научились географии.

Вечер вышел теплый и тяга, как ее рисуют: правда, так много рисовали такие вечера, что все вспоминаешь картинки. Вальдшнепы тянули, но не очень. Я менял места, и когда переходил к лучшему, вальдшнеп пролетал над

508

покинутым местом. Мысленки мои тоже переменялись, и проходили, как облака. И я знал по себе, что такие мысленки перебегают, когда отдаешь все внимание чему-то большому. Так бывает, когда вскроется река и лед пройдет, то по голубой живой новой воде там и тут проплываются небольшие грязные льдинки.

И в облаках тоже, если внимательно смотреть на них, складываются разные человеческие лица, иногда прямо узнаешь даже их. Но лица эти настолько быстро расплываются и меняются, что никогда не останавливаешься на них по серьезному: все это игра, забава, обман. Но когда внимаешь растениям в их росте, животным в их движении, то кажется, будто весь собранный человек, Весь человек из-за своей спины поглядел и отразился во всем, и ты видишь Всего человека во всей природе, как в зеркале.

27 Апреля. Солнечное, залитое, безморозное апрельское утро. Сережки на ольхе и орешнике растут, но далеко еще не пылят. В Бармазовских лесах местами так много снегу, что как зимой, но эти снега питают многочисленные полевые ручейки. Вода бежит, журчит, поют зяблики.

Вчера приходит Альтер-эго Митраши Егор Евдокимович. Принес Правду, узнали из нее о войне в Берлине. Л., конечно, произнесла в беседе с ним слово Бог, Митраша был против этих слов, п. что эти слова вызывали приверженцев деревенского кулачества (так и сложилось у нас: люди верующие и не смеющие произносить имя Божие, сектанты, толстовцы).

В избе городскому человеку жить нельзя: каждую минуту всякий может войти, все на глазах, вся деревня против неизвестного человека есть коллектив безопасности.

— И знаешь, Митраша, – сказал я, – в городе человеческая особь обеспечена, как таковая: и святой, и бандит, и вождь беспризорников обеспечены возможностью тайны своего бытия. Это ни хорошо, ни плохо: это индивидуализм. А в деревне обеспечивается жизнь коллектива. Теперь все

509

нравственные основы такого коллектива рухнули, каждый стал думать по-своему, как в городе. Но внешние приемы слежки за индивидуумом остались прежние. Вот почему и старики больше не сидят на завалинках в ожидании беседы с прохожим, и вот почему бывший матрос Балтфлота Сергей приходит и уходит из своего дома задами.

Сегодня на вечер мы уходим в Усолье, чтобы рано утром завтра выехать в Переславль и в Москву.

28 Апреля. Дождь. Отъезд. Дождик только набрызгал. И потом вырос такой теплый солнечный день, каких мы еще не видали в апреле. Везде в болотных лужах показалась зеленая травка. На Переславском озере хорошие забереги. За Ботиком наш путь пересек летящий селезень. Его преследовала ворона. Спасаясь от вороны, селезень бросился в придорожные кусты, а ворона села поодаль. Я вышел из машины с ружьем, ворона улетела, и селезень, на значительном расстоянии услышав меня, взлетел. Но я стрельнул через кусты, и он упал. Через несколько минут после этого, обсуждая подробности войны вороны с селезнем, мы засели в яму. Проходил грузовик, управляемый женщиной, они помочь нам не захотели и не умели. Обдумав положение, я поднял машину на домкрат, выстелил под колесами камнями и отлично выбрался. По пути узнал от офицера, что войска наши соединились с союзниками на Эльбе.

Вечером читал газету у себя на Лаврушинском и вот что показалось для себя главным. Я почувствовал, что речь Молотова, произнесенная в Сан-Франциско, означает для нас освобождение от плена в том смысле, что плен этот скоро покажется для всех нас необходимым. Во время чтения речи вспомнил из детства, как во время убийства Александра II няня с кем-то шепталась и слышались ужасные слова: теперь скоро пойдут на господ мужики с топорами.

Так и Молотов на конференции тоже погрозился: смотрите, мол, действуйте сейчас, а не как в Лиге Наций, а то и на вас придут мужики с топорами. Выразительны тоже были в этой речи слова о том, что Советы спасли цивилизацию.

510

Тоже выразительны были слова Идена, что конференция в Сан-Франциско есть последняя попытка спасти цивилизацию. После наших переживаний вопрос о спасении цивилизации представляется очень наивным (мы-то знаем же, что истинная цивилизация, т. е. культура, т. е. связь между людьми, между собой и между поколениями заключается в душах, а не в предметах. Второе, мы знаем, что цивилизация порождена капитализмом и что именно эта цивилизация породила войну), однако, внимание к творчеству личности как таковой есть совершенно реальная величина американской культуры, так нужная нам и тоже так же социализм как общественный корректив личных устремлений есть тоже величина реальная. Недаром же Стетинниус назвал конференцию компромиссом. Как бы хотелось, чтобы этот начавшийся порядок всасывания нами личного начала жизни и ими нашего социализма привел к единству управления хозяйства всего человечества.

29 Апреля. В природе совершается торжество. Москва готовится к празднику рабочего мая: многие ходят радостные. Физическое чувство радости несмотря ни на что. И мы себе, втайне тоже радуясь так же, как все, находим лазейку к духу: такая смена быстрая людских положений и жизней (Муссолини казнен!) открывает нам явно, что человеческая личная жизнь есть момент в жизни Всечеловека, и Весьчеловек – это не я и не ты, идущий по улице, и не ты, едущий в трамвае. Это Ты, Господи, наполняющий Собою весь мир.

Любой простак, идущий навстречу, если остановить его и заговорить, так, чтобы он не боялся признаться, скажет тебе в конце концов, как бы складывая оружие: – Да, что-то есть. Мы это слышали в Хмельниках от бывшего матроса, когда-то оравшего: нет ничего, не верю ни во что, и в воздух не верю.

Теперь он говорит: – Я тогда ничего не понимал, был дурак.

511

Я мыл сегодня на дворе нашего дома нашу машину, проходили жильцы, беседовали со мной. Власов, то ли красный профессор, то ли политич. руководитель, приехал прямо с войны. Говорил в трепете, что военные переживания хоронят душу в человеке: дай Бог хоть под конец жизни из-под них выбраться. Он уверял меня, что мои писания для него были источником живой воды, что скоро придет время – я буду полным голосом говорить. Ведь мы же за это воюем. После этого смущенного оптимиста подошел пессимист Шильдкред: – Я в молодости, когда юноши стремятся, был не оптимистом, а теперь к старости, нет… и сейчас не могу со всеми радоваться.

Вечером, вычистив машину, поехал с Лялей в гараж и после зашел к Ивану Воину. Прекрасно выслушал «Се жених». После службы Ляля высказала свое глубокое чувство о совершенной и действенной красоте церковного богослужения. Я же был еще во власти той великой божественной службы в лесу и не мог ей вполне сочувствовать. Я сказал: да, но эта красота не действующая, как нам хочется. Она мало считается с современностью. Я плохо сказал: хотел я сказать, что Отцы церкви ушли в себя, вот как наша теща ушла в болезнь свою и не может чувствовать в добре нас здоровых и работающих радостно. Так и церковь ушла в страдания, в мученичество, и только одних мучеников выводит к радости. Между тем все жить хотят. Это сейчас так ясно видно. Вот видно по лицам людей на улицах: сколько бы ни было страдающих на войне и от войны, жизнь продолжается. Вон где-то даже и запели, дурачки. И вся современность скоро запоет от радости жизни. Или вот эти силы новые, бездушные, сколотившие в эту войну в единство физическое все человечество, уничтожившее пространство, надо же и эти силы сделать силами церкви. И надо всю землю и солнце, и птиц, и зверей тоже расставить в каких-то отношениях с церковью, как церковных птиц, церковных животных. И вот это было бы чудом, т. е. действием веры в чувственном мире.

Начинаю понимать, что Ленин шел путем правды, т. е. не в болезнь уходил, а в дело. И правда его была в том, что

512

он жил не в себя, т. е. в дух, а сжимал дух свой в себе для других (ближних), как сжимали и отцы церкви страданьем дух свой для Бога. Ленин делал то, чего требовало время: он был со-временным, т. е. как человек правды боролся со временем настоящим за будущее. Правда в том, что человек борется с настоящим временем за будущее. Что он преодолевает настоящее время в себе, как болезнь, и выходит за пределы болезни.

Вечером зашли к жене Чагина и занесли ей в подарок дикого селезня. Их прекрасная квартира была наполнена вонью от кошек. Бедный еврей Чагин попал в руки «красавицы», и вот уж как она его треплет и треплет. Она приняла нашего селезня и хочет на него позвать нас и Игнатьевых. На лестнице она болтала о Кавказе, что долго там жила и лошадей любила. – Вот бы вам выбрать какого-нибудь наездника с кинжалом, – сказал я. – Были и с кинжалом, всякие были. Мы решили, что Чагин, как коммунист, спас ее когда-то и теперь сделался счастливым обладателем красавицы. Все понятно.

Ближайшее. Сейчас идти в ВАРЗ, сговориться с Пшеничным, завтра ехать на охоту. После того дать знать Никольскому.

Петя вернулся из Германии с лисицами и отправился в Мурманск, обещал к празднику 1 мая вернуться.

Я вышел на Ордынку и возле ремесленного училища встретил расположенного мне человека, которого не узнаю, но делаю вид, что узнаю. И в сущности совсем неизвестному радостно жму руку при встрече. Он спросил меня вплотную, как я понимаю ближайшее будущее после войны. Я ответил ему: – В Америке цель – обеспечить личность человека как можно больше, и это у них называется свободой. Им этот шаткий путь пока удается. Но с нашей точки зрения там, в этом движении личности не хватает несколько общественного корректива. У нас,

513

напротив, общественный корректив совсем поглощает личность. Дальнейший путь наш будет, вероятно, в собирании в себе личного начала. Да разве не видите вы и теперь, что каждый поставлен в положение борца за себя, борца, которому никто не поможет, если он сам за себя не постоит. Этим самозакреплением начался наш «американизм». И наверно обратно – в Америке благотворно претворяется наш коллективизм.

— Но из-за чего же мир воевал? – Ну, это вам известно, если подумаете. Мы воевали за единство управления мировым хозяйством всего человека.

Мой собеседник был очень доволен и согласился со мной. Не ахти какой человечек, не ахти какая мудрость, но мы все-таки начинаем думать и говорить.

У Никольского: рассказ о св. колодце. (Как