Тэйлор, они поджигают дом». Миссионеры начали связывать простыни и одеяла и спускаться по ним из окна на задний двор, откуда можно было бы пробраться в соседний дом. Но прежде чем Мария успела выбраться, в комнату ворвался один из осаждавших. Он был совершенно голым. Схватив ее за запястье, он потребовал денег. «Иначе я отрежу тебе голову», — кричал он. Увидев на ее руке обручальное кольцо, он грубо сорвал его. «Прыгайте!» — кричали снизу другие миссионеры. Высота была двенадцать-пятнадцать футов, но иного выбора не было. Мария вырвалась из рук китайца и бросилась вниз. Один из миссионеров подхватил ее, но не смог удержать, и она ударилась боком о землю. В этот момент подоспели солдаты. Бунтовщиков разогнали.
Миссионерам пришлось на время покинуть Янчжоу, но они молились о возможности возвратиться туда. Марию спросили, хочет ли она, чтобы нападавших подвергли наказанию. Она ответила: «Единственное, чего я хочу, так это получить возможность работать по всей стране». Когда британские власти узнали о случившемся, они отправили военные корабли вверх по Янцзы в Янчжоу. Британский консул сказал Хадсону: «Иностранцы, путешествующие по территории этой страны, имеют законное право получить защиту». Но Хадсон и Мария хотели вовсе не этого. Происшествие перерастало в дипломатический конфликт. Мария очень хотела вернуться в Янчжоу и родить своего ребенка именно там. Она писала: «Бог вложил мне в сердце это желание». Она хотела, чтобы ребенок родился «в этом городе, в этом доме, в той самой комнате». И ее молитва получила ответ.
Но вскоре вести о событиях в Янчжоу достигли Лондона. Имя Хадсона Тэйлора стало нарицательным, но далеко не в положительном смысле. Лондонская «Таймс» писала: «Апостолы и первые миссионеры уж точно не проповедовали свою веру под прикрытием армий и флотов». Американский консул в Китае назвал действия британцев в Янчжоу «своевольными и вызывающими». Само британское правительство, попавшее в неловкое положение из-за создавшегося вокруг инцидента общественного мнения, всерьез рассматривало вопрос о «разумности и целесообразности поддержки этих миссионеров». Другие миссионеры в Китае были злы на Тэйлоров за то, что те поставили под удар всю миссионерскую деятельность.
Казалось, что Хадсон относился очень спокойно к оценкам его действий, которые все дальше и дальше удалялись от истины. Но в душе ему было «бесконечно больно». Его старые друзья и союзники теперь больше верили его обвинителям, чем ему самому.
В тот период у Хадсона было множество и других проблем. Он очень беспокоился о миссионерах-добровольцах. «Многие и в самом деле кажутся вполне разумными, но делают правильные вещи самым наихудшим образом или же в самое неподходящее время, — писал он домой. — Ведь действительно глупый или грубый человек вряд ли сможет выбраться из Китая живым». Кроме этих чисто внешних трудностей Хадсона раздирали и внутренние противоречия. Помимо того, нагрузки, которые он переносил, были огромными.
Он писал матери: «Я и раньше просил тебя не забывать обо мне в твоих молитвах. Но сейчас я нуждаюсь в этом как никогда прежде». Позже он так описывал то время: «Я начинал свой день с молитвы, с твердым намерением ни на минуту не отрывать от Него моих глаз. Но многочисленные обязанности, которые я исполнял, иногда вводили меня в искушения, и я забывал о Нем. В этом климате становишься очень нервным, раздражительным. Тебя одолевают мрачные мысли, и становится очень трудно удержать грубые слова, готовые слететь с твоих губ. Каждый день приносил с собою грех, падение, неспособность справиться с собой… Вместо того чтобы становиться сильнее, я, казалось, все более слабел и все менее контролировал грех. Неудивительно, что моя вера и даже надежда становились слабее. Я ненавидел себя». Хадсон пребывал в глубокой депрессии и даже «перенес тяжелейшее искушение покончить с жизнью».
Единственное, что оставалось прочным в этом мире, — это любовь Марии. И его любовь к ней оставалась все такой же сильной. Биограф Дж. К. Поллок пишет, что именно Мария стояла между Хадсоном и его мыслями о самоубийстве. Уезжая куда-либо, он писал ей теплые письма. «Прошлой ночью мне приснилось, что ты рядом… Когда я проснулся, мне стало так тяжело. Когда же я снова увижу тебя и смогу обнять?» Мария посылала ему продукты и писала в ответ: «Мое бесценное сокровище… Я буду с тобой, что бы ни случилось». Хадсон опасался, что они слишком сильно любят друг друга. «О, если бы Он даровал нам более сильную любовь к Нему, постоянную и непреходящую. Тогда мы не боялись бы, что слишком любим друг друга».
В этих поездках Хадсон часто беседовал со спутниками о своих духовных исканиях. Многие миссионеры так же, как и он, ощущали сильную неудовлетворенность своей духовной жизнью. Но о Марии один из них писал: «Что касается миссис Тэйлор, то она не понимает, чего мы все так исступленно ищем». Несколькими неделями позже Хадсон получил письмо от одного из своих проповедников по имени Маккарти, очень энергичного ирландца. Маккарти писал, что открыл секрет покоя в вере. Он считал, что христианин должен «все переносить терпеливо, оставаться верным, а не бороться и не метаться». Для Хадсона это стало решением, которого он так долго искал. «Вот в чем покой, — написал он, — я столько метался, добиваясь того, чтобы успокоиться в Нем. Но метания больше не будет. Не обещал ли Он сам быть верным, никогда не покидать меня… И Он никогда этого не сделает».
Тогда же Хадсон открыл для себя секрет душевного спокойствия, которое дает полное слияние с Христом: «Может ли быть так, что Христос обладает всем, а я — беден?» Мария очень коротко подытожила эти его искания: «Это значит просто пребывать в Иисусе и доверять Ему все труды, которые свершаешь».
Но трудностей, связанных с деятельностью миссии, не становилось меньше. К 1870 году, когда Хадсон и Мария праздновали двенадцатую годовщину свадьбы, в Китайской внутренней миссии работало тридцать три миссионера в двенадцати центрах в трех провинциях. Но это был, как позднее писал Хадсон, «период великих испытаний, самых больших трудностей за все время, что мы работали в Китае. От Пекина до Кантона страна была охвачена волнениями. Мы не знали, чего ожидать от наступающего дня. В наших центрах могло произойти все что угодно. Но в моей душе царил невыразимый покой».
В феврале умер их третий ребенок, пятилетний Самьюэл, который всегда был очень хрупок. Хадсон и Мария поняли, что остальных детей —девятилетнюю Берти, семилетнего Фредди и трехлетнюю Марию — они должны отправить в Англию. Им трудно было видеть, как их дети уезжают. Хадсон писал матери: «Особенно молись за Марию. Когда суматоха сборов и эмоции прощания минуют, ей станет очень тяжело. Но Господь, Чье дело велит нам разлучиться, может поддержать, и обязательно поддержит ее».
Мария снова была беременна. Это была ее восьмая беременность за двенадцать лет брака. Она продолжала преподавать, хотя туберкулез буквально валил ее с ног. Но она была счастлива, что смогла закончить составление китайско-английского словаря, который вскоре после этого должен был быть напечатан. Хадсон тревожился за нее более чем когда-либо. «У меня разрывается сердце, — говорил он, — когда я вижу, как она истощена».
Ребенок родился в середине июля. Роды прошли благополучно, намного легче, чем все предыдущие. Но спустя несколько дней у нее началось внутреннее кровотечение. Она быстро слабела. Через две недели ребенок умер. У Марии уже не оставалось сил для борьбы.
Хадсон подошел к ней и спросил:
— Дорогая, знаешь ли ты, что умираешь?
— Умираю? Ты так думаешь? Почему?
— Я вижу это, дорогая. Силы покидают тебя.
— Разве? Я совсем не чувствую боли. Только сильную слабость.
— Ты отправляешься домой. Скоро ты будешь с Иисусом.
Мария помолчала немного, а затем прошептала:
— Как жаль.
Хадсон нежно взглянул на нее и ответил:
— Разве можно жалеть о том, что идешь к Иисусу?
— Нет, не в этом дело… Жаль, что я оставляю тебя одного в такое тяжелое время. Но Он будет с тобою и во всем поддержит тебя.
Она целовала его снова и снова. По поцелую за каждого ребенка. Один миссионер, присутствовавший при этой сцене, говорил позже: «То, что я видел, оставило в моей душе глубочайший след. При последнем вздохе милой миссис Тэйлор мистер Тэйлор встал на колени… и вверил ее Богу, благодаря Его зато, что Он даровал ее ему, и за двенадцать с половиной лет счастья их совместной жизни».
Стояла сильная жара. Нужно было немедленно купить гроб, что и было сделано. Хадсон долго глядел на лежащую в горбу жену, а затем быстрыми шагами поднялся наверх, в свою комнату. Ему необходимо было побыть одному.
Спустя несколько дней Хадсон писал: «Я не могу описать вам мои чувства. Я сам не понимаю, что чувствую. А чувствую я себя как человек, оглушенный порывом штормового ветра, или так, будто я перенес тяжелейшую болезнь. Я пребываю в каком-то полузабытьи. Мой Отец распорядился так… и, поскольку я твердо знаю это, значит — так лучше всего. И я благодарен Ему за то, что Он так распорядился. Я ощущаю себя раздавленным. Иногда мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. И вместе с тем никогда раньше не было в моей душе такого мира и счастья. В самом горе есть некая удивительная радость».
Эти месяцы стали для Хадсона огромным испытанием. Он потерял жену, потерял ребенка, а троих других детей отправил на корабле в Англию. Через несколько дней он написал детям: «Наша мама так счастлива, что она теперь с Ним. И я с радостью отправлюсь к ней, когда Иисус решит, что для этого настало наилучшее время. Но я надеюсь, что Он укрепит меня так же и в радостном стремлении жить с Ним здесь. Жить с Ним так долго, пока у Него еще есть для меня работа, которую я должен выполнить ради Него и ради страдающего Китая».
У Господа было еще много работы для Хадсона ради страдающего Китая. Очень много работы. Год спустя он снова отправился в Англию. Отпуск был ему просто необходим. Ему нужно было оправиться, как физически, так и морально, от тех двенадцати месяцев, за которые он потерял жену и двоих детей. Кроме того, он очень хотел повидаться с теми детьми, которые находились в Англии.
По случайному стечению обстоятельств на том же корабле оказалась Дженни Фолдинг, одна из миссионерок Китайской внутренней миссии. Она забронировала билет на другой корабль, но рейс отложили, и она оказалась на борту того же судна, что и руководитель ее миссии, Хадсон Тэйлор. Длительное совместное путешествие оказало на них обоих благотворное влияние. Дженни всегда
