она несла служение гостеприимства, дом Эдвардсов там практически превратился в отель. А вот в Стокбридж к ним почти никто не приезжал.
Все шло своим чередом, пока в 1754 году не разразилась война между французами и индейцами. Миссионерская работа Джонатана была приостановлена. В его приходе были могикане, мохоки, ирокезы и хосатоннуки. Некоторые из индейских племен встали на сторону французов, некоторые склонились на сторону англичан, другие вышли на тропу войны против тех и других. В окрестностях было убито множество европейцев, и постепенно дом Эдвардсов превратился в маленький форт. Три года они жили в осаде. Белое население покидало насиженные места для того, чтобы быть поближе к колонии Эдвардсов. У них в доме постоянно дежурили четверо солдат. Позже Сара представила правительству счет за восемьсот обедов и семь галлонов рома, которые употребили суровые вояки.
Эстер, одна из дочерей Эдвардса, вышла замуж за молодого ректора колледжа Аарона Бэра. Во время этой осады она приехала навестить своих родственников в Стокбридж и надолго осталась там, поскольку выбраться обратно уже не представлялось возможным. В это время она много беседовала с отцом о своих духовных исканиях. «Я рассказывала ему о своих проблемах, а он в ходе разговора устранял многие мои сомнения и страхи. Мы говорили о том, что значит быть христианином, и он дал мне несколько очень полезных советов о том, как оставаться близкой к Богу, соблюдая втайне ото всех некоторые важные правила. Говорили мы и на людях о серьезных вещах. Какое благословение иметь такого отца — такого прекрасного духовного попечителя». Едва ли многие могли отозваться столь лестно о Джонатане Эдвардсе.
Школе, которой руководил муж Эстер в Нью-Джерси, было суждено сыграть немаловажную роль в жизни Джонатана. Своего сына Эстер назвала Аарон, по имени мужа, и он впоследствии вошел в американскую историю.
Война французов и индейцев пошла на спад, и краснокожие воины стали постепенно возвращаться в Стокбридж. Джонатан и Сара были уже готовы возобновить миссионерскую работу, когда неожиданно получили известие о том, что их зять, Аарон Бэр, умер. Через пять дней в Стокбридж пришло еще одно известие: совет директоров приглашал Джонатана Эдвардса заменить его зятя на посту ректора этого учебного заведения. Джонатан считал, что ему не следует принимать это приглашение. В Стокбридже только-только что-то начинало налаживаться. Кроме того, он хотел завершить написание двух неоконченных рукописей. Физически и эмоционально он не был готов ехать.
Он писал: «Я часто страдаю как от физических недомоганий, так и от тяжелых приступов меланхолии. Часто я слаб, как ребенок. Моя внешность и речь унылы, и я недостаточно собранный человек для того, чтобы руководить колледжем». Затем выдвинул новые аргументы: он плохо знал алгебру и не ориентировался в древнегреческих классиках. Зная, что руководителю колледжа приходится произносить много речей, он отмечал: «Пишу я гораздо лучше, чем говорю». Но в Принстоне эти аргументы не сочли убедительными. Его ответ они истолковали скорее как «может быть», чем как твердое «нет». Церковным властям, в ведение которых входил Стокбридж, была направлена телеграмма, в которой говорилось, что Эдвардс был гораздо нужнее в Нью-Джерси, чем на диком Западе, в Массачусетсе. Эдвардса поразило, что совет церкви полностью согласился с этим мнением.
В январе 1758 года Джонатан покинул Стокбридж и отправился в Нью-Джерси, где через месяц приступил к исполнению своих обязанностей. Сара должна была вскоре к нему присоединиться, уладив семейные дела в Стокбридже. Но в марте, пробыв в своей должности несколько недель, Джонатан Эдвардс заболел оспой. Умирая, он все время думал о жене и детях. Он сказал: «Передайте моей дорогой жене, что я очень люблю ее. Я уверен в том, что наш неординарный союз имеет духовную природу, а потому продолжится в вечности. Надеюсь, что она преодолеет это испытание и найдет в себе силы с радостью принять волю Господа. Что же касается детей, то они теперь останутся сиротами, и, надеюсь, от того будут еще сильнее стремиться к Отцу, Который никогда не оставит их». Перед смертью он сказал дочери, сидевшей у его постели: «Уповай на Бога и ничего не бойся». Сара была потрясена случившимся. Почему Господь призвал Джонатана в Принстон? Однако, как отмечал Хопкинс, «она была тверда в вере и переносила смерть мужа достойно».
Через две недели после смерти Джонатана Сара писала одной из своих дочерей: «Мое дорогое дитя! Что мне сказать? Благой Господь погрузил нас во тьму… Я благодарна Ему за ту доброту, которую он являл нам так долго, и я всем сердцем принадлежу Господу». Прожив в браке с Джонатаном тридцать один год, Сара осталась вдовой. Теперь ее любимый стих Писания обрел для нее еще больший смысл: «Кто отлучит нас от любви Божией?.. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь… ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». Спустя шесть месяцев, так же внезапно, как и ее муж, Сара заболела дизентерией и умерла. Ей было сорок девять лет.
Это был, как сказал Джонатан Эдвардс на своем смертном одре, «неординарный союз». Один из биографов назвал этот брак «редким и полным радости». Оба они уделяли друг другу много внимания, и их брак стал очень счастливым. Они наслаждались обществом друг друга и ценили таланты друг друга. Биографы считают, что успех этого брака — заслуга Сары. Возможно. Но Джонатан сделал ее частью своего служения, и она играла в обществе более значимую роль, чем большинство женщин ее времени.
Это и в самом деле был неординарный союз.
Dodds, Elisabeth D. Marriage to a Difficult Man. Philadelphia: Westminster, 1971.
Hirt, Russell Т., ed. Heroic Colonial Christian. Philadelphia: J. B. Lippincott, 1966.
Milter, Perry. Jonathan Edwards. 1949. Reprint. Amherst, Mass.: University of Massachusetts Press, 1981.
Winslow, Ola Elizabeth. Jonathan Edvards. New York: Macmillan, 1947.
Wood, James Playstead. Mr. Jonathan Edwards. New York: Seabury, 1968.
23
Энергичные и независимые
Адонирам и Энн Джадсон
Американское миссионерское движение начинается с того дня, когда в 1812 году Адонирам и Энн Хэсселтайн Джадсон отплыли в Бирму. Это был их медовый месяц. Они поженились за неделю до этого. На корабле было множество кур, цыплят и свиней. Вероятно, существовали и лучшие места, в которых молодожены могли бы наслаждаться жизнью. Оба они были энергичными и независимыми. Казалось, столкновение неизбежно. Но все вышло иначе: они стали прекрасной парой. И вы спросите почему?
Почему у них все сложилось прекрасно, тогда как брак Кэри не удался? Безусловно, Адонирам не был идеальным мужем. Что же касается Энн, то другой муж пришел бы от нее в отчаяние. Так почему же их брак стал счастливым?
Когда Нэнси была еще подростком, она довольно часто попадала в неприятности, но выходила сухой из воды благодаря своему обаянию. Горожане считали, что ее испортил либерально настроенный отец. Так, например, она превратила целый этаж в доме в танцевальный зал. Этот зал стал центром молодежной жизни города, и Нэнси всегда была в гуще событий. Друзья говорили, что «рядом с ней невозможно было грустить». В начале девятнадцатого века большинство девушек получали довольно ограниченное образование, но родители Нэнси решили, что их дочь не должна останавливаться на общепринятом минимуме. Сама же Нэнси была слишком жива и подвижна для того, чтобы находить удовольствие в сидении над книгой. Гораздо больше ее интересовало общение со сверстниками.
Нэнси была в семье младшим ребенком. Кроме того, ее старший брат погиб в море. Нетрудно понять, что такие обстоятельства сделали из нее всеобщего любимца и баловня. Один из биографов пишет: «Она была очень независима и самостоятельна… Ни выговоры, ни наказания не производили на нее ни малейшего впечатления, она лишь становилась еще упрямее». Иногда она уходила из дома и часами пропадала неизвестно где. Как-то ее мать сказала: «Надеюсь, однажды ты попадешь в переделку и поймешь, что тебе незачем шляться по окрестностям». Такова была Нэнси-бродяга, очаровательная, но испорченная.
И вот появляется Дон. Он был энергичен, остроумен, иногда немного мрачен и довольно-таки эксцентричен. Он ненавидел грязь и никогда не прощался. Это были его две основные фобии. Он был сыном священника из Новой Англии и научился читать в возрасте трех лет. Хотя он и был очень крепким и живым парнем, но всегда предпочитал книги шумным компаниям. Он, безусловно, восхищался своим отцом, хотя и бунтовал против его авторитета. Это превратилось в нечто вроде соревнования. Дерзкий, независимый и упрямый, — упрямство вообще было их семейной чертой, присущей отцу в не меньшей степени, чем сыну, — он окончил колледж и отправился в Нью-Йорк в поисках богатства и славы. Он мечтал о карьере актера или писателя. Он заявил отцу, что не верит в Бога как в личность, что его образование позволило ему отойти от таких примитивных воззрений. Молиться, конечно же, не имело никакого смысла. Примерно в то же время, когда Дон заявил, что он слишком образован для того, чтобы верить в личного Бога и в целесообразность молитвы, Нэнси заявляла: «Я уже достаточно взрослая для того, чтобы ходить на балы, и, конечно же, давно не такая маленькая, чтобы молиться».
Вы никогда бы не подумали, что Бог сможет сделать что-либо достойное из этих людей, и уж тем более что они когда-нибудь будут вместе трудиться на ниве Божьей. Но именно это и произошло.
Как вы уже догадались, Дон и Нэнси были их прозвищами. На самом деле их звали Адонирам Джадсон и Энн Хэсселтайн — бесстрашные миссионеры на бирманской земле. В отличие от супругов Кэри они составляли прочную миссионерскую команду.
Брак задорной, испорченной Энн и решительного, упрямого Адонирама не был сплошным праздником. Но они все же очень подходили друг другу. Они были в гораздо большей степени именно командой, а не влюбленной парой. И какой изумительной командой!
Первой христианской книгой, опубликованной в Бирме, стала «Дорога к небесам» Адонирама Джадсона: второй — «Катехизис миссис Джадсон», принадлежавший, понятно, перу Энн.
Подобно тому как Уильям Кэри известен в качестве отца британского миссионерского движения, Адонирам и Энн стали пионерами в деле создания американских миссий за рубежом. Энн вскоре стала образцом жены миссионера. Не обузой, которая неохотно тащится вслед за мужем, не пассивной и смиренной женой, исполняющей все приказы главы семьи, но миссионером, товарищем, неотъемлемой частью миссионерского служения. Но если бы вы вдруг оказались в 1806 году в пригороде Бостона, где выросли наши герои, вы ни за что бы не подумали, что кто-либо из них в принципе был способен стать образцом чего-либо. Тем более чего-либо связанного с христианством. Но вот однажды Энн была поражена фразой,
