с ними вместе. Несмотря на то что дети очень ее любили, они все же разделяли растущий скептицизм отца в отношении религии. Мэри, старшая дочь, доставляла родителям много беспокойства. В девятнадцатилетнем возрасте она заявила, что отказывается верить в Бога как личность, и вышла замуж за адвоката-ирландца, несмотря на протест и Ханны, и Роберта. Но очень быстро она разочаровалась в этом браке. Очарованная своим преподавателем рисования, оставив мужа и двоих детей, Мэри отправилась в поездку по Европе и в конечном счете обосновалась во Флоренции. Впоследствии, когда ее муж умер, она вышла замуж за преподавателя, но и в этом браке она многократно нарушала супружескую верность.
Когда у них появился внук, Ханна с Робертом стали часто бывать в Англии и затем остались жить в Лондоне, по соседству с дочерью и ее первым мужем. Элис, младшая дочь, полюбила известного британского философа и атеиста Бертрана Расселла и вскоре вышла за него замуж. По слова Мари Генри, «вера Элис не продержалась и месяца после свадьбы». Брак продержался дольше, чем ее вера, но ненамного. Через несколько лет они сперва разъехались, а потом и развелись. Их средний ребенок, сын Логан, утверждал, что утратил веру в одиннадцатилетнем возрасте, сидя на вишневом дереве. Он всю жизнь оставался холостяком. «Увы мне, — как-то написала Ханна, — как тяжело бремя материнства». Но все же самым тяжким испытанием были ее отношения с Робертом. В Англии он почти не скрывал своей аморальности. Он регулярно исчезал из дома, чтобы «встретиться с другом». Но Ханна и дети прекрасно понимали, о чем идет речь. Хотя Ханна и Роберт продолжали жить в одном доме, у каждого из них была своя собственная спальня и своя собственная жизнь. Смерть Роберта в 1898 году, когда ему было семьдесят два года, принесла Ханне облегчение. «Время тьмы, в которой он пребывал, подошло к концу, и наконец Господь излил на него Свой свет».
Ханне было уже за шестьдесят, и она снова начала писать. Когда она жила в Англии, были написаны два ее самых известных произведения. Книгу «Повседневная религия» она написала, когда ей был шестьдесят один год, а «Бог всякого утешения» — когда ей было семьдесят четыре. На склоне лет Ханна сумела наполнить свою жизнь радостью. Теперь этому не мешали ни заботы о воспитании детей, ни проблемы с мужем. Доходы от стекольных фабрик и издания ее книг гарантировали ей обеспеченное существование. Однако Ханна весьма заботилась о своих внуках. Один из них позднее писал, что она изучала искусство быть бабушкой «с такой же тщательностью, как и вопрос о трезвой жизни, и с такой же настойчивостью отстаивала свои принципы». По поводу внуков она говорила: «Для стариков нет на свете большей радости». А о себе сказала, что она «просто-таки сумасшедшая бабка».
В 1910 году она написала письмо одному из своих внуков, в котором говорила о том, что следует предпринять после ее смерти. «Я запрещаю вам носить по мне траур. Никаких слез, никакой печали. Я буду часто навещать вас, приходя вместе с каплями дождя».
Незадолго перед смертью Ханны к ней в комнату зашла ее дочь Элис. Ханна увидела ее заплаканное лицо и поняла, что врачи той что-то сказали. И Ханна спросила, что именно сказали врачи. Элис ответила: «Они говорят, что ты теряешь связь с жизнью, мама». «Как хорошо», — ответила Ханна. Вскоре после этого она умерла.
Ханна как-то изложила свою концепцию брака жениху одной из своих дочерей. «Идеальным браком я считаю равноправное партнерство, когда никто не подчиняет себе другого… Любой другой брак, по моему мнению, является тиранией с одной стороны и рабством —с другой… Я считаю, что в браке должно быть равноправие на любую собственность и все доходы, полученные после свадьбы, и каждый из супругов должен иметь равное право распоряжаться ими». Всего за год до своей смерти она написала одной из своих дочерей: «Я с трудом могу поверить в то, что есть хоть одна пара, которая действительно счастлива». Пятью годами раньше она написала: «Мой жизненный опыт научил меня относиться к причудам мужской половины рода человеческого как к обвалам или землетрясениям — их нельзя ни остановить, ни утихомирить. Их нужно просто пережить с наименьшими потерями для собственного удобства. И подобно тому, как люди предпочитают всегда знать заранее, когда случится обвал или землетрясение, я всегда предпочитаю знать, что думают обо мне мужчины и чего они хотят, чтобы вовремя убраться с дороги».
Кто-то однажды сказал о Ханне: «Ей нравились мужчины, но не нравились мужья». Возможно, по поводу мужей Ханна высказывалась несколько излишне резко. Но это было единственным, что огорчало ее в жизни. А учитывая те испытания, которые выпали на ее долю, это не столь уж и непростительно.
В своей книге «Повседневная религия» Ханна писала: «Горе и печаль — это не наше проклятие, это одно из самых ценных наших прав. Мы подобны скульптурам, которые могут обрести прекрасную форму лишь под ударами резца. И эти удары, безусловно, есть нечто, на что статуи имеют право. Почему мы считаем себя такими беспросветно несчастными, думая, что мы безразличны Богу?» Она написала эти строки, когда ее семидесятилетний муж скрывался из дому для того, чтобы встретиться с любовницей, одна дочь сбежала с учителем рисования в Италию, а другой назначал свидания атеист Бертран Расселл. Ханна была выдающейся женщиной.
Henry, Marie. The Secret Life of Hannah Whitall Smith. Grand Rapids: Chosen, 1984. Smith, Hannah Whitall. Christian’s Secret of a Happy Life. Waco, Tex.: Word, 1985. Smith, Hannah Whitall. The Common Sense Teaching of the Bible. Old Tappan, N. J.: Fleming H. Revell, 1985.
Smith, Hannah Whitall. Philadelphia Quaker: The Letters of Hannah Whitall Smith.
New York: Harcourt Brace, 1950.
Smith, Hannah Whitall. The Record of a Happy Life. New York: Fleming H. Revell, 1873.
Smith, Hannah Whitall. Religious Fanaticism. London: Faber and Gwynn, 1928. Smith, Hannah Whitall. The Unselfishness of God and How I Discovered It. New York: Fleming H. Revell, 1903.
15
Он бывал невыносим
Грэйс Ливингстон Хилл и двое ее мужей
Миллионы людей по всему миру читали повести Грэйс Ливингстон Хилл, но мало кто знает что-либо о ее личной жизни. Мало кто знает ее первого мужа — Фрэнка, или знает о том, что он был женат на Грэйс.
Все ее повести (а она написала больше восьмидесяти) оканчиваются счастливо. Большая их часть — любовные истории, где в последней главе девушка выходит замуж за юношу. Но читатели никогда не интересовались, каким, собственно, был брак самой Грэйс Ливингстон Хилл. Окончился ли он счастливо? Грэйс не любила писать о неприятных вещах. «Я считаю, что в мире и так довольно горя и страдания. Поэтому мои книги я стараюсь завершить самым счастливым финалом изо всех возможных», — сказала однажды она. И именно по этой причине она не любила говорить о своем втором муже, учителе музыки по имени Флавий Джозеф Луц. Не многие американские писатели, религиозные или светские, продали больше книг, чем Грэйс Ливингстон Хилл. Ее книги переиздавались гораздо чаще, чем книги Диккенса, Скотта и даже Зэйна Грея. И тем не менее о ее браке, ее семье и вообще о ее жизни люди практически ничего не знают.
Какой она была на самом деле? Что это была за женщина, чьи книги продолжают раскупаться сотнями тысяч экземпляров, хотя сама она давно уже умерла? И кто такой Фрэнк Хилл? Если бы не смерть Фрэнка Хилла, возможно, Грэйс не написала бы ни одной из своих книг. Вероятнее всего, она стала бы жить размеренной жизнью жены пастора. Ведь таких типажей в ее романах множество. Но долгой и счастливой совместной жизни у них не получилось. Фрэнк внезапно умер в возрасте тридцати четырех лет, оставив Грэйс с двумя маленькими детьми. И тогда Грэйс нашла в себе силы начать все с начала, собрав буквально по кускам обломки прежней жизни. Катастрофа, приведшая ее на грань нервного срыва, стала для нее началом новой жизни.
В начале 1899 года преподобному Фрэнку Хиллу и его жене жизнь казалась полной радости и благополучия. Предыдущие шесть лет их служения были связаны с пресвитерианской церковью Уэйкфилд в районе Джермантаун в Филадельфии. Фрэнк блестяще учился и быстро стал замечательным проповедником. Грэйс очень успешно занималась развитием разнообразных образовательных программ церкви. Уэйксфилдская церковь не просуществовала на тот момент еще и двадцати пяти лет, а воскресную школу при ней посетило уже более шестисот человек. Молодежная организация при церкви насчитывала около сотни юношей и девушек, а прекрасные проповеди Фрэнка привлекали людей как на утренние, так и на вечерние богослужения.
Было очевидно, что их двое детей унаследовали как интеллектуальные качества, так и энергию своих родителей. Именно о такой жизни Грэйс Ливингстон Хилл и мечтала. Хотя она и писала изредка для изданий молодежного движения, но свое призвание она видела в том, чтобы быть женой священнослужителя, а не писательницей. Ничего удивительного в этом нет. Ведь среди ее ближайших родственников было семь пасторов. Грэйс считала, что для женщины нет призвания более высокого, чем быть женой пастора.
Но незадолго до Дня благодарения, прожив в браке с Грэйс семь лет, Фрэнк Хилл умер от острого аппендицита. Некоторое время друзья думали, что Грэйс никогда не сможет оправиться от этого удара.
Грэйс родилась в 1865 году, через два дня после убийства Авраама Линкольна. Она умерла в 1947-м, через два года после трагедии в Хиросиме. За эти восемьдесят с лишним лет она стала свидетелем многих несчастий. Ее отец, Чарлз Ливингстон, пресвитерианский священник из известной нью-йоркской семьи, был человеком суровым, твердым и часто упрямым. Но он был прекрасным отцом, мудрым советчиком и вообще прекрасным семьянином. Для Ливингстонов семья всегда была главным в жизни. В романах Грэйс Чарлз часто виден в образах пожилых священников или отцов семейств. В книге «Прах и красота» Грэйс пишет о главной героине: «Глории казалось, что ее отец — самый мудрый человек на свете». Именно так сама Грэйс относилась к собственному отцу. Он никогда не отступал от своих принципов. Кое-кто из прихожан называл его твердолобым. Несгибаемая твердость его убеждений часто вызывала внутрицерковные конфликты. Ливингстоны вообще редко задерживались слишком надолго в одном приходе. Маленькая Грэйс, единственный ребенок в семье, мечтала о доме, из которого уже не придется уезжать. Это был бы большой каменный дом с просторным садом. Жан Карр в биографии Грэйс пишет: «В семье Ливингстон было не принято стенать и жаловаться на свою долю, а потому
