что Мэри охотно присоединялась к его молитве о помощи. «Мы вместе просили этой помощи у Бога, и помощь приходила. И мы вместе радовались этому, и часто вместе плакали от счастья». Около восьми часов утра Джордж начинал работать с корреспонденцией, а в десять часов к нему приходили девять помощников с докладами о состоянии дел, за которые они были ответственны, и за инструкциями на предстоящий день.
Но самым надежным помощником Джорджа была Мэри. Он редко был в курсе, где она находилась в течение дня, но они часто неожиданно сталкивались — либо на улицах Бристоля, либо в одном из приютов. Джордж всегда приходил в восторг от этих неожиданных встреч. «С каждым годом мы сталкиваемся все более счастливыми. Где бы и в какое бы время мы ни встретились, она всегда так рада мне! Встречая ее в приютах, я испытываю такою же радость». Ужинали они обычно вместе, где-нибудь в одном из приютов. Затем шли домой, в ее комнату, и садились вместе на кушетку. «Я знал, что ее активному уму и трудолюбивым рукам нужен был отдых. И знал, что ее муж в эту минуту должен быть рядом с ней. Да и мне самому необходимо было отдохнуть после ужина, ведь у меня очень слабое пищеварение. И в это время я всегда бываю с моей дорогой женой. Мы так и сидим рядом, держа друг друга за руки… иногда обмениваясь словами, а иногда — молча, но всегда испытывая огромное счастье в Господе и друг в друге, за разговором или в молчании».
Но день на этом не заканчивался. Нужно было многое еще проверить и проконтролировать. И пунктуальный Джордж любил лично удостовериться в том, что все идет своим чередом. Последний перед отбоем час в приютах посвящался молитве. «Тогда моя возлюбленная жена приходит ко мне в комнату, и наши молитвы исполняются ходатайств и благодарений». Иногда эти молитвы продолжались в течение целого часа. «Во время этих молений мы упоминали, пожалуй, более пятидесяти различных фактов, людей или обстоятельств, прося о них Бога». То, что им нужно было молиться о пятидесяти различных обстоятельствах, вещь вполне понятная. Ведь они кормили и одевали до двух тысяч сирот и платили жалование управляющим, поварам и рабочим. Первые два года, когда служение росло, с финансами почти не было проблем, но вскоре объем пожертвований сократился. Последующие восемь месяцев Мюллеры едва сводили концы с концами. Вот что мы читаем в дневнике Джорджа:
«18 августа 1838. У меня нет ни пенни для моих сирот. Я полагаюсь на одного только Господа.
1 сентября. Наступил самый трудный момент за все время работы… И все же я прекрасно понимаю, что должен славить Господа за все то, что Он для нас делает.
5 сентября. Час испытаний пробил. Господь по великой милости Своей дает нам необходимое на каждый день, но теперь Он дает нам в тот самый день, а иногда и час, когда далее обходиться без этого невозможно.
8 сентября. Господь пока не посылает помощь. Вчера и сегодня я нашел одиннадцать причин, по которым Господь милостиво мог бы помочь нам сейчас.
17 сентября. Испытания продолжаются. С каждым днем искушение все сильнее, оно угрожает даже вере. Но нам необходимо ждать, и Бог поможет нам».
В этот период Бог отвечал на молитвы Джорджа и Мэри — но только о нуждах на данный день. Удивительно, но сами сироты даже и не догадывались о каких-либо финансовых затруднениях. Джордж писал: «Малыши ничего не знают. У них на столе все то же самое, что было, когда у нас в банке лежало восемьсот фунтов. И они ни в чем не нуждаются». В ноябре этого года Джордж писал: «Хуже дела никогда не обстояли. Возможно, они никогда даже не были так плохи, как сейчас». В двух или трех приютах не хватало молока и хлеба. На завтрак их уже точно не было бы. Джордж вспоминал: «Казалось, нас объяла тьма». Он, Мэри и все сотрудники собрались для совместной молитвы. Когда они молились, в дверь постучали. Мэри пошла открывать дверь, а Джордж и остальные продолжали молиться. Когда время молитвы окончилось, Джордж поднялся с колен со словами: «Бог, безусловно, поможет нам». Тут он увидел адресованное ему письмо, которое принесла Мэри. В письмо был вложен чек на десять фунтов. И это было более чем достаточно для покупки молока и хлеба на завтрак.
Но финансовые проблемы не были единственными из тех, с которыми сталкивались Мюллеры в это время. Джордж все чаще и все тяжелее болел. Врачи говорили, что у него плохо функционирует печень. У Джорджа также были сложности с пищеварением. Кроме того, его мучили головные боли. В своем дневнике он жаловался, что его голова «слабеет». Врачи рекомендовали ему оставить работу в приютах и уехать в отпуск. Джордж колебался. На отпуск у него не было денег, а приюты требовали ежедневных трудов и внимания. Но когда Джордж получил пожертвование с особой пометкой, что оно предназначено ему лично, то он решил, что это Божий знак и что ему следует отправиться в отпуск. Так он и сделал. Но отдых на море не улучшил существенно состояния его здоровья. Головные боли усилились. Джордж опасался, что сходит с ума, но врачи заверили его в том, что это лишь результат нервного перенапряжения. Выздоровление не было быстрым. В течение нескольких недель Джордж чувствовал себя так плохо, что начал опасаться скорой смерти. Он написал отцу в Германию, и в письме говорил, что, возможно, он уже никогда больше не сможет ему написать.
Постепенно Джордж пошел на поправку и наконец вернулся к своим обязанностям в Бристоле. Возможно, несколько преждевременно. Груз забот, касавшихся церкви и приютов, был чересчур велик, и временами Джорджу было стыдно за то, что он плохо справляется с делом. В своем дневнике он писал: «Этим утром я обесчестил Господа своей раздражительностью по отношению к моей дорогой жене. И это едва поднявшись с колен после молитвы, в которой я славил Бога за то, что Он даровал мне такую супругу!»
Через четыре месяца после проведенного ранее лечения врачи Порекомендовали ему вновь отправиться в отпуск. На этот раз Джордж покинул Бристоль на пять месяцев. Некоторое время Мэри сопровождала его. Затем вместе с дочерью Лидией она вернулась обратно, чтобы приглядывать за всем, что происходило в приютах. Мэри снова была беременна. Поскольку все ее предыдущие беременности проходили очень трудно, они оба решили, что лучше всего ей оставаться дома. Тем временем Джордж из Траубриджа отправился в Оксфорд, а затем в Лимингтон, в поисках исцеления от мучивших его болей. В Лимингтоне его здоровье пошло на поправку, но морально ему было очень трудно без Мэри. Кроме того, без Мэри он ощущал внутренние соблазны, которые его смущали. В дневнике он пишет: «Благодать преодолевает скверные мысли, которые возникают у меня в сердце… Это время стало для меня временем испытаний». Он молился о том, чтобы Мэри приехала к нему в Лимингтон. «Я чувствую, что из-за моего одиночества, моих проблем со здоровьем и из-за того, что мой разум сейчас ничем не занят, сатана одерживает надо мной верх». Господь ответил на его молитву на следующий же день. Мэри приехала. Вместе они много гуляли по пригородам. Но, прежде чем вернуться в Бристоль, Джордж отправился на родину. Мэри из-за беременности не смогла поехать вместе с ним. Когда Джордж возвратился в Бристоль, ему было тридцать два года. И с этих пор его здоровье начало укрепляться. Два года спустя он писал: «Я считаю, что это благословение Божье, свершившееся благодаря ранним подъемам и холодному душу». Много лет спустя он говорил, что на восьмом десятке лет он чувствовал себя много лучше, чем когда ему было тридцать.
Теперь Джорджа более заботило здоровье Мэри, которой было уже сорок и которая перенесла несколько тяжело протекавших беременностей. Роды начались в девять часов вечера, и через десять часов она родила мертвого ребенка. Джордж написал в дневнике: «Всю ночь я провел в молитве, насколько у меня хватало сил». Выживет ли Мэри, было неясно. На следующий день Джордж писал: «Моя дорогая жена жива, но за каждую минуту ее жизни я молюсь и полагаюсь на Бога». Тремя неделями позже он написал: «Похоже, что она идет на поправку». Постепенно Мэри вернулась к своим ежедневным трудам. С возрастом у нее из-за ревматизма стали сильно болеть руки. Джордж говорил, что это из-за того, что она слишком много работала. «Моя дорогая жена работала так тяжело и так много… над открытием нового сиротского приюта, что ее здоровье сильно ухудшилось, а силы стали покидать ее. Я просил ее поберечь себя, но тщетно. Она всегда любила труд и не могла переносить безделье». Теплые морские ванны облегчали ее боли, и Джордж отправил ее на лечение, молясь о ее скорейшем выздоровлении.
Ее отсутствие стало даже большей проблемой для приютов, чем предыдущее отсутствие Джорджа, отправлявшегося на лечение. Без Мэри дела шли уже не так гладко, как прежде. Джордж и Мэри любили океан. Пожалуй, самым счастливым для них был отпуск, который они провели вместе с Лидией, карабкаясь по утесам на берегу океана. Биограф А. Т. Пирсон рассказывает, как однажды во время такой прогулки Джордж зашел несколько вперед, присел, дождался Мэри с Лидией и, когда они тоже собрались сесть, поднялся и невозмутимо произнес: «Ну, что ж, вот и отдохнули, пора в путь». Так Джордж пытался шутить. Когда Лидии исполнилось одиннадцать лет, ее отправили в школу, и Мэри представилась возможность путешествовать вместе с Джорджем. Они дважды съездили к нему на родину, в Германию. Мэри, которая была очень способна к языкам, добавила немецкий к списку иностранных языков, на которых она свободно говорила.
Со временем их брак стал прекрасным союзом. Сначала Джордж почти не замечал ее присутствия и относился к ней почти как к неизбежной обузе. Но их любовь росла по мере их совместных трудов и молитв. Джордж неоднократно говорил, что они с Мэри подходят друг другу. Однажды он сказал Мэри: «Дорогая моя, сам Бог предназначил мне тебя. Ты самая замечательная жена. О лучшей я и мечтать не мог». Мэри была очень практичным человеком. Она знала множество полезных вещей. Джордж писал: «Она никогда не отвлекала меня от путей Божьих, но всегда стремилась укрепить меня в Господе». Были ли они счастливы в браке? Вот ответ самого Джорджа: «Воистину так. С каждым годом мы становились все более счастливыми».
В чем же секрет
