Нептун купался, когда монах уходил.)

1 Мая. Из всех первомайских дней бытия советского такого дня не помню, и лучше не может быть.

Рано приготовился и привел машину. В 10 утра едем на дачу, Л. с М. В. сеять что-то, мы с Никольским на тягу к Пете.

Никольский рассказал, что когда я жил на даче в Жа-бынском монастыре близ Белева, у меня была собака Нептун, а у него Марс. Против моей дачи был святой колодец, вроде силоамской купели, закрытый забором из горбылей. Богомольцы купались в прудике. У дверей вход стерег монах. Случалось, монах оставлял пост, и Нептун, пользуясь случаем, купался в св. колодце. И до того Нептун приладился к этому купанью, что однажды, когда Никольский пришел с Марсом, большим его другом, [Нептун] сумел ему дать понять, что монах ушел, и повел Марса, и оба друга вместе искупались в св. колодце.

Еще Никольский рассказывал, что пока было холодно, я жил в самом монастыре и на страстной неделе

514

поджаривал телятину на общей монастырской плите, и никто мне в этом не перечил и никто меня даже не считал безбожником.

В молодости по себе людей чувствуешь и веришь не думая, что и все так и что люди не каждый сам по себе, а все вместе, как лес. И в лесу точно так же, пока зеленые листья, каждое дерево сливается с лесом, и все лес и лес. А осень приходит – и как горе у людей разделяет каждое дерево по-особому. И вот когда начинается старость: когда по себе уже не решаешься думать о всех, и у каждого дерева, оказывается, есть своя судьба. Осенью в лесу я как в зеркале вижу себя и в этой тяжелой капле, сбивающей желтый лист, узнаю слезу человеческую, и, чувствуя еще всех людей как лес в весеннем уборе, сквозь свои слезы не могу больше, как бывало, соединять свою радость со всею и по своему горю судить о горе всех. Я один стою как на опушке облетающая береза, и нисколько не тешит меня, что мои облетающие листики пойдут в питание и на пользу цветов будущей весны.

Был на тяге с Никольским в Зверосовхозе. Тянули не плохо, но очень было сухо. Катастрофически сухо, и только перед самой темнотой пахнуло весенней свежестью.

Никольский рассказывал свою жизнь с женою, у которой болезнь «психоз отношений». По его рассказам, жена его Евдокия Терентьевна поздновато вышла замуж и оттого полюбила его как ребенка, и стала распоряжаться им, как своей собственностью, измучила ревностью (вот где надо искать корни собственности – в материнстве).

2 Мая. Ночевал у Ии (Петя привез песцов из Германии и повез их в Мурманск). Со мной был Никольский (такая морда, что боюсь на него смотреть). В природе катастрофическая сушь. Вечером в Москве много стреляли, один раз я подозревал, что взяли Берлин. Но, сосчитав залпы до 20, решил, что нет, не Берлин, мало для Берлина.

515

3 Мая. Вчера я ошибся: это взяли Берлин. Самоубийство Гитлера пока оставляет сомнения: не скрылся ли, а еще лучше, если его умершего скрыли и оставили возможность для роста легенды о «Гитлер жив» и в собирании фашистов после этой легенды. А то взять N. – и какая разница между черносотенцем и фашистом, и мало ли их таких у нас, а сколько в Англии.

Кончится война, займусь лошадьми, и не ездить буду, а развивать сознание их. А то ведь заездили бедных лошадей, ездят, а между тем самим же седокам от этого хуже. Надо лошадей овсом кормить…

Вечер у Чагина (Ливанов Борис Ник., арт. Худ театра, жена его).

Статья для «Лит. газеты» «Простое слово».

Почему так трудно сказать что-нибудь мне, старому русскому писателю, от обрадованного сердца. Вот вижу по тропе, вьющейся в гору поднимается старушка, за ней идет учитель, директор семилетки. Учитель останавливается и что-то ей говорит. Старушка, услыхав слова учителя, повертывается в сторону церкви и крестится. И так по всему необъятному нашему отечеству молнией несутся простые два слова: Берлин взят. Такие простые два слова, так просто их повторять, но как трудно мне, старому русскому писателю, из всей глубины своей жизни получить соответствующее личное отношение к этим двум словам.

Старушка, услыхав, просто перекрестилась – и все. А я, писатель, как я могу поднять всю свою большую трудную жизнь и найти в своих словах соответствие двум словам, определяющим борьбу двух великих народов.

Простите, друзья, не в силах я кстати найти свое слово, я буду искать, но признать его таким, чтобы оно было так же просто, как движение руки старушки, отвечающее движению ее сердца… Умаляюсь перед великими событиями, не могу обычными словами умных людей или изысканными словами художников слова… Я умаляюсь.

516

4 Мая. Катценяммер после Чагина. Рассказ Пети о его поездке в Германию, как ему пришлось расправляться с немцами и с девушками, его сомнения в германской правде (за которую, если извне смотреть, они умирают) из-за того, что этой правдой держится лишь молодежь. Его объяснение нашей победы тем, что мы делаем лучшее оружие, что мы по природе умней: Туполев. Что вообще, «природа науку одолевает».

5 Мая. (Великая Суббота.)

Дня три уже по утрам немного хмурится и наконец сегодня с утра благодетельный моросливый теплый дождь. Вчера послал в Лит. Газету «Берлин взят», думаю, что не напечатают. Пишу рассказ для детей на конкурс.

Из Петиных рассказов вспоминаю, как он пришел к немцам в пустой дом со всеми удобствами. Взять ему ничего нельзя, делать нечего. Сел за рояль, тронул. И от нечего делать и думать начал стрелять из нагана в тарелки на стене. Еще как весь поезд стрелял с хода по лысухе на озере. И убили (глупость!).

Еще как в его бригаду попала проститутка, как она боролась за себя, бежала и вернулась. Как вообще на фронте боятся женщин, разлагающих дисциплину (Кармен). Нигде как на войне так не заметно, что вода это стихия женщины (мать жизни, из океана вся жизнь, измены, коварство, красота, буря и лунный свет). Муж вышел из огня, жена из воды.

Нигилист: – На все способен, о всем смекает, на все плюет и все побеждает (русский народ).

Раз наши взяли, а у нас нет ничего, так значит и у них там, где мы думаем, есть настоящая ненашинская жизнь, тоже нет ничего.

К вечеру вся улица в направлении к церкви была усеяна людьми с узелками: в узелках была пасха и куличи, и шли они все прикладываться к плащанице и освящать куличи.

517

Борис Дм., рассказывая о смерти Фета (зарезали), задал мне вопрос, почему целый ряд великих поэтов кончили самоубийством: Маяковский, Есенин, дуэль Лермонтова и Пушкина – тоже самоубийство, да и настроение Блока перед концом. – Вот у Ляли, – ответил я, – бывает такое восторженное сжатие в душе, когда в смерти свет видит или какое-то отверстие из темного мира страданий. Так и поэзия, если ей совершенно отдаться, уводит.

6 Мая. – Не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне (Иоанн, 17,9).

К полночи суточный холодный дождик перешел в самый теплый и такой тонкий, что восковая свечка в руке не гасла. Мы были около церкви Ивана Воина в тесной толпе, выходящей далеко за церковную ограду по улице. Из боковой двери над головами валил пар дыхания стоявших в церкви. Вот бы иностранцу посмотреть, как молятся русские и чему радуются! Когда из церкви послышалось «Христос Воскресе!» и весь народ подхватил – это была радость! И какой тоже порядок! Даже далеко от церкви на улице, откуда ничего не видно и не слышно, женщина старая, прикрывая от ветра свой огонек ладонями, останавливала девушек болтающих строгим окриком: – Вы куда пришли!

Нет, не только одним холодным расчетом была создана победа: корни победы надо искать здесь, в этой радости сомкнутых дыханий. Знаю, что не Христос вел людей на войну, и радости от войны никому не было, но опять-таки не один расчет и внешний порядок определяли победу. И когда теперь всякий простолюдин, введенный собеседником в раздумье о жизни, говорит: – Нет, что-то есть! – это «нет» он обращает к безбожникам и к себе самому, не веровавшему в победу. А это «что-то» есть Бог, определяющий как вот в этой заутрене свою внутреннюю организацию, свободный порядок, и вот это «что-то» (Бог) есть! Так наступает время, когда наше «нет» сменяется «есть». С нами Бог! А это «что-то» в отношениях иногда очень сурового командира с солдатами, «что-то» прячется в этих

518

внешних отношениях. Помню, лейтенант Коля: – Я потому лейтенант, что знаю, куда веду солдата и как его надо вести, а ежели сам он знает больше меня, и я только зовусь лейтенантом, то что из этого?

То же самое «что-то» определяет и работу на заводах и в колхозах.

7 Мая. Моя статья в «Литературке» («Простое слово. Берлин взят») не пошла и тем сказано, что пока в литературе все точно по-старому. И потому бросаю всякие попытки писать на современные темы и отдаюсь детской литературе «Мужичок в мешочке» или «Весенняя клюква», или «Сладкая клюква».

Апрель простоял весь солнечно-морозный и создал необычайно сухую весну. Цикл этих дней закончился праздником первого мая. После того начались серые влажные дни с суточными моросливыми дождями. Сейчас в Москве быстро распускаются деревья под теплыми моросливыми дождями.

8 Мая. Эти дни моросливые. Вчера под дождем путешествовал к Никольскому. Чеховский молебен, о. Михаил, рожденный в 1864 году. С ним поющая тонким голосом баба. Сам Никольский, орденоносец. И ни малейшего религиозного чувства.

Помню пасхальную ночь эту. И ветер-то поддувает, и моросит дождь. И как колышется огонек тоненькой свечи! Но все горит, и кровь человеческая просвечивает через ладонь. И вот этот огонек – это я… Так себя чувствую, так понимаю.

Так и чувствовал, что после войны придет новая тревога. И она пришла: началось это с подавления Греции, теперь пришла Аргентина, и третье, это, что дунули на мой огонек («Простое слово»). И говорят, что учителям приказали усилить антирелигиозную пропаганду.

519

(Ул. Сталина, 21. Улан-Удэ, Серовой Ольге Вас.) По-моему, Ваше стихотворение «Байкал» надо закончить на словах «то шумел возрожденный Байкал». А то великое возрождение Байкала снижается человеческим слишком личным чувством. Я бы еще мог изменить два-три слова, напр., «становилось каким-то волшебством». И больше ничего! Не знаю, или Вы так богаты, или я такой бедный человек: не присылают мне таких хороших вещей. И по правде сказать, я не знаю, кто из наших писателей сейчас мог бы написать с таким тонким мастерством о природе,