Хадсона на пять лет, успела повидать в своей жизни немало. Ее отец, умерший, когда ей исполнилось всего шесть лет, был одним из первых британских миссионеров, проповедовавших китайцам в Малайе. Он мечтал о евангелизации самого Китая, но так и не добрался туда. Он умер в 1843 году. Четыре года спустя умерла и его жена. Троих сирот — Марию, Буреллу и их брата Самьюэла — отправили в Англию в школу-интернат, на попечение их дяди. Дж. К. Поллок пишет: «Мария была высокой, темноволосой, темноглазой и очень живой девочкой. Она слегка косила, что не делало ее менее привлекательной. Эта обязательная младшая сестренка была очень сдержанна, и мало кто догадывался о том, что творится в ее душе». В 1855 году, когда ее сестра приняла приглашение миссии стать учительницей в Нинпо, никому не показалось странным то, что и Мария решила поехать туда вместе с ней. Мария знала, что ее родители были бы рады, если бы она стала миссионером в Китае. И она поехала.
Находясь на борту корабля, Мария пережила трудную душевную борьбу. Она и сама не понимала, в чем дело. Она была не замужем, и потому было совершенно естественно, что она решила не расставаться с сестрой. Она была обязательным человеком, и потому было естественно делать то, что доставило бы радость ее родителям. Но всю жизнь она тяжело переживала те мрачные события, что с ней происходили. И какой бы обязательной она ни была, Мария никогда не чувствовала, что ее принимают всем сердцем. Иногда ее даже мучили приступы ощущения какой-то неясной вины. Ей казалось, будто все трудности в своей жизни она каким-то образом спровоцировала сама. Какой бы обязательной она ни была, Мария никогда не ощущала уверенности в том, что Бог принял ее.
По дороге в Китай она обрела душевный покой. Джералдайн Тэйлор пишет об этом так: «До этого она старалась быть христианкой, опираясь лишь на свои собственные силы… И постепенно она поняла, что возрождена… потому что Он пострадал за нее. Бог принял Христа как жертву и за нее тоже, как Спасителя… Для тех, кто в Иисусе Христе, больше нет проклятия». Она поехала в Китай, уже не из страха и не по обязанности. Она ехала свободной и полной любви. На пути к тому, чтобы стать миссионером, она стала новым творением.
Под строгим наблюдением мисс Олдерсли Мария стала прекрасной учительницей китайским ребятишкам в школе Нинпо. Другой заслугой мисс Олдерсли было то, что она помогала Марии отвергать неподходящих для нее женихов. Возможно, в глазах мисс Олдерсли все они были неподходящими. И особенно Хадсон Тэйлор. Но Мария не могла и подумать плохо о мисс Олдерсли. Позже она писала своему брату: «Дорогой Самьюэл, это было просто невыносимо… Все говорило мне о том, что на то Его воля, чтобы мы с мистером Тэйлором любили друг друга. И все же мисс Олдерсли была так непоколебимо против. Казалось, воля Бога и желание мисс Олдерсли противоречили друг другу».
Мария никак не могла понять, как такое безупречное существо, как мисс Олдерсли, могло ошибаться. «И мне все-таки кажется, что мистер Тэйлор как раз такой человек, который весьма бы понравился моему отцу, если б тот был сейчас жив». И тем не менее она задает самой себе вопрос: «Да кто я такая, чтобы противоречить мисс Олдерсли и другим верующим людям?»
Сначала Хадсон почувствовал себя просто раздавленным, получив формальное, без малейшего намека на какие бы то ни было чувства письмо Марии. Поскольку сестре он подробно не писал о том, что с ним происходило, можно сослаться на слова, сказанные им. А сказал он, что подвергся «тяжелейшему испытанию и едва нашел в себе силы, чтобы перенести его». Он на несколько месяцев погрузился в миссионерскую работу в Шанхае, помогая жертвам разразившегося тогда голода. Хадсон проповедовал при малейшей возможности. Но забыть Марию он был не в силах. Он подозревал, что поспешный ответ Марии мог быть обусловлен чувством долга по отношению к мисс Олдерсли и к школе. Он догадывался и о том, что мисс Олдерсли, возможно, имела к этому письму самое непосредственное отношение.
Когда Хадсон возвратился в Нинпо, его подозрения по этому поводу подтвердились. «Мисс Олдерсли впала в сильное беспокойство, когда я приехал», — написал он домой. Вне всякого сомнения, он понял, кто был его противником. И как только он обнаружил, что Мария питает к нему те же чувства, что и он к ней, то сразу же решил действовать в обход мисс Олдерсли и написал письмо официальному опекуну Марии — ее дяде, в Англию, с просьбой о разрешении на его брак с Марией.
Однако Хадсон был не единственным, кто писал письма ее дяде. За две недели до этого мисс Олдерсли уже сообщила ему, что некий выскочка, этот «никто», нагло играет чувствами Марии. Мария тоже написала дяде: «Самым огромным счастьем на этой земле для меня было бы разрешение любить того человека, о котором я так страстно пишу в этом письме». Письмо Хадсона было третьим. Ответ можно было ожидать не раньше, чем через четыре месяца.
Мисс Олдерсли и многие другие в миссии решили, что Хадсон не должен пытаться увидеться с Марией, покуда не будет ответа из Англии. Большинство миссионеров было на стороне мисс Олдерсли. Один из проповедников, обычно очень мягкий человек, заявил, что Хадсона следует «высечь кнутом» за то, что он разговаривает с Марией вопреки запрету мисс Олдерсли. Другие называли их связь порочной. О Хадсоне говорили, что он «фанатичный, безответственный, умственно и физически больной человек». Кроме того, он и «гроша ломаного не стоил». Один из лидеров миссии так и сказал ему: «Я не могу считать вас ни христианином, ни джентльменом». Хадсон не понимал, отчего вдруг все вокруг так на него ополчились. Он пишет матери: «Почему? Только потому, что я считаю, что старой деве незачем вмешиваться в дела любви?»
Хадсон задумывался и еще над одной проблемой — не отправиться ли ему в Англию, чтобы получить диплом врача. Конечно же, для такой поездки у него были и другие мотивы помимо профессиональных. Мария сказала по этому поводу: «Если бы он оставил дело Господа ради славы мира, между нами все было бы кончено».
Но не все нападки были направлены против Хадсона. Он писал матери: «Марию обвиняют в маниакальном фанатизме, бесчестии, слабоумии, упрямстве и во всем скверном, что только можно придумать». Когда Мария попыталась восстановить свои прежние добрые отношения с мисс Олдерсли, она только ухудшила свое положение. «Я претерпела гонения ради правды», — пишет она брату. Но она по-прежнему не могла поверить, что такая святая женщина, как мисс Олдерсли, может оказаться неправой. «Как может быть, чтобы я была на стороне правды, а она — заблуждалась?»
Разлученный с Марией, Хадсон снова полностью отдался миссионерской работе. Он столько работал, что подорвал свое здоровье. Оправляясь от болезни, он взял себе жизненным лозунгом два еврейских слова: «Эбенезер» и «Иегова-ире». «Эбенезер» значит «до сих пор Господь помогал нам». «Иегова-ире» означает «Господь усмотрит». Эти два слова станут основой миссии, работу которой Хадсон возглавит несколько позже.
В ноябре, приблизительно в то время, когда он рассчитывал получить ответ из Англии, Хадсон устроил тайное свидание с Марией. Официальный биограф Хадсона пишет: «Они сидели рядом на диване». Вот что говорит по этому поводу Поллок: «По понятиям того времени это было неприлично». А вот что пишет по этому поводу сам Хадсон: «Я просто старался наверстать огромное количество поцелуев, которые упустил за последние несколько месяцев». При расставании они решили, что помолвлены и поженятся независимо от того, каким бы ни было решение по этому поводу ее дяди. Через несколько месяцев Марии исполнялся двадцать один год. Объявление о помолвке шокировало всех в миссии. Хадсона обвинили в «полном игнорировании морали и приличий».
Спустя две недели пришел ответ и от опекуна Марии. В письме говорилось, что дядя не видит никаких причин для того, чтобы препятствовать ей выйти замуж за Хадсона. Но ему казалось, что было бы лучше, если б они подождали ее дня рождения. Молодые были на вершине счастья.
Они жили в век викторианской этики, но сами они вовсе не были типичными представителями той эпохи. Один из миссионеров писал: «Когда он (Хадсон) влюбился, то бросился в свои чувства с головой. И это была настоящая страсть. Что же касается его невесты, то, обладая сильным характером и будучи человеком чувственным, она повела себя так же».
Все нужное для свадьбы было подготовлено очень быстро. Они поженились через четыре дня после ее дня рождения. Однако еще за две недели до свадьбы Хадсон разорился. Он и еще один проповедник каждый день кормили завтраком по шестьдесят — восемьдесят голодающих за свой счет. «Как Господь позаботится о нас в воскресенье — мы не знали. Но на камине у нас висело два свитка, где китайскими иероглифами было написано: „Эбенезер“ и „Иегова-ире“. И Он изгонял из наших сердец отчаяние».
Но тут Хадсон подумал о Марии. Сможет ли она вести такой образ жизни? Не требовал ли он слишком многого? Он спросил ее, не изменила ли она своего решения, и просил ее еще раз все взвесить: «Я не могу вынуждать тебя, пользуясь данным тобой обещанием, если тебе кажется, что ты дала его необдуманно. Ты видишь, какой тяжелой временами будет наша жизнь». И она ответила не задумываясь: «Не забывай, что я сирота и что я выросла в чужой стране. Все это время Бог был моим отцом. Ты думаешь, я испугаюсь положиться на Него и теперь?»
Через две недели они поженились. Мария была в шелковом платье с фатой. Хадсон одел простой хлопчатобумажный костюм. Весь свой гардероб он распродал, чтобы помочь голодающим. На свадьбе Хадсон светился счастьем. Шесть недель спустя он писал: «О, жениться на женщине, которую любишь, любишь нежно и преданно, — это блаженство, которое невозможно передать словами».
За несколько лет совместной жизни Мария помогла Хадсону стать более зрелым и здравомыслящим человеком. Поллок пишет: «Она заставила его устраивать себе выходные… Он перестал быть таким погруженным в меланхолию, в свои переживания… Он стал гораздо более уверенным в себе и перестал быть педантом, занимавшим круговую оборону против всего мира. Она незаметно совершенствовала его».
Через два года, в 1860 году, они возвратились в Англию. Здоровье Хадсона было серьезно подорвано, и ему пришлось отправиться домой вместе с женой и их годовалой дочерью. В Англии Хадсон вновь начал носить европейскую одежду и закончил свое медицинское образование. Но
