облегают тенью своей солнечный свет, так и люди прикрывают друг друга тенью своей, она от нас самих, мы ею защищаем детей своих от непосильного света.
Тепло нам или холодно – какое дело солнцу до нас, оно жарит и жарит, не считаясь с жизнью нашей нисколько. Это земля повертывается к солнцу той и другой стороной, укрывая нас своими тенями… Тени, тени земной мы обязаны жизнью, но так устроена жизнь, что все живое тянется к свету.
Комментарии
Список условных сокращений
ЛН – «Литературное наследство».
Собр. соч. 1956–1957 – М. М. Пришвин. Собр. соч, в 6-ти томах. М, Гослитиздат, 1956–1957.
ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства, Москва.
Натаска Ромки*
В настоящий том вошли дневники писателя. Первый из них, «Натаска Ромки» («Из дневника охоты») – так Пришвин назвал одну из тетрадей записок об охоте 1927 года. Как сообщила В. Д Пришвина «Впоследствии, перечитав эти дневники, Михаил Михайлович собирался сделать из них книгу, назвав ее „Натаска Ромки“ Но жизнь перебила это намерение, и оно было забыто» (Новый мир, 1973, № 2, с 206).
В архиве Пришвина сохранился план предполагаемой книги. План неполный, но дающий возможность понять в сопоставлении с дневниковыми записями композицию повести о собаке: «1) Рождение 2) Стойка 3) У окна зимой 4) Совершеннолетие 5) Кость 6) Человек собаку съел 7) Первый урок 8) Маралово 9) Пойма 10) Бой с котом 11) Долгоносики 12) Белая радуга 13) Журавлиная радость 14) Натаска» (ЦГАЛИ)
В дневнике остались разметки Пришвина, следы подготовки дневниковых записей к изданию, некоторым рассказам о Ромке даны заголовки. В тетрадях 1927 года есть продолжение записок о Ромке, которые можно было бы условно назвать «Охота с Ромкой».
Есть родство между произведениями Пришвина «Календарь природы», «Натаска Ромки», «Лесная капель», «Глаза земли», – все они рождены из дневников, как собрание систематических, почти ежедневных записей, представляющих в итоге целостное художественное произведение.
Исследователями творчества Пришвина верно замечено, что борьба за реалистическое, «земное мирочувствование» вызвала его обращение в 20-е годы к дневниковому жанру как особому виду творчества. В это время была поставлена Пришвиным философско-художественная задача – сказать обо всем «от души, от себя самого и полным голосом».
«Чем дальше пишу (роман „Кащеева цепь“ – А. М.), тем все ненавистней становится классическая форма романа Сколько условностей’ Сколько хитростей, чтобы умолчать о пустоте своего собственною сегодняшнего дня, и сколько цветистой придумки для выражения своей обыкновенной радости. Я хочу, чтобы мои сегодняшний день, от которого я исхожу, нашел непременно свое почетное место в романе, и с отвращением отбрасываю старую условность скрывать от читателя свое авторское бытие». Этой концепции творчества Пришвин не изменил до самой смерти.
В 1926 году вышла первая из его дневниковых книг – «Родники Берендея» (первая часть фенологических записок «Календарь природы») Некоторые рассказы этой книги записаны в тех же тетрадях, где и рассказы о Ромке, а ведь Пришвин утверждал позже в «Моем очерке» (1933), что свой метод он нашел в «Родниках Берендея», а затем и все так стал писать. Следовательно, в поисках нового художественного метода такой же творческой лабораторией явилась и «Натаска Ромки».
Важно и то, что Пришвин начал записывать в дневнике результаты натаски Ромки как бы набело, то есть сразу как рассказы будущей книги Если сравнить окончательный журнальный вариант таких художественно безупречных рассказов о Ромке, как «Первая стойка» или «Игра с Ромкой», с их первоначальным вариантом в дневниках, то можно заметить, что переменил Пришвин в журнальном варианте не больше десяти слов и вставил не больше двух-трех фраз. Так же были напечатаны и «Родники Берендея» – «почти без всякой последующей обработки», как говорил Пришвин. Эта особенность явилась в результате родственного внимания к природе. «Во всяком случае, понимание природы, о котором я говорю, есть чувство самого тела, сказать так: телом сливаюсь с природой и это описываю А то можно описывать или догадку, или отражение в голове» (29 марта 1927 г). Чуть позже среди записей о натаске Ромки он повторит. «Я до такой степени приблизился посредством охоты к жизни природы, что меня удивляет, зачем это писатели, не будучи даже поверхностно знакомы с жизнью природы, считают своей обязанностью описывать погоду, леса, реки, моря» (29 мая 1927 г.). В конце своей жизни Пришвин заметит, что больше всего ему нравятся рассказики, которые пишутся им быстро, и «пока пишешь, не успеешь надумать от себя чего-нибудь лишнего и неверного» («Кащеева цепь», 1953).
Повесть о натаске Ромки написана просто, без пышных метафор, без экспрессии – и в то же время глубоко эмоционально. Это проза «знатока духа языка нашего» (Горький). Именно в это время вырабатывается его новый художественный метод («пишу как живу, и живу как пишу»), который должен приблизить «человека к вещам и к человеку действительному» (3 января 1927 г.). Каждодневные записи, скрупулезно фиксировавшие действия собаки и человека, для иного егеря могут стать методическим руководством по натаске собак. И вместе с тем – это художественная психологическая повесть. Так же, как и в других охотничьих рассказах, писателя интересует прежде всего «собачья душа». Сделать ее родственной и таким образом сотворить себе друга – вот практическая цель «егеря». А у писателя есть и сверхзадача: в животном высшей породы, в его поведении и характере разгадать мир первобытного человека. Пришвин ищет разумную связь между животным и человеком, пытается ее объяснить или ставит читателя перед новой загадкой живой природы.
В поле нашего зрения постоянно находятся человек и собака, процесс натаски должен сблизить их или разделить: то ли егерь в своем деле «съест собаку», то ли она его «съест» – тогда выстрел оборвет ее жизнь. Таковы жесткие условия жизни в природе, и такова интрига книги о натаске.
Вот первый урок, и уже: «Два больших сомнения овладевают мной: первое – есть ли чутье у собаки <…> второе – в его огромном теле, в безумно загорающихся глазах таится сдерживаемая дикая воля – удастся ли мне повернуть этого волка себе на службу?» (10 июля 1927 г.). В этой борьбе будут достижения и у человека и у собаки. Достижения, которые Пришвин называет творчеством.
Не раз в дневнике Пришвин говорит о своем «пантеизме». Есть у него и прямое рассуждение об этом. Прочитав отзыв Горького о «Родниках Берендея», он записывает: «Горький <…> в своих статьях без всякой натяжки свидетельствует о моем пантеизме, посредством которого природа очеловечивается, и человек, перешагнув границы своей личности, расширяется, как природа <…> ключ к этому надо искать в личности автора» (8 ноября 1926 г.). Дневник – исповедальная форма прозы, здесь личность автора прямо открыта читателю. Поэтому в «Натаске Ромки» его личность явилась тем идейно-эмоциональным центром, вокруг которого расположился и весь остальной материал. И в этом центре главным мотивом оказалась проблема «сотворения» друга: то она эмоционально грустная, то радостная, то является трагической – и в этом сотворчестве как раз и происходит расширение личности творца: «Может быть, от перехода к одиночеству и от книги (Пришвин закончил первую часть „Кащеевой цепи“. – А. М.) к единственному делу – „натаске Ромки“ – является с такой отчетливостью сознание отсутствия в моей жизни близкого понимающего меня друга <…> Только теперь надо бы найти образ этому другу» – отмечает он в дневнике 16 июля 1927 года.
Есть в «Натаске Ромки» вставная новелла, которая называется «Сюжет для рассказа». В ней говорится о трагедии охотника: «все положил на собаку, а не знает, выйдет или не выйдет». И если ученая собака не вышла – егерь убьет ее. Этот драматический сюжет Пришвин дополняет мотивом спасения собаки, ставя помету: «Моя идея». В этом гуманистическом отношении к природе и происходит расширение личности автора. «Нет, други мои, той собаки нет уже в моем Ромке, ту собаку я съел, а Ромка теперь уже не просто собака, собака в нем преображена моим творчеством, она – друг человека». Одновременно с ней явилась книга, обогащающая мир жизненным опытом писателя – опытом согласования своего творческого поведения с творчеством природы, самой жизни.
Пришвин опубликовал только два рассказа из цикла записанных в дневниках рассказов о Ромке: «Первая стойка» (Красная нива, 1926, № 46) и «Школа в кустах» (Охотничья газета, 1928, № 13). В извлечениях из дневника рассказы о натаске Ромки печатались в журн. «Огонек» (1963, № 6), «Наука и жизнь» (1964 № 3), «Новый мир» (1973, № 2). В настоящем издании текст печатается по автографу.
В журнале «Краеведение»… изругали «Родники Берендея». – Краеведение, 1927, т. 4, № 1. Н. Анциферов в статье «Беллетристы-краеведы (Вопрос о связи краеведения с художественной литературой)», отметив художественные достоинства книги, писал, что Пришвин не смог отчетливо сформулировать свои мысли по поводу метода краеведения: «В положениях М. М. Пришвина проглядывает ясно выраженная недооценка момента научности в работе краеведа <…> Можно только пожалеть, что М. М. Пришвин своим художественным чутьем не проверил характеристики края и его населения, сделанной переславльскими краеведами и в особенности М. М. Смирновым» (с. 41–45).
влияние Смирнова. – См. наст. изд., т. 3, «Календарь природы»
…годится для анализа Алпатова. – Алпатов – герой романа «Кащеева цепь».
…рассказ «Служба Пана». – Напечатан в журнале «Красная нива» (№ 33). См. наст. изд., т. 3.
…выкинуть из головы «Кащееву цепь»… – В это время Пришвин закончил работу над шестым звеном романа, первые пять звеньев были уже напечатаны.
…бекасы в крепях… – в «крепких» местах, до которых трудно добраться. В тексте «Натаски Ромки» встречаются различные названия болотных и луговых птиц. Бекасом называют несколько видов птиц этого рода: собственно бекас – длинноногая болотная птица (долгоносик); вальдшнеп – лесная птица (кулик, березовик); дупель – большая болотная птица (молчанка); гаршнеп – самая маленькая болотная птица (подкопытник), умещающаяся в ямке от копыта пасущихся на болотах коров, кроншнеп – самая крупная длинноногая болотная птица (кулик); коростель и курочка (самка коростеля) – болотные водяные птицы; лугового коростеля называют дергачом.
Кочкарник – моховое болото в кочках.
…подшаркал гнездо – разрыл лапами.
Наброд – следы птицы на земле.
Спирея – розовоцветное растение, кустарник с белыми цветами в зонтиковидных соцветиях.
Погремушник (правильное название – погремушки) – хлопушки или дикие огурцы.
Жилять – жалить.
Тубо – стой, не тронь (от фр. tout beau).
Желна – черный дятел длиной до 50 см.
Поточина – полувысохший проток, заполняющийся водой в половодье.
…шьет машинкой – то есть как «челнок» в швейной машинке.
Стурил – согнал.
Отава – трава, выросшая после косьбы.
…к анонсу по Зворыкину… – Имеется в виду книга Н. А Зворыкина «Обучение легавой» (Свердловск, «Уральский охотник», 1927).
…обращение к
