В дневнике она писала, что Адонирам был «самым добрым, верным и нежным мужем на свете». Но вскоре возникли и проблемы.
Все началось с того, что Адонирам стал серьезно изучать Новый Завет по-древнегречески и заинтересовался происхождением греческого слова, означавшего «крещение». Как член конгрегационалистской церкви, он принял крещение в детстве, и при этом его окропили водой. Но теперь, изучив древнегреческий и все, что говорится в Библии о крещении, он пришел к заключению, что крещение должно осуществляться через погружение. Когда он поделился этим соображением с Нэнси, она очень встревожилась. И не зря. Они были конгрегационалистами, посланными на служение конгрегационалистской церковью. Руководство церкви приложило большие усилия к тому, чтобы профинансировать миссию Джадсонов. Менять убеждения именно теперь было безответственно и бездумно. В этом случае они лишились бы поддержки тех людей, на которых опирались. Коней на переправе не меняют, равно как и деноминации посреди огромного океана.
«Я пыталась отговорить его, — вспоминала Нэнси позднее, — и все время говорила ему о том, что если он станет баптистом, то пусть не ждет от меня того же». У Нэнси были свои убеждения, и она твердо придерживалась их. «Однако он считал, что должен детально изучить вопрос, который так глубоко взволновал его», и «был решительно настроен вчитываться в Писание со вниманием и молитвой, а добившись истинного понимания, придерживаться его во что бы то ни стало, какие бы чудовищные последствия это ни повлекло». Дискуссия о крещении не прекратилась и в Калькутте, и конгрегационалистские убеждения Нэнси не удержали Адонирама от того, чтобы поселиться в Индии в общине британских баптистов и сдружиться с Уильямом Кэри, пионером баптистского миссионерства.
Но Нэнси не была намерена сдаваться без борьбы. Чтобы отстоять свою позицию, она тщательно сверила все, что говорится на эту тему в Ветхом и Новом Заветах. «Я намерена разобраться во всем этом, и надеюсь, что открою для себя истину, какой бы она ни была.
Для меня невероятно тяжело всерьез предположить, что я могу отречься от учения, которое привито мне с детства, и приму ту доктрину, к которой меня учили относиться с пренебрежением».
Адонирама психологические факторы не волновали. Для него независимость всегда была важнее всего. А вот Нэнси очень опасалась оказаться в изоляции, порвав связи с родными и близкими и прежде всего с коллегами-миссионерами, с которыми они прибыли в Индию. «Если он отречется от прежних убеждений, — писала она, — он оскорбит своих друзей у себя на родине, подвергнет риску свою репутацию и, помимо всего прочего, потеряет контакт с товарищами, вместе с которыми сюда приехал». Нэнси все это очень не нравилось.
Адонирам принял решение стать баптистом в начале августа. Нэнси колебалась дольше, однако к концу месяца она тоже поняла, что сила библейских аргументов была на стороне баптистов. В следующем месяце Адонирам и Нэнси приняли крещение погружением. Церемонию провел один из сотрудников Уильяма Кэри. Вот как Нэнси писала в своем дневнике о том, как ей далось это решение в психологическом плане: «Мы ощущали, что в мире мы одни, что у нас нет никаких друзей, кроме друг друга, и мы ни на кого не можем надеяться, кроме Бога».
Были у Джадсонов и другие проблемы. В частности, они не знали, как им перебраться из Индии в Бирму. Их идеалистические представления о Бирме были полностью подорваны. Источники, на которые они опирались, составляя себе представления об этой стране, оказались совершенно недостоверными. Британские миссионеры сказали им, что в Бирму пробраться практически невозможно, а жить там и вовсе нереально. Но еще более печальным был и тот факт, что британским властям в Индии не нравились миссионеры, в особенности американские.
Джадсонов приговорили к депортации в Англию. Джадсоны решили, что такое развитие событий совершенно им не подходит, и сумели попасть на корабль, доставивший их на остров Маврикий, площадь которого составляет около двадцати пяти квадратных миль, лежащий в трех тысячах пятистах милях от континентального побережья в юго-западной части Индийского океана.
Но чем дольше они там оставались, тем яснее им становилось, что им, собственно говоря, делать нечего. И самым трудным во всей этой ситуации было то, что Нэнси забеременела. Адонирам, часто поддававшийся эмоциям, был в отчаянии. Они отплыли из Новой Англии в феврале 1812 года. Теперь же шел июнь 1813-го, а они все еще находились в четырех тысячах миль от Бирмы. Остров, на который они попали, лежал вдали от главных торговых магистралей, корабли там были редкостью, тем более корабли, идущие в Бирму. И, конечно же, услышав рассказы британских миссионеров, они начали думать, что все запланированное ими мероприятие было просто самонадеянной ошибкой. Адонираму приходилось совершать самонадеянные поступки и прежде.
Однажды в порт пришел корабль, направляющийся — куда бы вы думали? — в Рангун (Бирма). Но ведь Нэнси была на восьмом месяце беременности. Следовало ли им отказаться от этой возможности, и исполнить предписание британских властей об отправке в Англию? Многие советовали им отложить начало их миссионерского служения на несколько лет. «Потерять несколько лет — это все же лучше, чем потерять все ради того, чтобы добраться до этого ада — Бирмы».
Как и всегда, Адонирам обсудил это с Нэнси. Юношеский идеализм испарился. Речь шла об очень серьезных вещах. Но они по-прежнему были намерены любой ценой добраться до Бирмы. Нэнси смотрела на вещи очень здраво: «Не стоит ожидать больших результатов. Ведь поле это совершенно не возделано. Но если нам удастся его хоть немного расчистить и подготовить почву для тех, кто придет после нас, то это будет нам достаточным вознаграждением за труды. Прежде я думала об этой стране как о чем-то совершенно ужасном. Но теперь я твердо намерена сделать ее своим домом до конца жизни». Адонирама очень тревожило самочувствие Нэнси, и он нанял белую женщину в качестве сиделки на время их путешествия в Рангун. Но как только сиделка ступила на борт корабля, она поскользнулась, упала и скончалась. Нэнси безуспешно пыталась спасти жизнь этой женщины, и происшедшее привело ее в состояние шока. Через несколько дней, уже в море, у Нэнси начались роды, но ребенок родился мертвым. На корабле не было ни врача, ни сиделки. Помочь Нэнси мог только сам Адонирам. Позже Нэнси говорила, что обязана своему мужу жизнью.
Когда они прибыли в Рангун, Нэнси была в тяжелейшем психологическом состоянии и крайне слаба физически. Ни о какой миссионерской работе не могло быть и речи. Их первые впечатления от Бирмы, о которой они так долго грезили, были такими: «Тьма, тоска и безнадежность». Несмотря на все эти тяжелые обстоятельства, Джадсоны сразу же взялись за изучение языка. Сначала индийский учитель, который занимался с Адонирамом, отказался заниматься с Нэнси, поскольку, по его словам, «учить женщину было выше его сил… Но когда он понял, что я был совершенно всерьез настроен заниматься вместе с женой, то отнесся к ней с несколько большим вниманием». Преодолев сопротивление индуса, они проводили за занятиями по двенадцать часов в день.
Через год Нэнси так описывала свой день: «Утром я занята тем, что даю указания прислуге, думаю о том, чем кормить семью, и тому подобным. У меня гораздо меньше времени для серьезных занятий, чем у мистера Джадсона, поскольку все деловые вопросы являются моей компетенцией. Я взяла это на себя, чтобы дать мистеру Джадсону возможность лучше изучить язык, но вскоре обнаружила, что, приняв такое решение, я сама получила прекрасную возможность языковой практики. Я очень много говорю на местном диалекте в течение всего дня. Я много лучше понимаю и говорю по-бирмански, чем мистер Джадсон, хотя он гораздо лучше представляет себе структуру грамматики».
Помимо языка Нэнси переняла у местного населения множество местных обычаев, в том числе и одежду. Но она никогда не носила бирманских сандалий. Работа шла тяжело, а помощи ждать было не от кого. Там не было ни одной женщины ни из Америки, ни из Европы, и поддерживать отношения Нэнси было просто не с кем. Первые письма с родины нашли ее лишь спустя три года. Адонирам весьма успешно беседовал со своим учителем-индусом, но обращенных все еще не было.
Ребенок, который родился в 1815 году (его назвали Роджер Уильямс Джадсон), был единственной отрадой Нэнси и Адонирама. Но внезапно он начал страдать от приступов кашля и умер в возрасте восьми месяцев. Мальчика похоронили под манговыми деревьями во дворе дома. Нэнси пыталась отвлечься от постигшего ее горя. Она организовала школу для бирманских девочек, написала по-бирмански простой катехизис и начала переводить книгу Ионы, поскольку ей казалось, что она достаточно проста для перевода.
Прошло пять лет, но никто из местных жителей не стал христианином. Трактаты, катехизисы, чтение Писания. Еженедельные собрания и занятия. Но — ни одного обращенного. Адонирам был уверен в том, что, если хотя бы один индиец сделает первый шаг, за ним последуют и другие. Но где найти этого первого — вот в чем заключался вопрос. Возможно, следовало пригласить нескольких бирманцев-христиан, живущих у индийской границы. Их пример мог бы иметь большое значение. Такая поездка заняла бы несколько недель, думал Адонирам. Всего несколько недель разлуки с Нэнси.
Но вскоре после того как Адонирам уехал, у Нэнси начались сложности. С самого начала вице-король Бирмы постановил, что все иностранцы-учителя должны быть изгнаны из страны. Затем началась эпидемия холеры, и распространился слух, что вскоре британцы оккупируют Бирму, что отнюдь не улучшило отношения между миссионерами и бирманскими властями.
Прежде к Джадсонам присоединился миссионер-печатник со своей женой, но теперь стало очевидным, что типографию следовало перенести в Индию. Адонирама не было уже семь месяцев, и Нэнси узнала, что корабль, на котором находился ее муж, задерживается в море. Может быть, ей стоило отправиться в Индию вместе с печатником и его женой? Что ждет ее в Бирме, если она останется здесь одна? И она решила отплыть в Индию следующим же кораблем. Но вскоре передумала. Если бы Адонирам вернулся и не застал ее в Бирме, что бы он подумал? Куда бы ни ехал печатник, Нэнси решила оставаться, ждать мужа, продолжать свои исследования и «предоставлять будущее Богу». И это было мудрое решение. Вскоре Адонирам возвратился домой. Радость по поводу его возвращения «затмила все печали и сомнения, которые возникли из-за его отсутствия. Теперь мне стыдно за то, что я сомневалась, не полагалась на Бога в достаточной степени и не подчинялась Его воле настолько, насколько подобает христианину. В моем безумии я полагала, что мои бедствия никогда не кончатся или что все это завершится каким-либо
