был в сильном гневе. Он и представить себе не мог, до чего безответственным может быть его сын, который будто и не собирался думать о будущем, увязнув в нелепом щенячьем романе. А Джон не мог забыть Полли. Он писал ей: «После того как я впервые увидел и полюбил тебя, ты три месяца снилась мне каждую ночь».
Когда Джон в первый раз встретил Полли, мало что в его жизни предвещало их будущую совместную жизнь. К тому времени он уже испытал гораздо большее, чем большинство семнадцатилетних парней.
Джон, единственный ребенок капитана Джона Ньютона и Элизабет Ньютон, родился в 1725 году. Капитан Ньютон был моряком старой школы. Его уважали в своем кругу и боялись в кругу его подчиненных, к которому относились и его жена с сыном. Ему нравился стиль жизни морского волка, и он всецело отдавался этой роли. Временами его солидность переходила в напыщенность, поскольку ему казалось, что морской волк должен быть слегка чванлив и развязен. Он не проявлял и намека на эмоции — ни на борту судна, ни в семье. Безусловно, капитан Ньютон любил и жену, и сына, хотя совершенно явно не хотел, чтобы они знали об этом.
Он чувствовал себя несколько виноватым в связи со своими длительными поездками, в особенности из-за плохого здоровья жены.
Из года в год капитан Джон Ньютон вместе с грузом специй и шелков привозил из путешествий также и безделушки для семьи. Хотя религиозные убеждения и не были ему свойственны, он все же был человеком, имевшим твердые принципы. Элизабет была набожной, ласковой и неглупой женщиной. Друзья отзывались о ней как о «благочестивой, сведущей христианке». Но она была больна туберкулезом и большую часть дня проводила на кушетке, кашляя в испанскую шаль — подарок мужа.
В эмоциональном же плане такой шалью был для нее сын. «Почти единственным ее занятием, — писал Джон позже, — была забота о моем воспитании». Джон вспоминал: «Когда мне было четыре года, я уже хорошо читал почти любую книгу. Она вложила в мою память… множество ценных пассажей, глав и отрывков из Писания и катехизиса, а также стихов и гимнов».
Когда Джону исполнилось шесть лет, мать решила, что пора ему браться за латинский язык. Она хотела, чтобы сын ее стал проповедником. Хотела этого так же горячо, как ее муж хотел, чтобы Джон стал моряком, капитаном — как он сам.
Весной 1732 года состояние здоровья Элизабет ухудшилось. Капитан Ньютон был в море, и не было никакой возможности отправить ему весточку. Поэтому соседи взяли на себя заботы о шестилетнем Джоне, а Элизабет, которой было тогда только тридцать, отправилась к супругам Кэтлетт, у которых был загородный дом.
Джон так больше и не увидел свою мать. Через несколько недель она умерла.
Капитан Ньютон вскоре снова женился, а сына отослал в частную школу, директор которой был «тираном трости и розги».
Формальное образование Джона длилось недолго. Едва ему исполнилось одиннадцать, отец забрал его на борт судна, чтобы преподать другое образование — научить жизни в море. За шесть последующих лет тот побывал с отцом в шести морских походах по Средиземному морю. Отец выковывал из него первоклассного моряка.
Несмотря на то что капитан Ньютон прилагал большие усилия к его воспитанию и ждал от него очень многого, Джон все же не был старательным учеником. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец отправил его в море под командой другого капитана. И опасения капитана Ньютона подтвердились: для того чтобы стать хорошим моряком, Джон был слишком мечтателен. Он очень любил читать, любил делиться с другими своими мыслями. Сам Джон писал: «Мне нравилась жизнь созерцательная, полная грез. Я питал отвращение к упорству и озабоченности делового мира». Отец полагал, что это либо рассеянность, либо лень, а может быть, и то, и другое вместе.
Тогда он решил, что лучшим путем для сына, раз уж он непригоден для моря, будет борьба за место в парламенте. Этот путь лежал через ямайские плантации.
И вот отцовские планы вновь расстроены. Джон, забыв о деле, пробыл в семье Кэтлетт три недели вместо предполагавшихся трех дней.
Отец наказал Джона тем, что отправил в рейс на Средиземное море простым матросом. На этот раз Джон взялся за дело всерьез. И когда они с отцом встретились вновь, тот наконец поверил, что сын его повзрослел. Капитан Ньютон добился для Джона офицерской должности на корабле, уходящем в дальнее плавание.
До отплытия оставалось достаточно времени для того, чтобы позволить себе повидаться с Полли. Но, как и в прошлый раз, Джон не нашел в себе сил расстаться с любимой. Полли была ему много милее офицерской фуражки.
Когда Джон вернулся, отец был близок к тому, чтобы отречься от него. Для него было очевидно, что сын решил растоптать свое будущее. Джону грозило нечто гораздо более серьезное, чем потеря офицерской должности на корабле. На сей раз он вынужден был отправиться не на Средиземноморье, а матросом в британский военно-морской флот. Англия была в состоянии войны с Францией, а морские сражения — вещь по-настоящему опасная.
Благодаря своему опыту через несколько месяцев Джон получил звание корабельного гардемарина. Но его душевное состояние было, видимо, очень тяжелым. Он как-то заметил: «Тогда единственным времяпрепровождением, в котором я находил удовольствие, были злые выходки». Постепенно он отошел от религиозных убеждений, воспринятых им в свое время от матери, и вскоре совершенно перестал скрывать, что он атеист, сознательно подталкивающий других к неверию.
Джон принял участие только в одном сражении и к Рождеству снова был в одном из английских портов. Это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что через несколько дней его корабль уходил в Вест-Индию. Это означало пять лет вдали от дома. Для Джона это значило — пять лет вдали от Полли, а у него еще не было подходящего случая объяснить ей, как она ему дорога.
Итак, Джон отпросился на берег на один день. Естественно, когда он приезжал к Полли, день его «растягивался» до недели. Но даже если бы он вдруг и отнесся с полной ответственностью к своим обязанностям военного моряка, добраться до дома Кэтлеттов и возвратиться обратно в течение двадцати четырех часов было просто невозможно.
На этот раз семейство Кэтлетт не могло не заметить и не принять близко к сердцу серьезных намерений Джона относительно их старшей дочери. Джону было тогда девятнадцать, Полли — пятнадцать. Не то чтобы Джон не нравился Кэтлеттам, но они дважды оказались свидетелями его безответственности. В нем не было той зрелости, которую им хотелось бы видеть в своем зяте. Кроме того, он был моряком, и с каждым визитом его отрицательное отношение к религии проявлялось все ярче, хотя он, конечно же, старался вести себя в этом доме как подобает христианину.
Джон знал, что, если он уйдет в море на пять лет, Полли до его возвращения безусловно выйдет замуж. Потому этот его визит был для него решающим.
Но для Джона он оказался полным разочарования. «Ни малейшей ясности», — писал Джон об этом визите позже. Ему никак не удавалось высказаться, объяснить Полли, как горячо он любит ее. Полли, казалось, все время держала его на дистанции. Когда же он намекал на то, что влюблен, она не реагировала на его намеки и не позволяла ему объясниться прямо. Джон не встретил в тот раз «ни одобрения, ни отказа».
В конечном счете все это привело к тому, что Джордж Кэтлетт, отец Полли, отказал ему от дома и настоятельно порекомендовал более не пытаться увидеться с его доверью, пока он не даст ему на то разрешения. Элизабет Кэтлетт, хотя и была согласна с решением мужа, сказала, что если Джон возьмется за ум и они будут твердо уверены в будущем дочери, то она не станет препятствовать их помолвке. Но до тех пор ему нельзя будет даже писать Полли. Тогда Джон и Полли договорились о тайных встречах.
Двадцатичетырехчасовая увольнительная Джона обернулась недельным отсутствием, что было неудивительно. Удивительным было то, что со стороны капитана судна не последовало сурового наказания.
Возможно, Джон надеялся, что корабль отплывет в Вест-Индию без него. Но шторм задержал корабль в порту еще на много недель.
Ежедневно Джон думал о Полли и о мрачной перспективе пятилетней разлуки с ней.
Наконец, когда судно готовилось к отплытию из Англии, Джон ушел. Если быть точным — дезертировал. Он был не в силах расстаться с Полли на такой долгий срок. Возможно, если бы он сумел добраться до отцовского дома, то отец нашел бы какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Капитан Ньютон был человеком, способным разрешать самые трудные вопросы.
Но спустя два дня Джон, так и не успевший повидаться с отцом, был арестован в пригороде Девона. Он дезертировал, а обычным наказанием за дезертирство в военное время тогда была смерть.
И тем не менее его не приговорили к смертной казни. «Я провел два дня на гауптвахте, — вспоминал Джон позднее, — потом меня отправили на борт моего корабля. Какое-то время я провел в кандалах, затем меня раздели и публично высекли, после чего я был разжалован. Всем сослуживцам запретили давать мне хоть малейшее послабление и даже просто разговаривать со мной».
Джону казалось, что в его положении смерть была бы лучшей участью. Он всерьез задумывался о самоубийстве. «Несчастья угнетали меня с каждым днем все больше и больше». Теперь речь шла уже не о пяти годах разлуки с Полли. Теперь он был уверен в том, что никогда больше ее не увидит.
«Как вне, так и внутри себя я видел только мрак и страдание… Не могу передать, с какой горечью и отчаянием я смотрел на берега Англии. Я не отрывал от них взгляда, пока они не скрылись за горизонтом. Когда не было возможности видеть их, я с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься в море».
Самоубийство казалось ему единственным выходом. «Это разом положило бы конец всем моим мытарствам».
Джон не знал, почему так и не покончил с собой. Позднее он размышлял: «Рука Бога удержала меня от этого».
Примерно через месяц корабль, на котором находился Джон, встретился в море с работорговым судном, направлявшимся в Африку. Капитан, как представитель военно-морского флота, потребовал у работорговца двух человек. Однако тот был согласен лишь на обмен. Услышав об этом, Джон взмолился, чтобы его обменяли. И через полчаса из военного моряка он превратился в работорговца.
Такие корабли отправлялись из Англии с грузом тканей, огнестрельного оружия и безделушек, которые на западном побережье Африки обменивались на рабов. Затем рабов отвозили в Вест-Индию для продажи на невольничьих рынках. На
