не пришлось заново выстраивать наши отношения: они оставались неизменными».
Союз Билли и Руфь становился все более прочным с каждым годом. Их дочь Банни говорит, что ни разу не слышала, чтобы кто-то из них произнес резкое слово в адрес другого. Руфь замечает: «За все эти годы у нас просто не было возможности по-настоящему устать друг от друга. Думаю, что в этом все дело». Шутки и поддразнивания — часть их стиля общения, но в стиль общения также входит и обсуждение серьезных вопросов. Теперь, когда дети выросли, у Руфь появилось гораздо больше времени для чтения, рисования и шитья — всего того, что доставляет ей истинное наслаждение. Она прочитала книги Достоевского и Толстого, а также их биографии. Эти писатели — самые ее любимые. Они дают много пищи для размышлений. Кроме того, прочтя эти книги, Руфь стала во многом иначе относиться к истории.
Билли очень рад тому, что его жена — столь любознательный человек. Примеры, которые он приводит в своих проповедях, нередко берутся им из книг, которые прочитала его жена. «Вы знаете, Руфь — очень начитанный человек, — сказал он однажды, — кажется, она знает все обо всем». Немногие из мужей столь лестно отзываются о своих женах. Билли — человек очень вежливый и сдержанный, даже с Руфь, со временем стал несколько более раскрепощенным в плане выражения своих эмоций. «По какой-то причине, — говорит сестра Билли, — с возрастом он стал гораздо более открытым человеком». Это отмечают и другие члены его семьи. Один из них говорит: «Прежде, встречаясь со мной или с кем-нибудь другим из семьи, он просто протягивал руку. Но теперь он при встрече крепко обнимает каждого из нас». С возрастом Билли и Руфь стали относиться к здоровью друг друга с очень большим вниманием. Однажды, возвратившись из поездки, Билли обнаружил, что Руфь устроила на заднем дворе маленький оздоровительный бассейн. Билли это показалось слишком экстравагантным. А Руфь просто сказала: «Это дешевле, чем похороны».
Оба они остаются очень активными людьми. В своей книге «Особые люди» Джули Никсон Айзенхауэр с изумлением вопрошает: «Много ли бабушек, которым уже шестой десяток лет, занимаются дельтапланеризмом?» Да, Руфь летает на дельтаплане, хотя она очень сильно ударилась при падении, когда в первый раз оттолкнулась от обрыва. В другой раз она взобралась на дерево для того, чтобы повесить качели для внуков, и, упав оттуда, получила такие тяжелые повреждения, что пришла в сознание лишь неделей позже. Джули продолжает: «Многие ли бабушки берут черную кожаную куртку своего сына и разъезжают по окрестностям на грохочущем ,,Харли-Дейвидсоне“?» Когда Руфь спрашивают об этом, она улыбается и говорит: «Нет хуже дурака, чем старый дурак».
Очевидно, что Руфь — не стандартная жена проповедника. В ее концепции брака жена не находится в непосредственном подчинении у мужа, это скорее треугольник, вершина которого — Бог, а муж и жена находятся у его основания. «У мужа, — говорит она, — есть право высшего авторитета, на нем лежат и особые обязанности. Но брак характеризуется скорее взаимным подчинением, чем подчинением жены мужу». Взгляды Билли на этот вопрос не вполне совпадают с точкой зрения Руфь. Цитируя Книгу Бытие: «…и он будет господствовать над тобою», — Билли говорит, что «ничего с тех пор не изменилось… Жене следует приспосабливаться к тому миру, который создает ее муж». В семье Грэм просматриваются обе концепции. Руфь, несомненно, приспосабливалась к миру, который создал ее муж, а не сопротивлялась. Но у Руфь такой характер, с которым не считаться невозможно, поэтому в доме частенько имеет место взаимное подчинение.
Они пришли из двух разных миров. Они живут в двух разных мирах. Но вместе они создали нечто такое, что несет благословение тому миру, в котором живем мы все. Активная жизнь Билли выражается в работе с большими массами людей. Руфь говорит: «Мне не нравятся сцены». Она предпочитает книги, и часто у нее под рукой их четыре: «Одна, чтобы поддерживать меня. Одна, чтобы расслабиться. Одна для информации. А еще одна — для беседы». Руфь добавляет: «И я очень люблю природу. Я люблю пение птиц. Но больше всего я люблю слушать тишину». Однажды Руфь попросили поговорить с молодой женщиной о том, следует ли вступать в брак. Руфь сказала ей: «Не жди от мужа того, на что способен только Иисус. Не жди от него той заботы, радости, мира и любви, которую может дать тебе только Сам Бог».
Eisenhower, Julie Nixon. Special People. New York: Simon and Schuster, 1979.
High, Stanley. Billy Graham. New York: McGraw-Hill, 1956.
Pollock, John. Billy Graham. New York: McGraw-Hill, 1966.
Pollock, John. A Foreign Devil in China. Grand Rapids: Zondervan, 1971.
19
С Богом я должен решиться на все
Джон Беньян и его две жены
Джон Беньян, английский баптист семнадцатого века, известен в основном благодаря своей классической аллегории «Путешествие пилигрима». Эта книга разошлась в таком количестве экземпляров, в каком не выходила ни одна из христианских книг за исключением Библии. «Путешествие пилигрима» было переведено на огромное количество языков. К сожалению, продолжение этой истории, повествующее о странствиях жены пилигрима, практически неизвестно широкой аудитории. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ведь почти никто ничего не знает и о Элизабет Беньян. Жаль. Она оказала огромное влияние на автора «Пилигрима». А история их брака — увлекательнее любой из книг, написанных Беньяном.
❖
В семейной жизни Джон Беньян был пилигримом. Странствий на его долю выпало немало. Его семейная жизнь — а он был женат дважды — не была похожа на небесный Иерусалим. Она началась в Болоте Отчаяния и временами скатывалась в Долину Унижения. Джон был одним из тех мужей, которых никогда нет дома. За первые тринадцать лет брака с Элизабет (его второй женой) он пробыл дома меньше двух лет. Большую часть времени он провел в тюрьме, а это не самое лучшее место для укрепления семейных уз. И все же этот брак был счастливым. Во всяком случае, гораздо более удачным, чем первый.
Неудивительно, что его первый брак был неудачен, поскольку в детстве ничто не говорило о том, что Джон чего-нибудь достигнет в жизни. Его отец был лудильщиком и толкал свою грохочущую тележку по пыльным дорогам Бедфордшира, стуча в котелок у дверей состоятельных клиентов. Он был неграмотен и непрерывно сквернословил. Джон называл дом своего отца «самым нищим и презираемым во всей округе», что, возможно, было некоторым преувеличением. Это был небольшой домик с соломенной крышей в Элстоу, в миле к югу от Бедфорда. По-видимому, в школу в Бедфорде его отправила мать. Там он научился «читать и писать настолько, насколько это умели дети бедняков». Но вскоре отец велел ему учиться ремеслу лудильщика и помогать кормить семью. Джон говорил, что очень скоро он позабыл практически все, чему научился в школе.
Джон был очень активным ребенком, чем-то вроде Гека Финна. Он обожал физические упражнения и живо интересовался всем, что связано с природой. Его любознательность доставляла матери огромную радость. Но она умерла, когда Джону исполнилось пятнадцать лет. Ей было всего сорок. Для тонкого, чувствительного подростка это стало очень тяжелой утратой. Месяцем позже, вероятно от той же самой болезни, умерла и его сестра Маргарет. Всего на год младше Джона, она была его ближайшим другом и лучшим товарищем по играм. Не прошло и месяца, как его отец снова женился. У Джона, потрясенного смертью матери и сестры, это вызвало весьма негативную реакцию. Он старался не подавать виду, сквернословил, чтобы скрыть ото всех, что едва сдерживает слезы. И через три месяца, когда ему исполнилось шестнадцать, он пошел в армию.
Это было время гражданской войны в Англии, время армии парламента и ее восходящей звезды — Оливера Кромвеля. Джон Беньян никогда не говорил, на чьей стороне он воевал, и его биографы немало поспорили на эту тему. Но вероятнее всего, он был в армии парламента, поскольку Бедфордшир был настроен крайне антироялистски. (Двумя годами раньше они направили королю петицию: «Велики несчастья, которые претерпевают Ваши подданные, но наши страхи еще более велики, чем наши несчастья».) Джон, несомненно, принял участие в нескольких перестрелках, хотя на всю жизнь запомнил именно ту, в которой не участвовал: «Я уже совсем собрался было выйти, как один из солдат изъявил желание подменить меня… Он отправился часовым на мое место и был убит пулей в голову». Позже Джон проникся убеждением, что его уберегло Божье провидение.
В 1647 году, после тридцати двух месяцев военной службы, он вернулся в Элстоу и стал учеником лудильщика. Жизнь в доме с мачехой казалась ему невыносимой, и он хотел выбраться оттуда. И самым лучшим выходом было жениться. О его первой жене известно очень немногое. Она была не из местных жителей. Возможно, Джон познакомился с ней, еще будучи в армии, но еще более вероятно то, что они встретились, когда он странствовал из города в город, предлагая услуги лудильщика. Поскольку их старшая дочь была названа Мэри, биографы предполагают, что так же звали и ее мать. О Мэри мы твердо знаем только три вещи: она была так же бедна, как и Джон, если еще не беднее; ее отец был очень религиозен, и от него ей в наследство достались две религиозные книги; она была невероятно ворчлива. «Мы стали жить вместе, — вспоминал Джон, — будучи настолько бедными, насколько это вообще было мыслимо. У нас не было даже ложек и тарелок».
Незадолго до этого умер ее отец, перед которым она преклонялась. Должно быть, Джон искренне сочувствовал Мэри. Он знал, что такое горечь утраты. Возможно, именно это их и сблизило. Она нуждалась как в сострадании, так и в мужчине, на которого она могла бы опереться в жизни. В Джоне она нашла как то, так и другое. Джон, в свою очередь, нуждалась в ком-то, кого он мог бы жалеть, в птице с перебитым крылом, которая бы смотрела на него с надеждой. Женившись в девятнадцать лет, он отчасти был маленьким мальчиком, отчасти подростком-бунтарем, а отчасти — взрослым мужчиной. Но очень скоро Мэри осознала, что ее покойный отец и Джон — очень разные люди. «Она часто говорила мне, сколь благочестив был ее отец и как он исправлял порок, как в своем доме, так и среди соседей; какой суровой и святой жизнью он жил и на словах, и на деле». Джон старался быть столь же благочестивым. Он прочел ей вслух — сама она читать не умела — те две религиозные книги, которые ей остались
