время «частично в молитве, за чтением или разговором, частично за написанием „Грамматики иврита“ и „Уроков для детей“». В разговорах с Молли они, вероятнее всего, обсуждали их будущий брак. Уэсли стремился уверить Молли в том, что он не прикоснется ни к единственному пенни из завещанных ей денег. Один из ее сыновей был против этого брака, и, скорее всего, Джон хотел, чтобы не оставалось и тени подозрения о том, что он женится ради денег. Вне всякого сомнения, он рассказал ей о своей проповеднической работе, которая требовала его отсутствия в доме три четверти всего времени. Молли предстояло либо сопровождать его в евангелизаиионных кампаниях, либо оставаться дома, со своими детьми. Вероятно, Джон сказал ей, как он говорил это и другим, что проповедник не должен ставить в зависимость от своего семейного положения выбор: ехать или не ехать, проповедовать или нет. Означало это только то, что Джон не собирался менять свой образ жизни. Приспосабливаться следовало Молли.
В следующий понедельник, хотя лодыжка у Джона продолжала болеть, они поженились. Днем раньше, в воскресенье, он проповедовал, стоя на коленях, поскольку не мог встать на ногу. Во вторник он уже снова проповедовал, и снова на коленях. Между проповедями он и женился. И, судя по всему, также стоя на коленях. Точно узнать об этом мы не можем, поскольку Джон не удосужился упомянуть об этом событии в своем дневнике.
Ухаживания длились недолго, всего около шестнадцати дней. И, без сомнения, брак этот был поспешен и заключен был практически без размышлений. Джон все еще тосковал по отнятой у него Грэйс. К сорока семи годам ему просто необходимо было жениться. Ему всегда нравилось общаться с женщинами, а будучи человеком привлекательным, он легко находил их общество. Но по мере роста методистского движения он оказывался все более и более одиноким. Даже его брат Чарлз стал далек от него, далек в своем счастливом браке с Салли Гвинне, далек из-за своего резкого вмешательства в роман Джона с Грэйс. И хотя Джон встречался каждый год с тысячами людей и с сотней человек поддерживал дружеские отношения, временами он остро ощущал одиночество, а в болезни или в несчастье он чувствовал себя всеми брошенным. Именно тогда, когда он заболел, Джон и полюбил Грэйс. А теперь он с растянутой лодыжкой оказался в доме Молли Вазейль, на улице Трэнидл в Лондоне. Ему доставляло огромное удовольствие беседовать с Молли. По его словам, она обеспечила ему «самую сильную поддержку, какую только могут дать слова, выражающие нежность и трепет».
Молли Голдхок Вазейль-Уэсли, которой был тогда сорок один год, до того как вышла замуж за лондонского торговца, была прислугой. Муж всячески «баловал ее и потакал ее капризам». Она привыкла к достатку и удобствам. У нее было четверо детей, младшему из которых еще не исполнилось и пяти лет. Джон говорил, что она — человек «очень средних умственных способностей». По словам одного из биографов, она была «религиозна лишь настолько, насколько того требовали светские приличия». Ранние биографы Уэсли всячески очерняли ее и превозносили Джона, так что к их свидетельствам следует относиться с осторожностью. Многие из этих первых биографов полагают, что, выйдя замуж за Джона, Молли сумела подняться выше по социальной лестнице и что она втянула его в брак чуть ли не обманом. То есть осуществила то, что оказалось не по силам ни Грэйс Мюррей, ни Софи Хопки. Но это предположение — явно грубое преувеличение. Джона Уэсли представили ей двое друзей ее покойного мужа. И его внимание было ей столь же лесг-но, как и ее внимание самому Уэсли. И оба они стремились к вступлению в брак в равной степени.
Этот брак, не слишком хорошо начавшись, становился все хуже и хуже. В ближайшее после свадьбы воскресенье Джон решил, что ему нужно объяснить другим лидерам методистского движения, почему он так внезапно женился и предварительно не посоветовался с ними. Это объяснение смутило тех, для кого оно было предназначено, а Молли просто привело в ярость. Джон сказал, что этот брак — «крест, который он на себя принял» ради движения, и что он женился для того, чтобы «разрушить сложившиеся о нем и о мире предрассудки». Молли была потрясена. И за этого человека она вышла замуж? Через неделю Джон уехал на конференцию, затем вернулся на неделю домой, затем вновь надолго уехал с проповедями на север страны. В первый день этой поездки он написал в дневнике: «В том, что касается поездок, методистский проповедник, у которого есть жена, должен действовать так, словно жены у него нет». Но вечером он пишет Молли теплое письмо: «Ты безусловно имеешь право на все то, чем я могу подтвердить мою любовь к тебе, и на всю ту небольшую помощь, которую я в состоянии оказать. Ибо ты отдала мне самое себя. Как нам достойно прославить Бога, благодаря Которому мы встретились?!» Джон даже написал своему другу, банкиру Блэкуэллу, и попросил того позаботиться о Молли в его отсутствие: «У нее много забот, но ровно столько, сколько Бог дает ей ради ее же пользы».
И одной из самых главных ее забот был сам Джон. Молли уже разговаривала с Блэкуэллом о том, что муж ее относится к ней слишком невнимательно. Затем она встретилась с Чарлзом Уэсли, всего через четыре месяца после свадьбы. От нее этот визит потребовал большой силы духа, поскольку она знала о том, что Чарлз был резко против их с Джоном брака. Чарлз согласился побеседовать с братом с глазу на глаз о его проблемах с женой, и затем встретиться еще раз — уже всем втроем — и постараться все уладить. Но эта встреча не имела почти никаких положительных последствий. Молли перечислила все накопившиеся у нее претензии, причем не только к Джону, но и к Чарлзу, а Джон упорно стоял на том, что не станет приносить служения, данного ему Богом, в жертву капризам Молли. В итоге Чарлз решил разрядить обстановку чтением латинских поэтов. Чарлз так никогда и не смог наладить с Молли хороших отношений. «Мне необходимо либо молиться, либо поддаться духу мщения», — как-то сказал он после очередного скандала, который Молли ему устроила. Отрицательное отношение к ней Чарлза очень скоро распространилось и среди других лидеров методистского движения. Очень скоро Молли почувствовала себя затравленной. Она была женой самого главного методиста, но все методистское движение было настроено против нее.
Молли сперва предпочла оставаться дома, пока Джон ездил по делам своего движения, но установлению добрых отношений в семье это не способствовало. Затем она попробовала вторую из предложенных ей альтернатив. Возможно, если бы она стала сопровождать мужа в его поездках, думала она, их брачные узы укрепились бы, и то раздражение, которое она испытывала по отношению к Джону, постепенно сошло бы на нет. Но из этого также ничего не вышло. Грэйс Мюррей была прекрасным спутником в путешествиях, чего никак нельзя было сказать о Молли. Джон не хотел даже и сравнивать их, но ничего не мог с собой поделать. По английским дорогам было не так-то легко путешествовать, особенно пользуясь теми средствами передвижения, которыми пользовался Джон Уэсли. Молли вообще была склонна стенать и жаловаться. И теперь поводов для этого у нее было более чем когда-либо.
Помимо трудностей, связанных с непрерывными и многочисленными передвижениями по стране, Молли пришлось страдать от проливных дождей, ледяного ветра, зимней стужи, камней, которые швыряли в них разгневанные толпы, и едких насмешек идейных противников. Однажды, когда они приехали на место заранее назначенной встречи, их с Джоном встретила стайка восторженных женщин, которые были «нарочито принаряжены». В тот момент Молли осознавала только две вещи: во-первых, проскакав на лошади пятьдесят миль, выглядела она хуже некуда, и, во-вторых, всем этим собравшимся вокруг ее мужа женщинам не было до нее никакого дела. Их интересовал исключительно Джон. После собрания Джон с воодушевлением говорил о духовных дарах, а она стенала по поводу жестких постелей, не очень чистых и не подходящих по размеру пододеяльников и мерзких маленьких насекомых, сновавших повсюду.
Несомненно, история с тасканием за волосы произошла тогда, когда все эти впечатления были куда как свежи, если она вообще имела место. Вот что рассказывает один из методистских священников: «Однажды, будучи в Северной Ирландии, я зашел к ним домой и застал миссис Уэсли ревущей от ярости. Ее муж лежал на полу, а она таскала его за волосы. Она все еще сжимала в руках клочья его почтенных волос, вырванных с корнем». Это произошло приблизительно через полтора года после их свадьбы. Поздние биографы не вполне доверяют этому рассказу, хотя и не берутся утверждать, что история эта вымышлена. Вспышки гнева Молли вошли в поговорку, и в приступе ярости она была способна на самые невероятные поступки. Джон как-то написал, не упоминая жену напрямую: «Какая жалость, что мне приходится иметь дело с такими неуравновешенными людьми».
Случались у них и примирения. Первые письма Джона свидетельствуют о любви и привязанности. Он ценил ее помощь в финансовых вопросах. Он даже наивно позволил ей (и это было его собственной инициативой) вскрывать любые письма, адресованные ему и приходившие в его отсутствие. А когда Молли вскрыла кое-какие из адресованных Джону писем, то это вызвало новую вспышку ее гнева. Беда была в том, что беседы о духовности, которые Джон вел с женщинами, не прекратились и после его вступления в брак. Он оставался таким же мягким и отзывчивым человеком. А поскольку Джон и Молли пришли к заключению, что ее участие в поездках мужа не играет решающей роли в судьбах методистского движения, она теперь оставалась дома, читала почту Джона, и в ее воображении рисовались картины, одна другой ужаснее.
Джон назначил управляющей школой в Кингсвуде некую Сару Райен, которой было тридцать три года и которая была недавно обращена. Она трижды выходила замуж, но ни разу не разводилась. Далеко не все были в восторге от этого назначения. Уэсли духовно руководил ею и, кроме того, в своих письмах к ней он рассказывал о своих трудностях с Молли, при этом выражения, в которых он писал о духовной общности, можно было истолковать и неверно. Что и произошло. Сара в свою очередь писала Джону: «Не знаю, как мне быть. Я колеблюсь — мне трудно определить, слишком малое или, напротив, слишком большое значение я придаю нашему духовному общению». Когда Молли прочла одно из таких писем, она решила, что это и в самом деле уж
