вечером в этой комнате, случалось все чаще по всему миру, если Ты хочешь, чтобы то, что сегодня услышали эти люди, услышало также множество других людей… я пойду на все испытания, с которыми будет связано такое служение Фрэна». Решение далось ей нелегко.
В 1965 году Фрэн выступил в Гарварде, в Массачусетском технологическом институте и в нескольких других университетах, и эти лекции легли в основу его первой книги «Бог, Который реально существует». В следующем году Эдит путешествовала вместе с Фрэном по городам Среднего и Дальнего Запада. В 1967 году Фрэн выступал в университетах Великобритании. Нагрузка становилась все более существенной. Тогда Эдит писала: «Это уже слишком… Дальше так продолжать невозможно». В течение последующих нескольких лет выступления стали основой для нескольких книг, записей и радиопередач. В Америке Фрэн и Эдит встретились с президентом и с ведущими конгрессменами. Вскоре вышла серия фильмов «Как нам жить?» и «Что происходит с человеческим родом?». За время съемок Фрэн потерял в весе двадцать пять фунтов. Поначалу он считал, что это результат сильной усталости. Ему было шестьдесят шесть лет, и он уже не был способен работать так, как прежде. Но вскоре выяснилось, что дело было гораздо серьезнее. Эдит вызвала врача из клиники Майо.
На следующий же день после прибытия Фрэна в клинику ему был поставлен диагноз: рак. Это была лимфома, тяжелое заболевание, которое лечилось только с помощью химиотерапии. Врачи говорили, что жить ему оставалось от шести недель до шести месяцев. Но Фрэнсис пережил несколько периодов ремиссии и прожил еще почти шесть лет. Это составило 11,4 процента от их совместной жизни, писала Эдит в книге «Вечная музыка». Это был период необычайного творческого подъема. Фрэн как-то сказал: «Я чувствую, что в таком состоянии могу добиться гораздо большего, чем мог прежде». Собрания «Лябри» проводились в Рочестере (Миннесота), неподалеку от клиники. Фрэн написал еще две книги, ставшие бестселлерами: «Христианский манифест» и «Великое несчастье проповедника», и продолжал принимать предложения выступить с лекциями, покуда позволяли ему силы. За два месяца до своей смерти он объехал одиннадцать колледжей подряд, выступая в каждом из них.
Но это также было и время, когда он уделял огромное внимание семье. Ведь у Фрэна было четверо детей и четырнадцать внуков. Также это было и время «смирения и осознания временности любых связей». В конце апреля 1984 года, когда Эдит увидела, что рак стал очень быстро развиваться и что жизнь покидает Фрэна, она сказала врачам: «Я хочу забрать его домой». Она считала, что свои последние дни он должен провести, окруженный любовью, а не стерильными стенами больничной палаты. В их доме в Рочестере окна Фрэна выходили в прекрасный сад с геранями и петуниями. Эдит сделала так, чтобы в доме всегда тихо играла музыка — Бах, Шопен, Мендельсон и Гендель, больше всего он любил именно «Мессию» Генделя. На смертном одре он просил громко включить хор «Царь Царей, Господь Господ, Аллилуйя, Аллилуйя». После сорока восьми лет брака их разделила смерть. Фрэн умер 15 мая 1984 года.
Не все супруги становятся партнерами и сотрудниками, но, несомненно, именно так случилось с Шефферами. Фрэн часто говорил о необходимости равновесия в браке, но признавал, что добиться этого очень сложно, «поскольку мужчина является главой семьи, и все же женщина иногда проявляет больше лидерских качеств, чем ее супруг… Но в том порядке, который заложил в брак Господь, основное внимание должно уделяться партнерству». Брак Фрэна и Эдит, несомненно, был таким партнерством.
Catherwood, Christopher. Five Evangelican Leaders. Wheaton, 111.: Harold Shaw, 1985.
Parkhurst, Louis Gifford, Jr. Francis Schaeffer: The Man and His Message. Wheaton, 111.: Tyndale House, 1985.
Schaeffer, Edith. Affliction. Old Tappan, N. J.: Fleming H. Revell, 1978.
Schaeffer, Edith. Forever Music. Nashville: Thomas Nelson, 1986.
Schaeffer, Edith. The Hidden Art of Homemaking. Wheaton, 111.: Tyndale House, 1971. Schaeffer, Edith. L’Abri. Wheaton, 111.: Tyndale House, 1969.
Schaeffer, Edith. The Tapestry. Waco, Tex.: Word, 1981.
Schaeffer, Edith. What Is a Family? Old Tappan, N. J.: Fleming H. Rewell, 1975. Schaeffer, Francis. Letters of Francis A. Schaeffer. Westchester, 111.: Crossway, 1985. Schaeffer, Francis, and Edith Schaeffer. Everybody Can Know. Wheaton, 111.: Tyndale House, 1973.
21
Семья и музыка шли рука об руку
Иоганн Себастьян Бах и его две жены
Себастьян Бах был не только композитором, но и руководителем церковного хора, и в этом качестве он сталкивался с большими сложностями в личном плане. Одни обвиняли его: «Он слишком громко играет на органе. Если он будет продолжать в том же духе, то либо разрушится орган, либо оглохнут все прихожане». — «В его музыке слишком много каденций и арпеджио, мы не знаем, когда нам вступать», — жаловался хор. «Ну почему он обзывает меня козлоголосым фаготом?» — стенал один из оркестрантов. «С какой стати он уходит в отпуск на три месяца и не считает нужным ставить нас об этом в известность?» — возмущались члены совета церкви.
Давайте разберемся. Человек, написавший «Иисус — блаженство, ожидаемое человеком» («Joy of man’s desiring») и «Агнцы могут пастись спокойно», действительно был плохим руководителем хора местной церкви. В большинстве церквей, с которыми он сотрудничал, отношения у него складывались ужасно. Иоганн Себастьян Бах, которого называли «величайшим музыкантом от Бога со времен царя Давида», был известен своим взрывным темпераментом. Композитор, написавший «Страсти по Матфею» и «Мессу си-бемоль минор», по словам одного биографа, обладал характером «иногда просто-таки буйным». Он никогда не поступался своими убеждениями. И это, естественно, отражалось на его работе.
Но в доме его царили мир и спокойствие?
Ну, в общем-то, не совсем так.
Для Иоганна Себастьяна Баха мир и спокойствие наступали тогда, когда он, Анна Магдалена и их десятеро детей спускались в музыкальный салон, под который был отведен первый этаж их дома. Там дети садились за шесть клавишных инструментов или принимались настраивать еще десяток духовых и струнных. А Анна Магдалена покрывала своим мощным сопрано звучание всех этих инструментов. Для Себастьяна славить Бога таким образом вместе со своей семьей было высшим блаженством, которое только возможно на этой земле. Почему же вне дома его отношения с людьми были так сложны, а в семье он был счастлив?
Возможно, об этом стоило бы спросить Анну Магдалену, эту удивительную жену, любившую певчих птиц и гвоздики, которую не раздражала громкая музыка и которая ничего не имела против, когда к ним в дом на день-два наезжали странствующие музыканты. Анна Магдалена была не менее музыкальна, чем Иоганн Себастьян.
***
В семнадцатом и восемнадцатом веках имя Баха в восточной Германии было практически синонимом слова «музыкант». Городских музыкантов часто называли бахами, поскольку большинство из них действительно носило именно эту фамилию. Между 1600 и 1750 годами в восточной Германии жили сорок Иоганнов Бахов, и девяносто процентов из них были музыкантами. Но, конечно же, самым известным из Иоганнов Бахов был Себастьян, который спустя несколько веков ходил по тем же улицам Тюрингии, по которым ходил и Мартин Лютер. Прапрадед Себастьяна, булочник из Венгрии, эмигрировал в Германию, чтобы избежать преследований на религиозной почве. В Германии он мог открыто исповедовать свою веру. У него также было время поиграть на гитаре, покуда хлеб был в печи. С тех пор музыка стала основой семьи Бах, а семья Бах стала основой церковной музыки лютеранской Германии.
И поэтому, когда в семье музыканта из Айзенаха Иоганна Амброзиуса Баха и его жены Элизабет родился четвертый ребенок и его назвали Иоганн Себастьян, предполагалось, что он тоже станет музыкантом. (Трех его старших братьев звали Иоганн Кристоф, Иоганн Якоб и Иоганн Николас). Себастьян учился играть на струнных инструментах у отца, а на органе — у брата. А петь он учился у всего Айзенаха.
Айзенах, располагавшийся на северо-западной окраине тюрингского леса, был знаменит своим пением. В каждой церкви из местных мальчишек набирались хоры, которые пели под аккомпанемент скрипок. И пение это было на редкость профессиональным. Студенты пели на улицах для того, чтобы заработать себе на образование. Люди выходили из домов и давали им денег. Так поступал и Лютер, когда учился в айзенахской школе. Так поступал и Себастьян. Но музыка жизни Себастьяна впала в глубокий минор: вскоре после того, как ему исполнилось девять лет, его мать умерла. Через несколько месяцев его отец женился вторично, но вскоре умер и он.
Мачеха Себастьяна не знала, что ей предпринять. В отчаянии она написала письмо в городской совет. Возможно ли было устроить ее руководителем церковного хора? Ее музыкальные успехи были невелики, но она была Бах по мужу, и этого было достаточно. Но в городском совете к этой идее отнеслись скептически. Руководителем хора стал другой человек. Содержать приемных сыновей мачеха была не в состоянии, поэтому она вернулась в тот дом, где жила прежде, оставив детей на произвол судьбы. Себастьян и его старший брат переехали в дом самого старшего из них — Иоганна Кристофа, который только что женился. Но тот дом был слишком мал. В семье появлялись новые дети, и Себастьян понял, что вскоре места ему там уже не будет. Кроме того, Иоганн Кристоф был органистом, а органисты, как правило, не имели возможности прокормить большое количество ртов.
Когда ему было четырнадцать лет, он услышал об одной школе в Северной Германии — в двухстах милях от Айзенаха — музыкальной школе, куда принимали «детей бедняков, у которых были хорошие голоса». Себастьян собрал вещи и отправился на север. Его приняли в школу, потому что у него было хорошее сопрано, но вскоре голос его начал ломаться, и ему приходилось рассчитывать только на талант скрипача и органиста, чтобы удержаться в школе. Через три года, когда ему было семнадцать, Себастьян начал искать работу и устроился у себя на родине, в пяти или шести милях от того места, где он вырос. Как церковному органисту самой маленькой из трех церквей Арнштадта, городской совет вменил ему в обязанность «прививать прихожанам страх Божий, трезвость и миролюбие».
Сомнительно, чтобы он в Арнштадте сильно заботился о миролюбии, но вот любовь к Марии Барбаре Бах стала важной частью его жизни. Барбара жила с тетей и дядей в «Золотой короне», гостинице, в которой снимал комнату и сам Себастьян. У них было много общего. Она приходилась ему дальней родственницей и тоже была сиротой. Ее отец был органистом в церкви и умер в том же году, что и отец Себастьяна. Ей было тогда десять лет. У Себастьяна не было никаких сомнений в том, что эта девушка ему суждена. Они были так нужны
