и их за то осуждал.

Теперь становится ясным, что эта война, как может быть и все войны и все способствующие войнам научные

* Pars quo totum – часть за целое, претензия на универсальность.

327

и всякие открытия в своем нарастающем этапе, была борьбой за единство материальных условий существования всех людей на всей земле, т. е. за коммунизм. И, как по закону Либиха, определяющим началом в жизни растений является то питательное начало, которое находится в почве в минимальном количестве, так и в жизни человечества коммунизм был этим началом, и война была за коммунизм, как за начало, находящееся в минимуме всех питательных средств всего человечества.

И разве азот не безмерно дороже и важнее для жизни растений, чем фосфор? Но если азота много, а фосфора мало в почве, то жизнь растения определяется не азотом, а фосфором.

Так точно и бессмертно-личное начало человека, распределенное в каждом, разве не это самое главное в мире? Но оно, самое главное, и доступно всем, как воздух, и неограниченно, как Бог. Однако мы не пользуемся ничем этим великим и важным только потому, что материальные условия жизни человека на земле