от сосны, способная предохранить молодую елочку от мороза и ожогов прямых солнечных лучей.
Так дерево-пионер (сосна), а там подальше светолюбивая береза и осина тоже готовили почву.
И сколько сотен, а может быть, и тысяч семян елей должно было погибнуть, чтобы одно семечко попало на эту добрую почву, на тот самый тенистый кружок под пологом материнского дерева! Так получилось в лесу, что под каждым деревомпи онером, тесно прижавшись к нему, поселилась и начала подниматься маленькая елочка-светлолапка.
Терпение елки
Каждый листик у березы трепещет. Но какая бы ни была буря, еловая иголка не пошевельнется. Каждая ветка березы хлещет по елке, стараясь ее забить. Это мучит елку, но теневыносливое дерево выносит и эту беду и ветру не отдается бездумно.
Ни одна иголочка не пошевельнется от бури, и толь-ко ветки-крылья, покачиваясь, как будто спрашивают совета друг у друга: как же дальше нам быть?
Елка и дуб
Гнались они друг за другом, елка и дуб, вверх к свету, кто кого перегонит.
Не по радости, или жадности, или вольности, или гордости затеяли они этот гон, а по смертной нужде: кто раньше высунется в светлое окошко, тот собой и закроет его и сойдется вершиной кроны с другими деревьями, как победитель. И все, кто останется под пологом в полусвете, те и останутся чахнуть на всю жизнь свою.
Вот почему они и гнались и тянулись вверх, елка и дуб, изо всех сил.
Елка
Чем выше поднимается дерево, тем и крылышки-ветки постепенно поднимаются, как будто собираясь по воздуху с силой ударить, — вырвать дерево и унести его к солнцу.
А самые верхние крылышки совсем высоко поднимаются, и на самом верху пальчик елки показывает направление вверх…
Молодой дуб
Играла кудрявая береза своими листиками, трепетала, осина, и между ними дремал молодой дуб.
Невозможно нежные создания вырастают в лесу из какого-нибудь, желудя, уроненного сойкой или белкой. Нитки, не толще, чем бечевка, поднимаются от земли и расходятся тремя ниточками, такими тоненькими, что удивляешься, как это они держатся.
И каждая из этих трех ниточек, поднимаясь над травами, оканчивается огромным дубовым листом.
Дуб, если попадет на опушку на просеке, не поглядит на соседние елки, а вывернет свои державные суки прямо по ним к свету.
Липа и дуб
Липа и дуб в наших подмосковных лесах часто встречаются вместе, как будто ищут друг друга. Весной липа первая зеленеет и как бы вызывает, чтоб и дуб с нею зеленел. Но долго дуб не поддается, и даже когда начнет сам зеленеть, вокруг становится холодно.
Осенью же липа опадает первая, и, когда опадает, дуб, желтый уже, еще долго держится и потом опадает, хоронит под своей листвой липовую.
Сосна осенью теряет не меньше своих двойных хвоинок, чем листьев своих теряет осина. Но сосна на зиму остается все-таки зеленая, а осина голая, сердитая, вся пропитанная своим горьким осиновым соком.
Сосна — святое дерево, ель — мудрое, дуб — могучий, береза — нежна и болтлива.
Лесной шатер
Ель почти всегда свои нижние крылья-ветки опускает к земле, и тогда под этими крыльями образуется непроницаемая для дождя палатка. Тут в ненастье, если сам замрешь, собирается Ноев ковчег. Тут и зяблик на ветке нахохлится, и ежик остановится, и кому придется, все пожалуйте! Но больше всего набирается комаров: сердишься, хлопаешь их, и от этого все разбегаются.
Папоротники
Папоротники окружили маленькую елку так плотно, что от нее осталась только голова крестиком, рыжая шейка и покатые плечи из двух веток, а потом кринолином до низу сошлись папоротники.
Бывает зыбь на море, и все трепещет в светотенях на стенах каюты, так в осиновом лесу в солнечный день от мелькания света и теней даже больно глазам.
Но какое неизменно мрачное спокойствие и тишина в еловом лесу!
Добрая природа
Дерево поднимается, и под ним мало-помалу бугорками вокруг ствола нарастает подушечка: это из того, что падает сверху. И когда потом, долго спустя, от дерева остается только пень на свету, всякие семена летят на сухой освещенный бугорок перегноя. Каких тут только не бывает цветов, ягод, грибов!
Так в самой природе складывается, что на могилах умерших деревьев рождается новая жизнь. Так и хороший человек, чувствуя в себе ту же добрую природу, сажает цветы на могилах близких людей.
Из окна глядеть на деревья — не чувствуешь ветра… видишь — наверху деревья ветками что-то шепчут друг другу. И подумаешь о себе: «Как часто нам кажется, будто мы сами куда-то бежим, что-то делаем, не подозревая того, что кто-то дует на нас, как на эти деревья».
Лучше всего это видно из окна, где сам не чувствуешь ветра.
Елка, начиная с половины, подняла уже все сучья свои вверх, а другая половина опускала сучья свои все шатром вниз. И когда приходил ветер и ветви, раскачиваясь сверху вниз, шептали по-своему что-то друг другу, то нижние ветви не могли ничего им ответить.
Черные тени
Конечно, в жаркий солнечный день даже и елки каким-то скрытым своим лицом радостно обращаются к человеку, и он, среди черных теней встречая яркими пятнами солнечные затеи, мечтает о какой-то своей чудесной жар-птице даже и в ельнике.
Но и в такие солнечные дни эти елки сохраняют свое непокорное наивному счастью лиственных деревьев достоинство.
Шум вечности
Сосны стояли у вечности, и поднимались туда, и там у неба шумели. А маленькие елки, каждая обнимая сосну, слушали.
Спайка поколений
В лесу, как в семье, происходит спайка поколений.
В лесу нас радует не самый лес, его матерые высокие стволы, а больше подлесок, молодежь, кусты, трава-подстил, кочки, грибы, ягоды. Нас радует лес как огромная семья в составе нескольких поколений, а никак не одни старики. Но посмотрите на любой лес возле города…
Бывает, возле города, куда ходят за топливом, так обчистят все, что остаются только большие деревья — и нет тоскливей тогда этого опустошенного леса, похожего на сборище холостых стариков, как в домах инвалидов.
Еловый лес
Какая строгость в еловом лесу! С тех пор как густой щетинкой начали маленькие елочки между собою борьбу за свет, сколько их погибло в этой борьбе, как изредилась эта буйная, щетина. Но по-прежнему все-таки не могло протиснуться между ними новое живое существо из растений. Сколько хвоинок свалилось вниз, чтобы прикрыть землю, сохранить под ней влагу, не дать вырасти ни одной лишней травинке.
Суровая строгость в еловом лесу. От колючих отмерших сучьев внутри леса почти невозможно ходить, и снаружи на опушках ели стерегущие, как монахи, спускают одежду свою темную до самой земли. Сомкнувшись настороже, не дали бы они проникнуть внутрь леса легкому крылатому семечку березы или осины, и те, которым удалось бы сверху проникнуть, погибли бы все на сухой хвойной подстилке. Никому бы не дали елки подняться к свету между собой.
Долго бы стоять такому мрачному лесу в таежном безлюдье, пока бы молния не ударила и не зажгла бы. Пожаром, огнем обыкновенно кончается лес в таежном безлюдье.
Но к этому нашему лесу пришел человек, пошалил топориком, осветил мрачный лес, и, пока собрались старые елки, светолюбивые деревья, березы и осины забросали все поляны сплошь своими легкими крылатыми семенами.
Тогда все, что копилось в земле под толстым слоем
хвойной подстилки, открылось, и буйные светолюбивые травы пробились сквозь хвою, появилась ароматная ягода-земляника, белые грибы под березами. Каждая травинка, каждый грибок, каждый, цветок и молодое лиственное деревце своим появлением, и цветением, и ростом стали рассказывать дивные вещи о тайнах, заключенных в семени. В лесу началось возрождение — дело рук человека.
За лесными материалами не стоит очень гоняться, а то неминуемо в них зароешься, и пойдет писание на многие годы. Надо, однако, помнить, что лицо природы только тогда покажется в поэме, если согласуешь с ней показ души человека.
Времена года
Многие любуются природой, но немногие ее принимают к сердцу, и даже тем, кто к сердцу принимает, не часто удается так сойтись с природой, чтобы почувствовать в ней свою собственную душу.
Весенняя дорога
Вчера был солнечный день. Весна света началась на дороге. Солнечный луч грел, грел дорогу, прошел автомобиль, и колея заблестела. Еще нога скрипела на снегу, еще палочка визжала на ходу, но земля на колее залысилась, и тут нога, обутая в валенок, поскользнулась.
Так на дороге началась весна света.
Зонтики
Машины мешали мне на шоссе. Я перелез через канаву и пошел к лесу по снегу. Между полем и лесом был пустырь с болотными кочками и кустарником. В кочках стояли высокие серые сухие зонтики. В каждом зонтике непременно лежал внутри розетки белый комочек снега. На одном комочке сидел великолепный цветистый щегол, и так он устроился, что с комочка ему было как раз, чтобы сверху выклюнуть семечко из розетки: клюнет одно, а десять слетят вниз, темненькие, на белый снег.
Щегол об упавших листиках не тужит: когда розетка опустеет — их много, — перелетит на другую, а что внизу насыпано, то не пропадет, синичкам достанется, а что снегом засыплет, тоже не пропадет: вешние воды унесут семечки в другое место, не все же и зонтикам на одном месте сидеть.
Последние морозы
Бывает оттепель перед последними сретенскими морозами, птицы ее принимают за начало весны: рябчики пересвистываются и начинают предвесенние поиски пары.
Тетерев токует во весь дух и так, что человек, услыхав это, тоже вовлекается в обман, и если еще молод и есть время — бог знает что бормочет.
Снег на ветвях
Невидимые звезды снега теперь спустились сверху, возле нас в воздухе блестят спокойным дождем искр, и остаются на сучках деревьев, и от этого дерево сверкает все от верху до низу каждой веточкой, каждой зимней нераскрытой почкой.
В городе
Сегодня солнечный день и с морозом. Когда солнце зайдет за тучу, мороз пишет на стекле веточки тропических растений и водоросли теплых морей. Когда же солнце опять появляется, мороз бросает мечту свою невозможную о тропиках, плачет и разбегается по стеклу каплями.
Эта игра солнца с морозом окончилась, когда все облака сбежали с неба и солнечные лучи не только высушили на стекле все капли, но даже и нагрели стекло. Морозу не за что было взяться на стекле и когда солнце село и стало темно.
Тогда пришел к нам гость и, поглядев в чистое стекло, с шестого этажа на серые коробки домов, сказал:.
— Какой вид!
Дворец моей юности
Сегодня иду с утра лечиться утренним морозом.
С восьми утра солнце еще не выше домов, и лучи на Ордынке летят низко, образуя солнечную крышу над всеми домами. И от этого внизу, под солнечной крышей, оседает голубой сумрак, и в нем слышно, как надувается весенняя ворона и чирикает затаенный в стене вестник весны света — воробей.
А дома в голубом сумраке перспективой удаляются, все голубея и голубея. И еще
