от отца: «Путь простого человека на небо» и «Практика благочестия». Стал Джон также и дисциплинированным прихожанином. «Я охотно принимал религиозные традиции того времени, то есть ходил в церковь дважды в день… и там пел и повторял молитвы вместе со всеми. И хорошо осознавал, что моя жизнь — греховна».
Его греховность состояла в сквернословии и в участии в спортивных состязаниях по воскресеньям. Ни то, ни другое его не беспокоило до тех пор, пока он не прочел в одной из книг своей жены, что сквернословие — «яркое выражение распутства», и пока священник не прочел в церкви проповедь о недопустимости развлечений в субботний день. В тот же день Джон отправился на игру в типкэт (одна из ранних разновидностей бейсбола). И когда до него дошла очередь выйти на поле с битой, «с неба в мою душу спустился глас, который говорил: „Оставишь ли ты свои грехи и взойдешь на небо, или вместе со своими грехами отправишься в ад?“» Джон остановился, взглянул на небо и увидел Иисуса, который строго смотрел на него. Сперва он был просто ошеломлен. Но затем решил, что менять свои пути уже слишком поздно, взял биту и отправился на поле. «Я решил не оставлять своих грехов… Я был бы проклят за малое количество грехов точно так же, как и за большое». Джон решил «оставаться в грехе, чтобы узнать, что есть грех и почувствовать всю его сладость».
Самой тяжелой греховной привычкой Джона было сквернословие, которое он перенял у своего отца. «Однажды я стоял у дома моего соседа и сквернословил самым жутким образом… За окном, внутри дома, сидела женщина. И хотя это была очень скверная и нечестивая женщина, услыхав мою брань, она стала протестовать, поскольку не могла слушать все это». Джон вспоминал, что тогда он «повесил голову, захотел стать маленьким ребенком» и научиться говорить без скверных слов. Джон попытался изменить себя. Ему был тогда двадцать один год, и он только что стал отцом. Маленькая Мэри родилась незрячей. Джон сильно переживал из-за этого. Он снова стал относиться к жизни серьезно. Ему удалось очистить свою речь от брани. Он даже ощутил, что в нем произошли серьезные изменения. Это произвело большое впечатление на его соседей. «Мне нравилось, что обо мне говорят как о благочестивом человеке, — вспоминал Джон, — но я был всего лишь жалким лицемером».
Однажды, везя по улице тележку со своими лудильными принадлежностями, он увидел «трех или четырех бедных женщин, которые сидели и беседовали о Боге». Джон, гордившийся своим новым, благочестивым имиджем, решил поболтать с ними о своем новом хобби — религии. Но когда они стали говорить о новом рождении и о тех изменениях, которые совершил в их душах Господь, Джон просто не понял, о чем идет речь. Но он увидел в этих женщинах такое смирение, которым сам никогда не обладал. После этого он стал посещать собрания баптистов, куда ходили и его случайные собеседницы. «Я не мог оставаться в стороне, но чем больше я ходил туда, тем больше я ставил под сомнение свои достижения». Джон терзался. Он чувствовал, что перед ним — некое препятствие, которое он не может преодолеть. Он гадал, настал ли день благодати и для него, или же он не был среди избранных. Он не мог себе представить, что Бог любит его. Его греховность управляла всем его существом. «Я сам себе казался гаже любой жабы… Я впал в глубокое отчаяние».
Пастор церкви, Джон Джиффорд, попытался ему помочь, но Джон был в очень тяжелом духовном состоянии. Временами он осознавал, что милость Бога огромна, но затем вновь впадал в депрессию. Как-то в воскресенье Джиффорд прочел проповедь на тему из книги Песни Песней: «Ты… любовь моя». Наутро Джон вспомнил стих о воронах на вспаханной земле. Затем у него снова разыгралась депрессия. «Я вновь утратил едва обретенное утешение. На меня навалилась тьма, в мою душу хлынули потоки проклятий, направленных против Бога, Христа и Писания. Я был в смятении». Джон думал, что он одержим дьяволом или безумием. Каждый раз, когда он начинал думать о Боге, ему на ум приходили богохульства. Пастор Джиффорд предложил ему прочесть комментарий Мартина Лютера к Посланию к Галатам. Начав чтение, Джон был просто поражен. Казалось, Лютер написал этот комментарий специально для него. «Это произвело чудесные изменения», — говорил Джон. Лютер также пережил огромные соблазны и боролся с богохульством.
Это стало поворотным пунктом в жизни Беньяна.
Он все еще колебался, но Писание, комментарий Лютера и терпеливое участие пастора Джиффорда стали приносить добрые плоды. «Наставления мистера Джиффорда весьма способствовали моему душевному равновесию», — писал Джон. Когда он бродил по улицам, занимаясь своим ремеслом, ему в голову приходили стихи из Библии. Иногда это были разрозненные строки, и, приходя домой, он не мог отыскать их в тексте. Но они давали ему пищу для размышлений. «Моей благодати да будет довольно для тебя… Я не брошу и не оставлю тебя… Приходящего ко мне Я не извергну вон».
Хотя его жена хорошо знала Библию, она не могла быть ему опорой в его духовной брани. Официальной англиканской церкви было довольно для ее отца. Почему Джону этого недостаточно?
«Путешествие пилигрима» не случайно начинается с того, как Христианин говорит о проблемах в своей семье. В ответ его жена и родственники советуют ему лечь поспать, уверяя, что к утру его сомнения развеются. Скорее всего, то же самое происходило и в доме самого Беньяна. В «Путешествии пилигрима», когда Христианин продолжает говорить с семьей о своей духовной борьбе, «иногда они смеются над ним, иногда ворчат, а иногда просто не обращают внимания на него. Тогда он уединяется в своей комнате, чтобы молиться, сожалеть о них и чтобы переживать о своих собственных бедах. Он также часто уходит в одиночестве на прогулки по полям, иногда читает, иногда молится и так проводит свое время». Возможно, в этом также есть черты автобиографии.
Несомненно, Джон и Мэри не были безразличны друг другу. Но когда Джон проходил период духовных потрясений, что-то изменилось в их отношениях. Мэри просто не понимала, с какой стати Джону так терзаться. Кроме того, у нее хватало и собственных забот. Ее вторая беременность протекала очень тяжело, а дочь Мэри, родившаяся слепой, стала еще и хромать. Все это делало обстановку в доме очень нервозной. Джон, которому было тогда двадцать четыре года, в течение двух лет остро переживал свою греховность. Каждое воскресенье он посещал баптистскую церковь в Бедфорде, тогда как его жена и дочь ходили в англиканскую церковь в Элстоу. Но вскоре проблемы Мэри стали так велики, что он больше не мог оставаться в стороне. Ее мучили сильные боли. Он даже опасался за ее жизнь. В книге «Изобильное милосердие» Джон пишет об этом так: «Приступы были очень сильными… словно она должна была вот-вот родить».
В то время Джон задавал себе вопрос, существует ли Бог, и если да, то не безразлично ли Ему то, через что приходится проходить его семье? Его жена стонала отболи, и он произнес такую молитву: «Господь, если Ты захочешь избавить мою жену от этих страданий и дать ей успокоение на эту ночь, тогда я буду знать, что Тебе известны все тайны моего сердца». Как только слова этой молитвы пришли ему на ум, боли у Мэри прекратились и она крепко заснула. И вновь Джон убедился в том, что Бог существует и что сам он не безразличен Ему. «Тогда же, — пишет Джон, — я понял смысл выражения „наследники Бога“, понял настолько, насколько это вообще возможно, живя на этой земле». Постепенно он обретал душевное равновесие. К 1654 году, когда родилась их вторая дочь, Элизабет, Джон принял крещение в баптистской церкви в Бедфорде. Позже они всей семьей переехали в Бедфорд.
Почему в 1655 году Беньяны переехали из Элстоу в Бедфорд, в маленький дом на улице святого Кутберта, сказать трудно. Ремесло Джона приносило хороший доход, несмотря на то что в его душе происходили такие бури. В Бедфорде, безусловно, возможностей для заработка было гораздо больше, чем в Элстоу. Но переезд Джона был скорее обусловлен его духовными запросами. Несомненно, он надеялся, что если Мэри и Элизабет будут жить в Бедфорде, то проповеди Джиффорда окажут на них большое влияние. Кроме того, он сам проводил все больше времени в беседах с пастором Джиффордом, у которого было чему поучиться. Переезд сделал их встречи более регулярными. И наконец, к недоумению Джона, в церкви хотели, чтобы он принимал более активное участие в жизни прихода, в том числе — по возможности и проповедовал. Услышать проповедь лудильщика было людям в диковинку, и на эти собрания приходило множество народа.
Хотя Джон и был теперь проповедником, его по-прежнему одолевали искушения. Иногда посреди проповеди ему хотелось произнести какое-нибудь богохульство. Но, помимо духовных забот, у него было и множество других. В те годы у него родилось двое сыновей — Джон и Томас. И, должно быть вскоре после рождения Томаса, его жена заболела и умерла. Ни точная дата, ни причина ее смерти нам неизвестны. Но поскольку мы знаем, что беременности она переносила очень тяжело, можно предположить, что причиной ее кончины стала инфекция, с которой не смог справиться ее ослабленный организм. Со смертью Мэри Джон оказался с четырьмя детьми на руках, начиная со слепой Мэри, которой было тогда восемь лет, и заканчивая почти новорожденным Томасом.
В приходе сделали все возможное, чтобы поддержать Джона в этой беде. Ему, несомненно, говорили о том, что он должен найти себе жену, не откладывая этого слишком надолго. Джон говорил, что он стеснителен с женщинами и что ему трудно даже «прикоснуться к женской руке». Джон никогда не скрывал своих грехов, но дерзкое отношение к противоположному полу не было одним из них. Одной из молодых прихожанок, помогавших Джону ухаживать за детьми, была Элизабет, сама еще подросток. Джона многое в ней привлекало: она была верующей, она хорошо ладила с его детьми и, несмотря на свой юный возраст, с удовольствием беседовала с ним о духовных вопросах.
Когда Джон женился на Элизабет, ей было всего шестнадцать или семнадцать лет. Самому Джону был тогда тридцать один год. Они поженились ближе к осени 1659 года.
Это был год великого потрясения: теперь все англичане были обязаны посещать англиканскую церковь. Не посещающие англиканскую церковь объявлялись вне закона. (Протестантов стали называть диссентерами, или нонконформистами.) Джон Беньян уже переживал бурные времена.
