вспоминала ее дочь Руфь. — Тогда меня это возмущало, но теперь я очень ей за это благодарна». Вскоре Грэйс устроила на заднем дворе своего дома теннисный корт, и там начала собираться почти вся молодежь церкви. Грэйс любила молодежь, а молодежь любила ее. В течение многих лет она принимала активное участие в делах христианского молодежного движения. Она шила своим детям одежду, занималась домашним хозяйством, работала с молодежью в церкви, преподавала в воскресной школе. А уложив дочерей спать, поднималась в свою комнату и начинала писать — до трех-четырех часов утра. «Она всегда ложилась спать ближе к рассвету», — вспоминала одна из ее соседок. Грэйс написала о тете Белле несколько строк, которые прекрасно характеризуют и саму Грэйс: «У нее было столько дел — а она еще и писала книги… Возможно, она писала так много и хорошо именно потому, что очень много делала и в других сферах жизни: в обществе, в церкви, в семье, дома».
Грэйс была активным человеком. Когда она поняла, что уровень библейского образования в ее церкви невысок, она арендовала на свои средства зал и пригласила в Свортмор известных преподавателей. Так были основаны библейские курсы для общины местной церкви, которые Грэйс финансировала в течение пятнадцати лет. На окраине Свортмора был старый каменный карьер, где селились иммигранты из Италии, и судьба этих людей была для Грэйс небезразлична. В ее романе «Свидетель» главный герой восстанавливает старую заброшенную церковь. Именно так поступила сама Грэйс, основав воскресную школу для итальянских иммигрантов и восстановив пресвитерианскую церковь, которая была заброшена и полуразрушена.
«У нее было столько дел — а она еще и писала книги». Написав несколько исторических романов и детективов, она поняла, что романтический жанр ей более всего по душе, и, начиная с шестидесятипятилетнего возраста и до восьмидесяти лет, она написала сорок три романа — примерно по три книги в год. В некоторых из ее ранних работ чувствуется сильная озабоченность судьбой людей, оказавшихся за чертой бедности, и всех тех, чьи права ущемлены. И во всех без исключения ее книгах мы отчетливо видим, что они написаны верующим христианином. Однажды ее издатель, Дж. Б. Липгшнкотт, Филадельфия, попросил ее устранить несколько пассажей, касавшихся веры. Ему казалось, что эти строки могут задеть самолюбие многих читателей. Грэйс решительно отказалась. Она поступила в этой ситуации так, как поступил бы ее отец: она отказалась от услуг этого издательского дома и стала подыскивать другой. В издательстве «Харпер энд Бразерс» с радостью приняли все ее условия. Вскоре Липпинкотт стал просить ее вернуться. Она согласилась, и Дж. Б. Липпинкотт впредь никогда не пытался редактировать ее рукописи.
«Я пишу не просто ради того, чтобы писать. Я стараюсь передать через мои книги то, что передал мне Бог. И я использую для этого те способности, которые мне даны… Все, что мне удалось сделать, — сделано Богом». Ее писательский стиль был неординарен. В статье в журнале «Писатель» она поясняла: «Меня часто забавляют просьбы моих юных читателей раскрыть секрет моего метода работы. Но дело в том, что я никогда сознательно не готовилась к писательской карьере, а потому никакого метода у меня нет… Я просто сажусь за печатную машинку и начинаю книгу. Иногда мне приходит в голову какое-нибудь предложение, и с него-то все и начинается… Пока я не закончу роман, мне очень трудно сказать, каким, собственно, образом он формируется. Я почти никогда не переписываю своих рукописей». В другой раз она сказала: «Мои рабочие часы? Я работаю тогда, когда у меня есть на это время… Я не запираюсь у себя в комнате. Моя дверь всегда открыта. Звонит телефон — я отвечаю, а потом снова берусь за работу, заходят друзья, в соседней комнате члены моей семьи обсуждают свои проблемы. Если что-то меня отвлекает, я просто отключаюсь от этого и продолжаю писать».
Грэйс отвергала свойственный современным ей писателям реализм, и ее критиковали за это. Но она никогда не замыкалась в воображаемом мире. «Я никогда не рассматривала свою писательскую карьеру в отрыве от моей повседневной жизни», — говорила она. Преподавание в воскресной школе для итальянских иммигрантов было для нее не менее важным занятием, чем подготовка очередной рукописи для издателя. Первым ее настоящим успехом стал роман «Марсия Шулер», который она написала, когда ей было сорок три года. Она умерла, когда ей было восемьдесят два, и на ее рабочем столе осталась незавершенная рукопись. При ее жизни было продано четыре миллиона экземпляров ее книг. Со времени ее смерти в 1947 году было продано еще четыре миллиона экземпляров. Ее критиковали за идеализм. Но сама она пережила два брака, каждый из которых окончился трагедией. Она считала семью главной ценностью в своей жизни, а ей приходилось поддерживать и укреплять семейные связи без мужчины в доме.
Могли второй брак Грэйс стать счастливым? Все дело в том, что Флавий Луц был не в состоянии смириться с сильным характером Грэйс. Он сам был слишком слаб. И чем больше он стремился подавить ее, тем сильнее она становилась. Она потеряла мужа, но у нее были дочери. Обе они выросли, удачно вышли замуж, и обе принимали активное участие в христианском служении. Что было бы, если бы Фрэнк Хилл прожил долгую жизнь? И что было бы, если бы Флавий Луц не бросил ее? Стала бы тогда Грэйс известной писательницей? Стали бы ее впоследствии называть «самым любимым автором в Америке»? Вероятнее всего — нет. Трагическая утрата первого мужа и разочарование во втором браке сделали из нее писательницу, которая стала известна как романтик и идеалист, писательницу, которая сориентировала миллионы сердец на идеалы крепкой семьи и прочных христианских ценностей.
Kart, Jean. Grace Livingston Hill. New York: Greenburg, 1948.
16
Бедная миссис Кэри была словно жена Лота
Уильям и Дороти Кэри
Когда Уильям Кэри отплыл в 1793 году в Индию, он положил начало современному миссионерскому движению. Его примеру последовали Дейвид Ливингстон, Хадсон Тэйлор, Адонирам Джадсон и тысячи других миссионеров. Они несли Благую весть тем, кто прежде никогда не слышал о Евангелии. Уильям Кэри был самым первым среди миссионеров, а также библейским переводчиком по преимуществу. Вам, безусловно, захочется познакомиться с Уильямом Кэри. Это был незаурядный человек.
Но не забывайте и Дороти Кэри. Возможно, она где-то рядом, занимается детьми или хлопочет по хозяйству. Но я должен сказать вам откровенно: у Дороти были эмоциональные проблемы. Уильям и Дороти жили еще до того, как психологи и различного рода консультанты стали активно помогать людям в их трудностях. И у них не было под рукой того множества посвященных актуальной для них проблематике книг, которым располагаем мы с вами.
Вам не хотелось бы попробовать себя в качестве психолога? Что бы вы посоветовали Уильяму и Дороти, что, по вашему мнению, помогло бы им понять друг друга и самих себя? Что могло бы помочь Дороти стать истинным служителем Бога? Пытаясь найти ответы на эти вопросы, вы найдете и то, что поможет вам сохранить психологическое здоровье в вашей собственной семье.
❖
Что стало причиной психического расстройства Дороти Кэри? Если Уильяма Кэри по справедливости называют отцом современного миссионерского движения, то как мы назвали бы Дороти? Если Уильям создал сам себя, то не была ли Дороти человеком, который сам себя разрушил? Или оба они стали тем, чем они являлись в действительности, благодаря сочетанию их характеров?
Как вы можете догадаться, брак Уильяма и Дороти не был сплошной идиллией. В течение более чем сорока лет Уильям Кэри трудился — корпел, как он сам бы сказал, в качестве миссионера в Индии. Дороти продержалась четырнадцать лет — с огромной неохотой. И ее искренне жаль. История Уильяма Кэри, сапожника, ставшего блестящим филологом и миссионером, — это одна из тех историй, которые повествуют о том, как Бог ставит руководителем огромного количества людей человека, о котором никто бы и не подумал, что он на это годен. Но какова история бедной Дороти?
Давайте начнем с Уильяма. Место рождения: Полерспьюри, глухая деревушка примерно в восьмидесяти милях к северу от Лондона. Год рождения: 1762-й, за пятнадцать лет до американской революции. Отец: Эдмунд Кэри, ткач, продававший по деревням изготовленные им на дому шерстяные ткани. Доход семьи: около десяти шиллингов в неделю. Члены семьи: в доме, помимо Эдмунда и его довольно-таки большого ткацкого станка, размещались жена, Элизабет, их пятеро детей и мать Эдмунда. Уильям был старшим ребенком. Когда Уильяму было шесть лет, его отец был назначен псаломщиком в приходе и учителем в школе. В селениях, подобных Полерспьюри, иногда имелись школы для бедных, где дети в возрасте от семи до двенадцати лет учились основам грамматики и религии, если на это хватало способностей учителя. А способностей частенько и не хватало.
Уильям не только получил привилегию учиться целых два года, благодаря назначению своего отца, он получил еще и доступ к книгам — и читал запоем. «Робинзон Крузо» и «Путешествия Гулливера» были изданы за пятнадцать лет до этого. Уильям читал об увлекательных путешествиях и предавался мечтам. Когда ему исполнилось двенадцать лет, учеба закончилась и он отправился работать на поля. Но двумя годами позже выяснилось, что на солнце у него на коже появляется сыпь, и Уильяму пришлось сменить род своих занятий. Один сапожник взял его к себе учеником. Незаметно для себя Уильям оказался в дурной компании. Позже он вспоминал, что у него вошло в привычку «сквернословить, лгать и обсуждать скабрезные истории». Он оказался во власти «скверных привычек, свойственных нижним слоям общества в глухих селениях». Но ему всегда нравились споры. Уильям говорил, что в том возрасте он был «непоседой». «Мне чего-то хотелось, — писал он позже, — но я и представления тогда не имел, что, лишь полностью изменив свое сердце, смогу чего-либо добиться».
Однажды на Рождество, разнося заказы, он получил несколько монет на чай. Среди полученных им денег был фальшивый шиллинг. Он решил сказать боссу, что этот шиллинг он получил в счет уплаты за доставленный заказ. Таким образом, у хозяина оказался поддельный шиллинг, а Уильям получил настоящий шиллинг в качестве чаевых. Но хозяин каким-то образом выяснил, что фальшивую монету Уильям намеренно обменял на настоящую за его счет. Уильяму было очень стыдно и страшно. Кража была довольно-таки значительной, а британский закон карал воров крайне сурово. Кража суммы, превышающей шиллинг, считалась очень серьезной кражей, и проступок Уильяма был, безусловно, очень тяжелым. Уильяма мучил стыд, и он даже на время перестал ходить в церковь. Но он
