человеческая душа борется за то, чего не было.
Источник открытий
В лесу я нашел себе источник бесконечных открытий, и это, мне кажется, я уже сделал: я стал на путь нового изучения природы.
Возмущение на хозяина
Хорошо в лесу тому, кто только о себе думает, как бы ему тут подышать, отдохнуть, успокоить себя. Но если кто-нибудь выйдет из себя и примет к сердцу своему человеческому жизнь самих деревьев в лесу, сейчас же у него начинается в душе возмущение на хозяина и зачешется рука, чтобы вмешаться в это неразумное хозяйство.
И когда пройдет возмущение, и одумаешься, и вспомнишь, что нет тут хозяина, что все само складывается от ветра, влаги, земли и солнца, так еще хуже становится, и еще больше захочется вмешаться в дело природы и вывести всю эту лесную жизнь на человеческий путь.
Нет, нет! на что ни посмотришь в лесу, все живет не но нашим человеческим правилам. И в то же время все получает какие-то формы, в каком-то порядке, в каком-то месте и времени.
Значит, есть какие-то правила и нечеловеческие. Вот бы собрать все наши правила и их да посравнить, чем они отличаются.
Наши правила и «те» (в природе, в лесу) отличаются между собой прежде всего тем, что у них побеждает сильнейший, а у нас лучший, и еще, – что у нас есть милосердие…
Ночью видел себя вырастающим из своей матери: она как земля, я как дерево. Вопрос об индивидуальности и личности продолжается:
1) понять дерево, как цельное живое существо;
2) понять человека точно так же в его естестве и провести между тем и другим параллель: лес наступает, человек наступает, борьба, и рождается поле.
Фокус исследования в том, чтобы выделить на фоне леса нечто специфически человеческое. Например, сравнение индивидуальности человеческой и особи лесной, и как и почему человек обращает лес в парк.
Небывалое
Вопрос при изучении леса: что мы теряем при переходе из леса в парк и что приобретаем?
Создавая парк, мы плачем об утраченном лесе, и когда осенью нам кажется, будто все деревья плачут о чем-то, то это деревья от нас взяли свои слезы: плачут они о потерянном счастье дикого леса.
Но мы знаем, что если плачут и вправду они, то это мы их научили и что это от нас они взяли плакать о чем-то прекрасном и навсегда утраченном и весной радоваться в ожидании чего-то такого прекрасного, чего никогда на свете не было. Деревья знают только о том, что было, но только человеческая душа борется за то, чего не было.
В глубину
Когда входишь в лес па короткое время, и побудешь немного, и пойдешь поглубже, то тебя начнет затягивать в глубину.
Вот бы, кажется, надо сейчас и уйти от соблазна домой и вернуться к делам. Но впереди высокая ель протянула на тропинку мохнатую лапу и указывает в лесную черноту, и там сквозь черноту виднеется окошечко, и сквозь окошечко золотая полянка, и там березка торжествует в косых лучах.
Как не пойти туда на золотую полянку, а на полянке этой чего только нет!
До того затягивает лес в свою глубину, что кажется, будто кто-то идет впереди тебя и заманивает. Бывает, прямо в глазах перед тобой веточка внизу сама качается. Не может же быть, чтобы, правда, сама качалась от себя ветка в полном безветрии, и не ясно ли, что раз ветка все качается, то, значит, кто-то впереди тебя тоже идет…
Не потому ли нас всех заманивают к себе заповедные кондовые леса, что они сами выросли и мы на них не тратили своего труда? Всякий знает цену своего труда, сколько на что из себя убыло.
Опушка у леса вся на свету, как лицо у человека: лес опушкой движется вперед и занимает новые пространства.
Кому в лесу жить хорошо, это тем высоким деревьям, какие господствуют и верхушками стоят на свету. Но каким деревьям лучше всего, кому жизнь – не жизнь, а сплошная масленица, – это тем, кто стоит на опушке.
У тех деревьев ветки всегда купаются в свете, и у них даже задние ветки повернулись сюда, протянулись к свету, как руки…
Это на свету стоят семенные деревья, и это их семенами лес движется у нас по земле.
Лесной глаз
Опушка леса – это фронт его наступления, территориального движения.
Опушка леса у поля и особенно у большой, как поле, лесной поляны, всегда мне показывается так, что лес передо мной двигается в стремлении своем перейти эту поляну и соединиться с лесами дальними. Но я неосторожно взглянул, и от моего взгляда все остановилось, и я всех захватил в том порядке, как они шли.
Впереди по снегу остановилась семья можжевельников. Описание быстрого роста леса с человеческой точки зрения и описание человека с точки зрения леса. Человеческий глаз быстрее, а если лесным глазом поглядеть… Так можно создать сказку: «Находки лесного глаза».
Лес как организм в своем движении вверх к свету и вширь по земле…
Верхняя мутовка движется вверх, и кажется, веточка тоже стремится вверх. А семя падает, летит и падает. Семя круглое, а ствол прямой.
Лицо человека
Из глубины леса, показалось мне, глядело на меня печальное лицо человека. Я стал вглядываться и понял, что это не лицо, а телесного цвета срез. Дерево срезано, и какие-то случайные пятна на срезе образовали лицо человека. Но мало того, лицо было с особенным выражением печали и смыслом. Казалось, что этому человеку никакого нет дела до всего, кроме как печально глядеть куда-то вдаль с верой в будущее и так пребывать.
У меня защемило в сердце от этого лица, и очень захотелось посмотреть вблизи, как это могло сложиться в лесу. На снегу был туда след человеческий, и мне показалось странным, зачем это среди зимы вздумалось кому-то лезть в чащу леса. След был двойной: человек вошел, поглядел и вышел обратно. Скоро, как это бывает, волнующая форма лица в лесу исчезла, и я понял все.
Было срезано огромное дерево, ствол его, очищенный от сучьев, лежал на земле и был занесен снегом. А верхушка огромной ели держалась па сучьях, и срез ее своей формой лица человеческого приманил меня к себе, и я с таким же чувством печали, как смотрело из леса лицо, теперь смотрел на поваленное дерево.
След человека теперь мне был понятен. Человек еще с осени срезал потихоньку это дерево и ждал санного пути, чтобы ночью тайно увезти его. Теперь он приходил проверять, все ли в порядке, лежит ли на месте его дерево. Поглядел и ушел, – это по следу каждый поймет. Но ведь я-то, я-то! Ведь я тоже оставил след на снегу.
И вновь меня охватила печаль, и не оттого, что дерево погублено, а что чудесный, привлекший меня к себе лик человеческий исчез и что мой след к нему на снегу никто никогда не поймет.
Горбатый лес
Трудно сказать, кто больше виноват в том, что лес вышел горбатый, ветер или поток.
Весной вниз к реке между холмами мчался поток, и он мог погнуть вперед березки, пустившие в землю цепкие корни. А летом, когда между холмами на месте потока выросли цветы, ветер, всегда продувающий лощиной, пригнул молодые березы вперед.
Трудно сказать – кто, ветер или поток, это сделал, но только сами светолюбивые березы, в стремлении своем к свету, оказались сильнее воды и ветра, в конце концов они справились со стремящими силами, и – пусть горбатые! поднялись высоко вверх.
Путь в облака
Когда сам стоишь у подножья холма, и наверху дерево, и сам смотришь, запрокинув голову, на то дерево, то кажется, это все оно от низу и до облаков, все одно высокое дерево.
И кажется, так это просто залезть с сучка на сучок выше, и так добраться до верхушки, стать одной ногой на макушку, другой на облако.
Двойные деревья
Есть во всех лесах огромные двойные деревья, похожие на то, будто злой дух, сброшенный с неба, упал и по самую развилку ног ушел в землю. Торчат эти ноги из огромного живота и растут, и растут все выше, выше поднимаются, чтобы там, наверху, за что-нибудь зацепиться и вытащить всего себя из земли.
Я спрашивал лесничего, отчего это бывает, и так часто всюду видишь такие деревья двойные. Бывает, выйдет из земли одно дерево, поднимется всего на какой-нибудь аршин, и сосна делается канделябром с двумя свечками, одна возле другой идут с тонким просветом.
А бывает, вспомнишь семейную жизнь, и кажется, будто это любящие муж и жена или две сестры. Вспомнишь знакомых и подумаешь, как, однако, много любящих людей на свете, и почему это любители драм столько примеров приводят со своей стороны, а мы знаем сколько хороших примеров и все молчим, как будто есть какой-то запрет на хорошее.
Старое дерево
В лесу среднего возраста там и тут сохранились гнездами сосны-великаны лет по триста. Вокруг каждого старика в лесу тесные группы деревьев всех возрастов.
То дорогое в моей старости, что я называю «мыслью», содержит в себе в скрытом виде то же самое, что окружает в лесу каждое старое дерево.
Три березы
Три большие березы в самом низу срослись между собой и так втроем прожили большую жизнь. Теперь одна из этих старых берез, самая близкая к опушке, отяжелела, стала клониться к земле, к полю, и упала бы, но огромным суком, как рукой, уперлась в поле и удержалась.
Вот под этой аркой зимой проходят зайцы, и на снегу – многое ледица…
Мы не знали, что эта береза сухая, даже когда соседние деревья начали чуть-чуть зеленеть. Но раз утром, когда солнце было позади нас на востоке, мы услышали шум пропеллера, и тень самолета, как тень от облака, перебежала по всему зеленеющему парку.
Тогда представилось, будто одно дерево, одна большая береза не вышла из тени, тень обожгла ее. Тут-то только мы поняли, что береза была сухая.
Старая береза
У деревьев смена поколений вся на стволе написана. Вон старая береза: внизу кора вся как плугом пропахана, разворочена, черная, берестинки белые разъехались друг от друга, и все черное и белое цвело бледно-зелеными лишаями. Дальше все чище, и наверху – чистенькая белая кора, как лицо человеческое.
Прекрасное мгновение
Все кустики одеваются, все ветки распускаются, а между ними там и тут елочки по-прежнему стоят на своем. Тут бывает разговор между ними, и нам легко его понять.
Листики молодые, показываясь, хотят нам сказать, что они все лучшее свое собрали в эти минуты и дела им нет до того, что станет потом: ведь оно станет, а им дорого мгновение, и оно больше стоящего бессмертия.
А елочки, не возражая прекрасному мгновению, скромно прячась и даже обновляясь по-своему, стоят
