приносил с собой бурю? Возможно, Бах добился таких успехов в своей семейной жизни благодаря тому, что и Барбара, и Магдалена испытывали к нему огромное уважение, а он отвечал им тем же. Городские советы и церковные власти атаковали его по всем фронтам, но дома как Барбара, таки Магдалена обеспечивали ему прочный тыл. Обе его жены были очень музыкальны. Его карьера была делом всей семьи. Его дети также стали прекрасными музыкантами. Усилиями отца их музыкальные произведения публиковались и выставлялись на продажу.
Конечно же, музыка в семье Бах была высшей ценностью, но не единственной. Их всех объединяло стремление поддерживать близких, интерес к богословию, и даже любовь к цветам и птицам. Порою казалось, что Себастьян так погружен в мир музыки, что забывает о семье. Но это никогда не продолжалось слишком долго. Музыка и семья шли рука об руку, подобно самим Себастьяну и Магдалене.
David, Hans Т., and Arthur Mendel, eds. The Bach Reader. Rev. ed. New York: W. W. Norton, 1966.
Geiringer, Karl. The Bach Family. New York: Oxford University Press, 1967. Neumann, Werner. Bach: A Pictorial Biography. New York: Viking, 1961.
Schweitzer, Albert. J. S. Bach. New York: Dover, 1966.
Spiua, Philipp. Johann Sebastian Bach. New York: Dover, 1952.
Wohlfarth, Hannsdieter. Johann Sebastian Bach. Philadelphia: Fortress, 1985.
22
Неординарный союз
Джонатан и Сара Эдвардс
Вы можете вспомнить имя Джонатана Эдвардса по трем причинам: 1) он — автор проповеди «Грешники в руках разгневанного Бога», 2) он был главной фигурой Великого американского пробуждения и 3) он был блестящим философом-метафизиком. Все это сделало его популярным, но не способствовало тому, чтобы он стал хорошим мужем. Возможно, он и в самом деле не был исключительным супругом. Возможно, успех их брака следует считать заслугой его жены, Сары. Решайте сами. Но не забывайте, что в те дни, когда большинство браков были холодными и формальными, этот союз был полон тепла и дружбы. Так почему же этот брак был счастливым?
❖
«В своей жизни я не видел пары нежнее», — написал английский проповедник Джордж Уайтфилд о Джонатане и Саре Эдвардс. Прожив в их доме в Массачусетсе несколько дней, Уайтфилд был настолько очарован этой семьей, что по возвращении в Англию решил жениться сам. Должно быть, вам это покажется странным. Ведь Джонатан Эдвардс гораздо больше известен своей грозной проповедью «Грешники в руках разгневанного Бога», в которой он говорит: «Бог держит тебя над бездной ада, как паука или как какое-нибудь иное отвратительное насекомое, а ты все еще дерзаешь гневить его». Писатель Самьюэл Хопкинс также гостил в доме Эдвардсов и восхищался «той совершенной гармонией и взаимной любовью и уважением, которые царили в этой семье».
Нам как-то трудно себе представить, что Джонатан Эдвардс мог являть собою неотъемлемую половину такого идиллического брака. Он был не только богословом и общественным деятелем, но и одним из величайших философов Америки. Он был теоретиком, погруженным в мир абстракции и метафизики. Не очень-то верится, чтобы такой человек мог жить в гармонии, любви и уважении.
Исследования показали, что в числе тысячи четырехсот потомков Джонатана и Сары Эдвардс было тринадцать директоров колледжа, шестьдесят пять профессоров, сто адвокатов, тридцать судей, шестьдесят шесть врачей и восемь человек, занимавших высокие государственные посты, в том числе три сенатора, три губернатора и вице-президент Соединенных Штатов.
Многое, но ни в коем случае не все в этом браке является заслугой Сары Эдвардс. Элизабет Д. Доддс озаглавила свою книгу о Саре Эдвардс так: «Замужем за трудным человеком». Джонатан действительно был трудным человеком. Он жил где-то в глубине самого себя, был очень непрактичен и часто мрачен. Жить с ним, вне всякого сомнения, было очень непросто.
Сторонним людям казалось, что Сара все это переносит без малейших усилий. Она никогда не теряла самообладания, будучи всегда совершенно хладнокровной, за исключением тех случаев, когда принимала участие в акциях Духовного возрождения. Но Джонатан Эдвардс знал, что она вовсе не была стальной. Особенно хорошо он понял это, когда она оказалась на грани нервного срыва. Чтобы добиться счастья в браке, требуются усилия обоих супругов, и оба, как Джонатан, так и Сара, приложили немало усилий для создания прочной и счастливой семьи. И оба они были яркими индивидуальностями. Давайте приглядимся к ним попристальнее.
На первый взгляд, у Джонатана было много общего с Джоном Уэсли. Оба они родились в 1703 году. Оба были сыновьями священников. Оба выросли в глубокой провинции в окружении заботливых и любящих сестер. Хотя Эдвардс родился в Восточном Виндзоре (Коннектикут), а не в Эпворде (Англия), и отец его был пастором-конгрегационалистом, а не англиканским священнослужителем. У Джонатана Эдвардса было десять сестер. Все они были очень высокими, как и сам Джонатан, и отец называл их «шестьюдесятью футами дочерей». Джонатан был болезненным ребенком, он любил природу и Бога. В возрасте тринадцати лет он написал очень необычное эссе о «летающих пауках». Еще раньше он вместе с друзьями построил шалаш, но не для игр, а для богослужений. «Я незаметно для других молился пять раз в день, — вспоминал он спустя много лет, — много времени я проводил и за разговорами о религии с моими сверстниками, и мы с ними часто молились вместе… Мы с одноклассниками построили в тайном месте шалаш, который стал нашим молитвенным домом. Но кроме этого, у меня было и мое собственное потайное место в лесу, куда я часто уединялся».
В тринадцатилетнем возрасте он поступил в Йельский университет, чтобы изучать философию. Йель не был тогда тем университетом, каким мы знаем его сегодня. Но и Эдвардс явно не был заурядным подростком. Писатель Джеймс Вуд говорит: «Джонатан Эдвардс был исключительно одарен и в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет мог свободно избрать карьеру ученого-теоретика, ученого-натуралиста или философа, поскольку во всех этих областях он ориентировался совершенно свободно. Возможно, он также мог бы стать прекрасным поэтом». Но он стал богословом. В семнадцатилетнем возрасте он открыто принял Христа. Огромное значение для всей его жизни имел один отрывок из Писания, а именно 1Тим.1:17: «Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь». Этот стих потряс Эдвардса. Он говорил, что после того, как он открыл его для себя, он «начал иначе воспринимать Самого Христа, а также даруемое Им славное спасение».
Когда ему исполнилось девятнадцать, у него уже был диплом священника, и он отправился в Нью-Йорк на пасторское служение в пресвитерианскую церковь. Затем, после непродолжительной практики, он снова возвратился в Йельский университет, но уже в качестве преподавателя. Для Йеля то были не лучшие времена. Школу раздирали споры, взаимные обвинения в ереси и расколы, а Эдвардсу зачастую приходилось заниматься решением непростых академических и хозяйственных вопросов. Но это задача была ему не по силам. Его мучили внутренние проблемы — «уныние, отчаяние, страхи и множество тяжких забот», — как он сам позже вспоминал. Его отрадой была тринадцатилетняя Сара Пьерпон, дочь влиятельного священника из Нью-Хэйвена, который играл значительную роль в основании Йельского университета. Сара была на семь лет младше Джонатана и совершенно не была на него похожа. Он был мрачен, а она весела. Он был застенчив, а она открыта. Он был неуклюж, а она очень грациозна. И она подчеркивала свою «неприступность».
Пьерпоны находились на одной из самых высоких ступеней социальной лестницы. Мать Сары была внучкой Томаса Хукера, знаменитого пуританина, одного из отцов-основателей Нью-Хэйвена. Хотя Саре и было всего тринадцать лет, женихи просто-таки выстраивались в очередь. Большинство из них были гораздо более изысканными и воспитанными, чем неуклюжий и долговязый Джонатан. А поскольку в те времена девушек выдавали замуж в шестнадцать, то быть свободной Саре оставалось совсем недолго. Но она все время думала о Джонатане. Она очень любила природу, как и он. Они гуляли по берегу и беседовали. Она также очень любила читать. Одна из ее книг о природе Завета оказала большое влияние на богословские воззрения Джонатана. Он уважал в ней ум, и ему нравилось обсуждать с ней серьезные, глубокие темы. Несмотря на суматоху и скандалы в университете, Джонатан обычно легко сосредоточивался на богословии. Иногда все заслонял образ Сары. Ему пришлось дисциплинировать себя, чтобы не впасть в искушение. Он писал: «Когда меня сильно одолевают искушения… я концентрируюсь на своих занятиях и не позволяю своему разуму отвлекаться». Тогда он упорно занимался грамматикой древнегреческого языка.
Но, очевидно, это не всегда помогало. На титульном листе греческой грамматики им была написана такая ода Саре: «Говорят, в Нью-Хэйвене живет одна юная леди, которую очень любит то Великое Существо, Которое сотворило этот мир и правит им, и иногда наступают такие времена, когда это Великое Существо, до той или иной степени невидимое, приходит к ней и наполняет ее разум изумительным блаженством, и она едва может думать о чем-либо другом, кроме как о Нем… ее разум на редкость светел, а чувства чисты; во всем, что она делает, она руководствуется совестью и справедливостью; и ее невозможно заставить сделать что-либо скверное или греховное, даже предложив ей весь мир за это… Иногда она гуляет, нежно напевая, и кажется всегда такой светлой и радостной; но никто не знает почему. Она любит одиночество, и, когда она бродит по полям и рощам, кажется, что с ней беседует кто-то невидимый». После трех лет дружбы и ухаживаний Джон сделал ей предложение, добавив при этом: «Терпение обычно считают добродетелью, но в этом случае я готов признать, что терпение почти греховно». И Сара Пьерпон ответила согласием этому долговязому юноше. 20 июля 1727 года они поженились. Ему было тогда двадцать три года, а ей — семнадцать.
Они прожили в браке тридцать один год, пока в 1758 году их не разлучила смерть. И двадцать три года совместной жизни они провели в городе Нортхэмптон, в центральном Массачусетсе. Джонатан принял там служение в приходе с шестьюстами прихожанами. Его дед, Соломон Стоддард, который был там священником прежде, решил уйти на покой — ему было уже восемьдесят три года. Это была самая большая и влиятельная церковь после Бостонской. Возможно, молодым более подошло бы именно служение в Бостоне. Джонатан был интеллектуалом, а не человеком, способным зажигать проповедью большие массы народа. Его предки были аристократами, что, конечно же, оказало огромное влияние на его вкусы и манеры. Но тем не менее молодожены считали, что в Нортхэмптон их призывает Сам Господь.
Джонатан всегда предпочитал писать, а не проповедовать, и свои проповеди он именно писал. Писал в стиле, который был характерен для духовной прозы
