в Кремлевку.
Когда Ляля скажет нехорошо или что-нибудь сделает неприятное, то я иногда подумаю о всей Ляле нехорошо и после за этот грех pars pro toto* бываю жестоко наказан. И думаю, что большинство неприятностей, обид, ругани, ядовитых уколов, косых взглядов и т. п. происходит именно от склонности всех людей за случайное в человеке (напр., истерика) делать ответственной всю его личность. Вот затем и указано любить ближнего и прощать его: чтобы сохранять от погрома внутреннего хорошего человека.
<Позднейшая приписка: К теме: искусство как поведение.>
<Позднейшая приписка: От поэзии через испытание временем в конце концов остается человеческий документ, как от весеннего ручья камень.>
Прочел книгу «Великий язычник» (Гете) и вспомнил, что знаменитые когда-то его романы теперь нельзя читать, первая часть «Фауста» вся расхватана и разобрана по рукам, вторая – достояние истории. Но лирические стихотворения
* Pars pro toto (лат) – часть вместо целого
54
остаются и теперь свежи, как тогда. Но так и моя «Лесная капель»: она тоже останется, и мы в этом с Гете равные люди: такой великий, как он, и такой маленький, как я. Возможно, если и всех людей так испытать на время, то так и все, большие и маленькие в чем-то сойдутся.
Заступница. Шла женщина хорошо одетая с девочкой лет десяти. У водосточной трубы стоял мальчик, лет четырех, в бедной одежде и, видно, ожидал мать из лавки внизу. Случайно девочка задела мальчика и, не заметив, что опрокинула его под капель, прошла мимо. Как раз в этот момент из лавки выходила мать опрокинутого мальчика и, как тигрица, прыгнув, догнала девочку с матерью в хорошей одежде, ладонью хлопнула девочку по заднице, сорвала злость. В это время откуда-то навернулась восточная женщина, седеющая, с благородным профилем, вероятно, грузинка. Увидев, что разъяренная мать, русская баба, толкнула, страшно возмутилась и крикнула ей: – Ну и мать, ребенка бьет! – Да и мой не котенок! – ответила ей в бешенстве баба. Может быть, благородная грузинка и не оставила бы эту бабу, и на крик ее собрался бы народ и рассудил бы все по-своему, или в милиции бы разобрали, кто прав, кто виноват, но вдруг грузинка обратила внимание, что девочка, толкнувшая мальчишку, была типичная еврейка, и мать ее тоже, и что она попадала в спор русской разъяренной матери, полунищей, в лохмотьях, с богатой еврейкой в каракулевом саке. Тогда весь благородный порыв у грузинки кончился, и женщина, смолкнув, поникла головой и скорей-скорей перешла улицу и скрылась в переулке.
Лялю привезли из больницы. У нее после операции в лице явилось особое выражение, как бывает у человека, когда он, стремясь неустанно вперед, встретил неожиданное препятствие и замедлил шаг, обдумывая, как выйти из создавшегося положения. – Ты как-то умней себя выглядишь, – сказал я ей, – наверно, ты за это время жизнь свою передумала. – Нет, – ответила она, – я совсем ничего не думала, как дурочка.
55
19 Марта. У людей, соединенных между собой общим языком, обычаями, культом, историей, ну, вот скажем, хотя бы людей русских, есть в душе какой-то более или менее подходящий образ примерного своего человека, на которого каждый и глядит как на образец поведения и, глядя на немца, на еврея или китайца, сравнивает: «вот какие мы, и какие они». Это «мы» берется из себя с того образца, а «они» – со стороны. Не думаю, что этот субъективный образец своего родного, понятного человека был бы неизменным, этот образ, конечно, меняется в русской истории; допетровский образ русского человека, наверно, не такой, какой создался в народе после него, точно так же кустарно-земледельческий образ не совсем такой, как образ советского времени. Но если существует нация, народ, то в глубине его существует и неколебимый образ, что-то остается и связывает эпохи переживаний, как все равно у дна морского не шевелится вода и в бурю. (Вот об этом-то человеке я и говорю в «Мирской чаше» как о читателе десяти русских мудрецов.)
Был у Асеева <зачеркнуто: и удивлялся его талантливости> Говорили о правде, – почему эта «правда» теперь явно идет против искусства, и так решили, что она замуж вышла, устроилась и стала ревновать, как баба, ворчать и драться. Но я думаю, причина лежит глубоко, быть может, в распаде истины (личность) и правды (общество), и еще глубже… (русская история).
Душа человека похожа на море: вечные бури на поверхности и в глубине тишина. Как бы рад был каждый уйти от бурь в тишину, но там в глубине и темно, и воздуху нет. Нечего делать! Приходится бурю принять.
20 Марта. Бюллетени весны, писать каждый день.
Дня три тому назад на Москве-реке на льду протаяли дырочки в множестве, и над каждой дырочкой оказалась ворона. Вчера в том месте, где тогда на ворон смотрели, поверх льда гуляла вода.
56
<Зачеркнуто: Пригласили Мишку чистить Союз писателей, он явился ко мне обалделый от радости. – Да ведь ты, – говорю, – не понимаешь, почему тебе дали такое дело: тебе дали, чтобы ты всех разогнал, тебя вышибалой выбрали, можешь? - Могу.>
<Зачеркнуто: Вся мораль нашего времени в том, чтобы ходить осторожно и поглядывать, не упало бы на тебя что-нибудь сверху. Я все 26 лет так живу, и мне это стало в привычку. А вот какой-нибудь Асеев...>
21 Марта. Самое незвучное слово становится всем нам любезным, если оно входит в состав имени любезного нам человека: взять хотя бы Шаляпина. Точно так же и внешность людей целиком подчинена организующему образ человеческий духу: даже горбатый человек нам становится дорог, если он добр. Я знал горбатого, у которого светились добротой глаза, и от этого для нас горб исчезал: этот горбатый преодолел свой горб. Неужели не ясно вам, друг мой, из этого, что внешний, данный природой вид человека является диктующей необходимостью лишь в отношениях между людьми, преследующими свои конкретные цели, а в Боге все внешнее вовсе и не может быть необходимостью.
22 Марта. (Сороки 9 Марта.)
Выпал за ночь глубокий снег. Ветер с морозом.
Был на именинах у Александра Шахова. Он собрал поклонниц своих и читал им повесть свою из времен Александра Македонского. Я вынул «Лесную капель» и увел всех его поклонниц. Ужас, какой дурак.
23 Марта. Весь день мокрая метель. Переписываем «Повесть».
24 Марта. <Зачеркнуто: Ночью: две силы управляют жизнью, охота и любовь, охота – это Я, любовь – Ты. 57 Охота – это я (все по охоте), любовь – это ты.>
А может быть, Шахов не глуп, а наивен или свихнулся на писании. Ведь и я – после такого опыта! – все еще, когда пишу страстно новое, испытываю это, будто я пишу сейчас лучше всех и такими словами, каких никто не знал. Завтра я кому-нибудь прочту, и наваждение сойдет с меня, но сколько-то времени, пусть хоть пока я пишу, это самообольщение владеет мной. И хорошо вот я успел кое-что сделать, удовлетворился славой и ей почти овладел. Но у Шахова же нет ничего, он пишет, как дикарь, обожающий куколку: он обожает себя откровенно. Возможно, во всем кроме писания он даже и совсем не дурак.
25 Марта. Вчера Ляля закончила переписку, а я исправление повести. Теперь 1) сделать домашнюю читку Федину и Асееву – чтобы убедиться в значимости вещи. 2) Если при домашней читке увижу, что есть за что стоять, то пошлю ее Тихонову для читки в президиуме. 3) Пошлю Жданову.
Виделся с Фединым. Чтение «Повести» назначено на вторник 28 Марта (Федин, Асеев, В. Иванов).
Немцы заняли Аландские острова, Румынию, Болгарию, т. е. входы в Европу с севера и юга. Завеса будущего как будто шевельнулась, скоро, наверно, подымется. Ночью думалось в полусне соединенно, как это бывает: соединялось настроение от разговора с Фединым с занятием Аландских островов в том смысле… что немцы все свое отступление проводили по плану… т. е. что наши победы предусмотрены ими и, значит, это обман.
А когда заснул, то привиделось, будто мы с Петей уехали в Петушки и между нами и Москвой, значит, Мещерский край. Вижу – где-то там за Мещерой мужик в тулупе ходит возле своей лошади: лошадь ест сено в телеге, а он ходит взад и вперед не как мужик, а как писатель по комнате. Куда-то я ушел пониже и там смотрю, точно так же другой мужик ходит взад и вперед. – Чего ты ходишь? – спрашиваю,
58
а он так сердит: – Неужели ничего не знаешь? – И сказал потихоньку, что всю Мещеру немец занял.
Выступал с Фединым и Сурковым в Наркоминделе от «Нового мира»: это Ляля подстроила примирение с «Новым миром». Паршиво чувствовал, паршиво выступал. От Ляли потребовал, чтобы впредь за меня никому не давала согласия.
Сурков поэт вульгарно-сентиментальный и совсем «в естественном виде». Но, впрочем, одна мысль его, сказанная в прозе, была основной моей мыслью: что никто не может принести жертву большую, чем простой солдат на войне, пусть изобретатель «Катюши» чем-то жертвует, но солдат жертвует своей жизнью как чем-то единственно-неповторимым (т. е. мое-то в неповторимости жизни, а что «Катюша», то об этом можно спорить: изобретатель скажет, – солдат жертвует жизнью своей, а я спасаю от врага своим изобретением тысячи жизней солдат; и так в этой сурковской скорби о жизни есть русское тяготение к жертве).
Полезли слухи, что отношения с американцами ухудшаются и условия нам поставлены тяжелые…
«Гнилая мысль». Сурков говорил о жертве жизнью (солдата) как единственном и неповторимом благе. И все это верно, поскольку «жертва» является свободным решением личности, как Голгофа, если же человек «становится» жертвой, то и Голгофа является слепой и тем самым сливается с общим фактом господства смерти в природе. Следовательно, нашего сочувствия и удивления заслуживает лишь тот солдат, который идет на войну добровольно, и если бы ему разрешили возвратиться домой, он бы отказался возвращаться.
<Зачеркнуто: Бомбежки писателей создают атмосферу недовольства правительством в то время, когда в интеллигенции должен бы рождаться энтузиазм.>
59
Она (Дуняша) любила многих, но они, взяв от нее любовь, уходили, ничего ей не давая. Она любила всех, и все пользовались ею и никто не любил. Но пришел один (Архип), кто ее полюбил, и она отдалась ему навсегда, и бывшая блудница стала самой примерной женой.
Выступали у пионеров в Сокольниках. Чудесные лица детей. Думал о разрыве времен (Федин понимает это так, что со смертью Льва Толстого произошел полный разрыв нравственной связи русского общества). А я думаю, что на место слова стало дело и это дело как отмщение кому-то за вину (напр.,
