проводил три четверти всего времени вне дома. Для Руфь жизнь в городе-сателлите Чикаго вдали от семьи, в разлуке с мужем стала суровым испытанием.
Руфь Понимала, что ее мужу дан талант проповедника и что этот талант требует от него частых и долгих отлучек. Понимала она и то, что Билли было очень трудно отказаться, когда его приглашали куда-нибудь выступить с проповедью. И она ничего не могла с этим поделать. Не имея возможности повлиять на развитие событий в жизни Билли, она решила начать с себя самой. Она просто упаковала свои чемоданы и переехала в Северную Каролину, где жили ее родители, к тому времени уже вернувшиеся из Китая. «Я поняла, что так все и будет продолжаться, — объясняет она, — и что дома он уже практически не появится. Я думаю, что в случае, подобном нашему, семья — это дело Господа, но муж должен жить со своей женой там, где он знает, что она будет счастлива». Живя с родителями, Руфь переживала свои личные сложности значительно легче. Человеку, который мечтал о жизни в далеком Тибете, одиночество казалось частью божественного плана.
Билли говорит: «И моей жене, и мне приходилось многим жертвовать, но у Руфь к этому особый дар». Она просто сжимает зубы и не замечает никакой боли — ни физической, ни душевной. Она так говорит о частых разлуках с Билли: «К этому привыкаешь. Стараешься быть занятым. В такой ситуации самое лучшее для обоих — стараться все время быть занятым». О своем желании отправиться миссионером в Тибет Руфь писала в «Женском домашнем журнале»: «Я полагаю, что Господь дал мне такое сильное стремление для того, чтобы я могла лучше понимать всю важность работы Билли. С самого начала я понимала, что в его жизни я не буду занимать самого важного места. На первом месте для него всегда будет Христос. Поняв и приняв это, я разрешила множество сложнейших проблем. Теперь, видя как он уходит, я не испытываю сожаления, а встречая его, я всегда испытываю радость». Но в те периоды, когда Билли и Руфь жили вместе, они очень много делали друг для друга и очень друг друга ценили.
С рождением детей (Вирджинии в 1945 году, Энн в 1948 году, Руфь, которую чаще называют Банни, в 1950 году, Уильяма Фрэнклина в 1952 году и Нельсона Эдмона в 1958 году) Руфь стало трудно часто сопровождать мужа в его поездках, даже тогда, когда, благодаря размаху его служения, они смогли позволить себе путешествовать всей семьей. Дедушка с бабушкой помогали в воспитании детей, и все же Руфь по многим причинам сожалела, что Билли нет рядом. Ей было нелегко добиться от детей послушания («я играла на них, как на ксилофоне», — вспоминает она). Кроме того, заботы, в которые она погрузилась, не давали пищи ее активному живому уму. «В вытирании мокрых носов, мытье грязных ботинок и уборке нет ничего, что можно было бы назвать наслаждением для интеллекта. Но каждая мать просто обязана осознать, что на это место ее поставил Господь».
Занимаясь хозяйством в Монтрите (Северная Каролина), она управляла семейными финансами, плотничала (хотя и настаивает на том, что ее муж в состоянии забивать гвозди, если сам того вдруг возжелает) и даже распоряжалась постройкой их нового дома, когда прежний стал привлекать внимание слишком большого количества туристов. Дома Руфь всегда держит открытой Библию на особом рабочем столе. «Когда Билла нет дома, я всегда открываю Писание на Книге Притчей. Она оказывает гораздо больше реальной помощи, чем десятки книг по психологии». Вот несколько взятых из притчей принципов, на которых она строит дом и семью: «Заботься о счастье в доме прежде, нежели о благоустройстве… В дисциплине будь тверд и терпелив… Благочестие заключается и в поведении, а не только в вере».
В письмах Билли часто говорит: «Если бы ты была здесь, то я мог бы обсудить с тобой эту проповедь». Он всегда знал, что Руфь в состоянии дать его работе точную и справедливую оценку, и ему очень не хватало ее.
Во время долгих поездок Руфь старалась сопровождать мужа хотя бы в течение недели. Но она никогда не оставляла надолго своих детей. «Мать, подобно самому Господу, должна лично оказывать помощь тогда, когда в этом есть острая необходимость». Но Руфь все же поехала вместе с Билли, когда тот в 1945 году отправился в Великобританию. Это была вторая поездка Билли в эту страну, и он отказался от яркой униформы организации «Молодежь за Христа», которая отличалась яркими носками и галстуками. Опираясь на опыт предыдущей поездки, он попросил Руфь не пользоваться губной помадой, поскольку большинство верующих в Лондоне не красили губы. Руфь такая просьба не понравилась. В своем дневнике Руфь написала об этом так: «Билл перестал быть служителем Божьим и решил стать мужем-занудой. Он приказал мне стереть с губ помаду. Мы сильно поспорили из-за этого, но в конце концов я подчинилась. Собирая чемоданы, он был очень занят, так что мне удалось незаметно накраситься заново». Позднее Руфь объяснила свой поступок так: «Мне не кажется, что стать бледной молью — значит сделать что-то важное для Христа».
Поездки по Великобритании 1954 и 1955 годов оказались исключительно успешным. В Уэмбли послушать американского проповедника собирались толпы народа от пятидесяти до восьмидесяти тысяч человек. И это — несмотря на непрерывно шедший тогда дождь. Но самым большим испытанием стали визиты к членам королевской семьи. Руфь написала домой: «Приходится выслушивать все их титулы и рассматривать все их драгоценности. А сама я при этом — в кофточке, сшитой собственными руками, у которой плохо работает молния».
После визита к королеве-матери Руфь описала все подробности: «В 11:45 наш потертый форд подъехал к воротам резиденции… В ожидании приема мы поговорили немного о гольфе и о последнем бое Марчано с Кокреллом. И вдруг неожиданно открылась дверь: „Ее величество королева-мать принимает доктора и миссис Грэм“… Королева-мать направилась в нашу сторону, протягивая мне руку. Я не знала, сделать ли мне реверанс, а потом пожать ее, или наоборот. Не помню, что я предпочла. Билл — беспощадное создание — говорит, что мой реверанс выглядел так, словно я споткнулась, зацепившись за складку на ковре».
Во время этого британского путешествия Руфь писала: «Я совершенно не годна для обращения душ». Но каждый вечер она беседовала с теми, кто приходил к ней с надеждой на спасение. Одним из тех, кому она свидетельствовала, был популярный киноактер Джон Уинмилл, который позднее вспоминал: «Я не знал тогда, что это Руфь Грэм. Но первое, что пришло мне в голову, это то, что люди, подобные мне, уже давно обратились бы к христианству, если бы встретились с такими привлекательными христианами». Тем временем в Северной Каролине друзья собирали средства на постройку нового дома для семьи Грэм. Туристы переполняли двор их дома на Эссембли Драйв. Как-то Руфь была больна и лежала в постели. И тут она увидела, как чье-то лицо прижалось к окну ее спальни. Тогда Руфь занялась решением вопроса об их новом жилище. Биограф Джон Поллок пишет: «Она объездила все окрестности, скупая доски старых сараев и кирпич с заброшенных зданий для того, чтобы построить именно то, о чем она мечтала.
Дом выглядел так, будто был построен сотню лет назад. И даже ограда специально была подобрана так, чтобы соответствовать общему виду».
С 1955 года этот дом в горах служил Билли тихим пристанищем. Руфь называла это место «орлиным гнездом». Там им все время помогали верующие, доброжелательные люди — как по дому, так и с детьми. Каждый из них был дорог Грэмам, и каждый из них многое сделал для воспитания их детей. В доме было пятеро детей и множество домашних животных, поэтому Руфь называла дом «Ноевым ковчегом счастливого столпотворения». Но когда Бил уезжал, тот факт, что Руфь с детьми жили в удаленном гористом районе, отнюдь не облегчал ей жизнь. В молодости она часто отправлялась спать «с его старой заношенной спортивной курткой», так она по нему скучала. Помимо родителей, у нее не было почти никого, с кем она могла бы поделиться своими тревогами, и это осложняло ситуацию. Ее дочь Банни говорит: «Не знаю, можно ли сказать, что у мамы есть близкие друзья. Она не так-то полагается на друзей. Лучший ее друг — Господь».
Когда Билли Грэм стал национальной знаменитостью, президенты часто искали его благорасположения, его совета, а зачастую учитывали и его влияние на избирателей. Руфь всегда была против того, чтобы ее муж вмешивался в политику. В 1964 году президент Линдон Джонсон пригласил их в Белый Дом. Во время обеда он спросил Билли, кто, по его мнению, мог бы стать хорошим вице-президентом на предстоящей избирательной кампании. Руфь под столом наступила мужу на ногу, напоминая тому, что о политике заговаривать не следует. Билли, который нередко не без удовольствия подшучивал над женой, спросил ее: «Зачем это ты наступила мне на ногу?» Руфь за словом в карман не полезла: «Тебе стоит давать советы только по духовным вопросам». Тема на некоторое время была снята. Но как только Руфь вместе с леди Бэрд вышла из зала, президент снова спросил Билла: «Ну, теперь, когда она ушла, скажите мне — что вы думаете по этому поводу».
Но вдали от огней рампы, визитов к президентам и королевским особам Билли и Руфь очень заботились о воспитании своих детей. Билли понимал, что у его детей создаются психологические проблемы из-за того, что он почти никогда не бывает дома. Но и при общении детям трудно было душевно сблизиться с ним из-за некоторой замкнутости его характера. Руфь молилась об этом, а затем попросила Билла доверить ей вопросы дисциплины, чтобы не откладывать решение серьезных проблем до его возвращения. Иначе со временем дети стали бы со страхом ждать возвращения отца. Постепенно ей удалось наладить в семье дружеские и теплые отношения.
Больше всего проблем было с их старшим сыном — четвертым ребенком в семье. «Он ввязывался во все мыслимые и немыслимые неприятности», — вспоминает Билли. Его образ жизни очень беспокоил родителей, но они старались не допускать разрыва отношений с ним. И со временем сын вернулся к Господу и стал принимать участие в христианском служении. Но, вспоминая тяжелые дни, Билли говорит: «Тогда мы обязательно обнимали друг друга при каждой встрече. Любовь нужно сохранять любой ценой. Потому что, пройдя через трудный период, наши дети сохраняют ее в своих сердцах. Когда Фрэнклин сумел преодолеть свои сложности, нам
