было найти какой-нибудь повод для расторжения помолвки, а пока лучше всего было откладывать свадьбу до бесконечности. В июле следующего года король умер, Мария Тюдор взошла на трон, а за Джоном Ноксом теперь охотилась вся страна. Его друзей, одного за другим, заточали в лондонский Тауэр. Большинство из них были впоследствии сожжены. Все изменилось в одно мгновение. Теперь не только Ричард Боуз стоял насмерть, чтобы не допустить этого брака, сам Джон не был уверен, что ему следует этого добиваться. С Марией Тюдор на троне — какое будущее мог предложить протестантский проповедник семнадцатилетней невесте?
Но Элизабет Боуз не сдавалась. Муж мог переходить из религии в религию со сменой монарха, но сама она твердо верила в то, во что верила. И ничто не могло разубедить ее. Среди прочего она была убеждена и в том, что Джон Нокс должен стать мужем ее дочери, и в этом ее тоже ничто не могло разубедить. Она посоветовала Джону попробовать убедить ее шурина, Роберта Боуза, в Лондоне. Если бы это удалось, тогда, возможно, удалось бы убедить и Ричарда. Эта мысль отнюдь не была удачной. И все же Джон попробовал. Роберт был настроен гораздо негативнее, чем сам Ричард. Он вообще считал, что все проблемы семьи Боуз — из-за отношений Элизабет с Джоном. Он сказал, что они пытаются устроить свадьбу в обход Ричарда. И был прав. «Когда приходится отстаивать собственные интересы, теряешь красноречие», — писал Джон Элизабет.
Джон был в тяжелом эмоциональном состоянии. Он всегда с трудом сносил оскорбления. Он писал: «Жизнь мне не в радость». Джон уже не верил в то, что его брак когда-либо состоится. Более того, после разговора с Робертом Боузом он уже не верил и в то, что сумеет остаться в живых. Роберт Боуз скорее сдал бы его властям, чем позволил жениться на своей племяннице Марджори. О браке теперь нечего было и думать. Его жизнь также была в опасности. Но если бы он женился на Марджори, он подверг бы опасности две другие жизни: Марджори и Элизабет. Джон понимал, что брак должен быть отложен.
Но была и другая проблема. Ричард Боуз уже думал о других женихах для Марджори. Брачный контракт можно было легко расторгнуть. Ведь Джон был католическим священником, разве не так? А при Марии Тюдор священнику невозможно было жениться.
Вскоре самые красивые и знатные женихи Северной Англии начали поочередно наведываться в замок Норхэм, и Джон ничего не мог с этим поделать. Разве можно было ожидать, что в таких обстоятельствах семнадцатилетняя девушка будет хранить ему верность? Джон колебался. Остаться ли ему в Англии и принять мученическую смерть? Или бежать в Европу? Бежать казалось более разумным. Но это означало бросить Марджори. Тогда он получает от Элизабет еще одно письмо. Она предлагала ему самому явиться в замок Норхэм и поговорить с ее мужем лично. Она считала, что это их последняя надежда. Джон не сомневался в том, что результат такого визита будет такой же, что и от встречи с братом Ричарда.
С другой стороны, ему хотелось повидаться с Марджори. И он все-таки решился на это.
Джон предварительно написал Элизабет, что скоро собирается быть в замке. «Если я избегну болезни и тюремного заключения, то вскоре вы увидите меня. И все же, матушка, вам нельзя слишком от меня зависеть, ибо что я, если не обычный грешник? Что бы ни случилось со мною, помните, матушка, что дары Бога не связаны ни с кем из людей». Джону было откровенно страшно. Ехать в Бервик было опасно, его там слишком хорошо знали. Ричарду Боузу Джон тоже не мог доверять, он мог сделать все что угодно. В соседнем городке он остановился у друзей-протестантов. Они упрашивали его не ездить в Бервик и замок Норхэм. «Отчасти увещеваниями, отчасти слезами они добились своего. Я подчинился, хотя отчасти и против собственной воли». Не увидевшись ни с Марджори, ни с ее матерью, Джон повернул обратно. Ему оставалось одно — скрываться где-нибудь в Англии, но такая перспектива ему также не нравилась. «Меня спросят, почему я бежал, а я не смогу сказать точно почему. Но я уверен в одном: страх смерти не был моим главным мотивом». Вскоре он пересек Ла-Манш и отправился во Францию. В Дьеппе Джон сидел в маленькой комнате и думал. Он бросил протестантов в Англии. Он сбежал от невесты. Оставил будущую тещу, которую сам же и учил быть сильной и смелой. Он спрашивал себя — был ли он сам силен. В его сердце был «водоворот горечи», как он сам говорил. Он рассуждал так: «В начале битвы я был слабым и никчемным солдатом. Но я молюсь о том, чтобы вновь вернуться на поле боя». Он также молился о том, чтобы вернуться к Марджори.
В течение следующих восемнадцати месяцев Нокс ездил из Дьеппа (откуда удобно было держать связь как с Англией, так и с Шотландией) во Франкфурт (издательский центр тогдашней Европы и убежище для многих протестантских беженцев) и далее — в Женеву (город, который Жан Кальвин активно трансформировал в то, что Джон Нокс позже назовет «Самой совершенной школой Христа»). За эти месяцы новости из Англии не становились лучше. Мария Тюдор уже успела заработать себе прозвище «Кровавая Мэри». Новости из замка Норхэм говорили о том, что и там тоже были свои проблемы. Джон писал Элизабет Боуз: «Пусть вас не колеблют никакие ветра. Твердо держитесь Иисуса Христа». Он признавался в своей неуверенности в том, что они когда-либо встретятся на земле.
Самые близкие друзья Элизабет возвращались в католицизм. Ричард, разумеется, сделал это одним из первых и теперь требовал, чтобы Элизабет и Марджори последовали его примеру. Его давление на Элизабет и Марджори становилось все сильнее с каждой неделей. В своих письмах Элизабет давала подробный отчет обо всем происходившем. Вместе с новостями к Джону приходили от нее и тонкие (а иногда и не очень тонкие) намеки на то, что он был нужен как Англии, так и Шотландии. Джон был нужен Англии, нужен Шотландии, но прежде всего он был нужен Марджори. Джон относился ко всему этому с осторожностью. Все прочие источники говорили о том, что возвращаться в Англию было решительно опасно. Люди бежали не туда, а оттуда. Английские протестанты собирались во Франкфурте, где рассказывали жуткие истории о том, что творила Мария Тюдор. В Шотландии дела обстояли ничуть не лучше. Джон не встречался с шотландцами уже восемь лет, и перспектива вернуться на родину, чтобы быть немедленно арестованным, совершенно его не вдохновляла. Но Элизабет продолжала писать все о том же. Биограф Джеддис Макгрегор пишет: «Сердце явно одержало победу над головой». Похоже, что победу одержала Элизабет. В конце концов Нокс решил ненадолго съездить в Шотландию. Он преследовал две цели: жениться на Марджори и выяснить духовное состояние своей родной страны. Позже он признавался, что если бы не Элизабет, то он ни за что бы не поехал.
И вот в сентябре 1555 года Джон Нокс тайно проникает в Шотландию. Прежде всех других дел он женится на Марджори, хотя историки до сих пор не могут точно выяснить, где и когда это произошло. Некоторые утверждают, что он перешел английскую границу, достиг замка Норхэм и женился там. Но это маловероятно. Ричард Боуз был весьма и весьма стеснен (взбешен, если сказать точнее) присутствием в его доме двух упорных протестантов. Отказываясь посещать мессу, они ставили себя под угрозу ареста. А если бы жена и дочь такого человека, как Ричард Боуз, были бы арестованы, то это стало бы для него политическим крахом. Два года он пытался найти какой-нибудь религиозный компромисс, но он знал, каким упорным человеком была его жена. Теперь он убедился в том, что и его дочь была не менее упорна. Они отказались отречься от своих протестантских убеждений, но что гораздо больше выводило из себя Ричарда, так это то, что они отказались отречься от этого ненормального шотландца-проповедника. В конце концов Ричард Боуз поставил ультиматум. Им нужно было выбирать: посещать мессу или… Это «или..». означало «убираться вон». То есть оставить замок Норхэм и все свои права и привилегии. И они сделали свой выбор. Они уехали.
Должно быть, этим двум женщинам, одной из которых было двадцать лет, а другой около пятидесяти, было очень нелегко оставить обеспеченную жизнь в британском замке, тайно пересечь шотландскую границу и ждать приезда Джона Нокса, которому, для того чтобы туда прибыть, пришлось подвергнуть себя не меньшему риску. Но он приехал. Возможно, именно там, в Шотландии, в Эдинбурге, он наконец и женился на Марджори, спустя тридцать месяцев после их помолвки. Теперь, когда он оказался в Шотландии, Джону необходимо было лично составить представление о духовном и политическом состоянии общества. Многое казалось сходным с ситуацией в Англии, но многое и отличалось. Как и в Англии, Шотландией правила королева по имени Мария. Как и английская Мария Тюдор, Мария де Гиз в Шотландии подвергла протестантов репрессиям. Но ей было гораздо труднее, чем Марии Тюдор в Англии, отслеживать и травить еретиков среди скал и расселин, среди разбросанных здесь и там поселений, в этой стране, где общество оставалось ярко клановым. Богослужения проводились здесь тайно, в частных домах. Во время своего визита Джон Нокс посетил множество таких собраний. И где бы он ни появлялся — всюду его встречали с восторгом. Он писал о «духовной жажде братьев, день и ночь стонущих и рыдающих о хлебе жизни». Своей теще, которая ожидала его в Эдинбурге, он писал: «Если бы я не видел этого своими собственными глазами в своей собственной стране, я бы никогда не поверил в это». Его поездка затянулась на несколько более продолжительный срок, чем он планировал. Он просил прощения у Элизабет и Марджори за свою задержку и просил их терпеливо ожидать, поскольку не мог уехать, «прежде чем Бог не утолит хоть немного их жажду».
Следующей весной власти, встревоженные тем, что Джон Нокс проповедует, переходя из города в город, по всей стране, решили положить этому конец. Когда его вызвали в суд, Джон понял, что пора всерьез подумать об отъезде. Он отправил Элизабет и свою жену Марджори в Дьепп, во Францию, а сам остался улаживать свои дела и задержался еще на несколько месяцев. Джон учил шотландцев проводить богослужение и настаивал, чтобы они ежедневно читали Библию, даже если такое чтение начинало им казаться однообразным. «Ведь хлеб вы же едите каждый день?»
